-
Все сообщения в теме
- Модератор
- #1,921
Ты прикинь! Они за Архимедом всё талдычат и талдычат. А он жил ещё до нашей эры! Задолго до христианства!!!
И это тоже История ...
- Автор темы NEсерьёзнаЯ
- Дата начала
Эти дискуссии неотделимы от борьбы за власть в партии и в стране, которая развернулась во второй половине 1920-х годов. Эту борьбу обычно описывают в терминах «правого» и «левого» уклонов. «Правые» полагали, что в неиндустриализованном обществе социализм не построишь, а потому капиталистические элементы экономики надо изживать постепенно, по мере того как они исчерпывают свой потенциал роста и развития.
«Левые» же настаивали, что с капитализмом надо покончить немедленно и проводить форсированную индустриализацию социалистическими методами. Лидерами «правых» были преемник Ленина во главе Совнаркома Алексей Рыков и член Политбюро Николай Бухарин, «левых» — Лев Троцкий.
С этими двумя политическими фракциями можно условно соотнести две школы планирования: соответственно «генетиков» и «телеологов». Первые (Базаров, Громан, Кондратьев) полагали, что планировать надо, исходя из имеющихся возможностей и темпов роста. Вторые (прежде всего Струмилин) — что надо исходить не из того, что есть, а из того, что должно быть, и ставить максимально амбициозные цели, потому что «генетическим» путем к социализму придется идти до морковкина заговенья. В общем, традиционное противостояние «умеренных» и «радикалов».
Трудно понять, было ли у Сталина собственное мнение по экономическим вопросам. В 1926–1927 годах он вступил в союз с «умеренными» Рыковым и Бухариным против «радикалов» Троцкого, Зиновьева и Каменева. Но изгнав их из партии, он внезапно сам заговорил как «радикал» — и через два года изгнал уже Рыкова и Бухарина. Это была борьба за власть, а не за ту или иную экономическую политику.
Однако в конечном итоге Сталин остановился на «радикальной» программе. В 1928 году, после того как рыночные механизмы дали очередной сбой и городской пролетариат недополучил хлеба из деревни, НЭП свернули. 1929-й Сталин назвал «годом великого перелома»: капиталистические элементы в экономике были окончательно отменены, началась форсированная индустриализация на основании пятилетнего плана.
Дискуссии были прекращены. «Генетики» были объявлены вредителями. Времена были еще относительно вегетарианские: их увольняли, исключали из партии, ссылали, иногда сажали, но редко расстреливали.
Потом все изменилось. Десять лет спустя, во время Большого террора, многих «умеренных», в том числе Рыкова, Бухарина и Кондратьева, расстреляли на полигоне «Коммунарка». Вряд ли это была месть Сталина. Скорее послание тем, кто оставался в живых и подумывал о том, чтобы ему возражать.
«Левые» же настаивали, что с капитализмом надо покончить немедленно и проводить форсированную индустриализацию социалистическими методами. Лидерами «правых» были преемник Ленина во главе Совнаркома Алексей Рыков и член Политбюро Николай Бухарин, «левых» — Лев Троцкий.
С этими двумя политическими фракциями можно условно соотнести две школы планирования: соответственно «генетиков» и «телеологов». Первые (Базаров, Громан, Кондратьев) полагали, что планировать надо, исходя из имеющихся возможностей и темпов роста. Вторые (прежде всего Струмилин) — что надо исходить не из того, что есть, а из того, что должно быть, и ставить максимально амбициозные цели, потому что «генетическим» путем к социализму придется идти до морковкина заговенья. В общем, традиционное противостояние «умеренных» и «радикалов».
Трудно понять, было ли у Сталина собственное мнение по экономическим вопросам. В 1926–1927 годах он вступил в союз с «умеренными» Рыковым и Бухариным против «радикалов» Троцкого, Зиновьева и Каменева. Но изгнав их из партии, он внезапно сам заговорил как «радикал» — и через два года изгнал уже Рыкова и Бухарина. Это была борьба за власть, а не за ту или иную экономическую политику.
Однако в конечном итоге Сталин остановился на «радикальной» программе. В 1928 году, после того как рыночные механизмы дали очередной сбой и городской пролетариат недополучил хлеба из деревни, НЭП свернули. 1929-й Сталин назвал «годом великого перелома»: капиталистические элементы в экономике были окончательно отменены, началась форсированная индустриализация на основании пятилетнего плана.
Дискуссии были прекращены. «Генетики» были объявлены вредителями. Времена были еще относительно вегетарианские: их увольняли, исключали из партии, ссылали, иногда сажали, но редко расстреливали.
Потом все изменилось. Десять лет спустя, во время Большого террора, многих «умеренных», в том числе Рыкова, Бухарина и Кондратьева, расстреляли на полигоне «Коммунарка». Вряд ли это была месть Сталина. Скорее послание тем, кто оставался в живых и подумывал о том, чтобы ему возражать.
-
Все сообщения в теме
- Модератор
- #1,923
Однако план получил дальнейшее развитие. Да, понятно, что на первом этапе было восстановление угроханного, однако, если ознакомитесь внимательно, то план был одобрен на 8 съезде советов в декабре 1920, а принят - на 9м в 1921 году. Так что в 10 лет прекрасно вписывается и Днепрогэс и целый ряд других проектов...
Вопреки расхожему мнению, сверхамбициозных целей первых пятилеток предполагалось достигать не только методами «давай-давай» («энтузиазм трудящихся масс») и репрессий, хотя и они играли свою существенную роль.
Основным механизмом была ценовая политика. Государство закупало у предприятий продукцию по фиксированной цене, которая обеспечивала предприятиям минимальную прибыль. На эту прибыль можно было выплатить премии или оборудовать новую заводскую столовую. Единственный способ ее повысить — снизить себестоимость продукции. Теоретически, каждый рабочий заинтересован в том, чтобы найти способ это сделать, — вот вам стимул к инновациям.
Более того, время от времени закупочные цены планово снижались. Те, кто не внедрил никаких инноваций, снижающих себестоимость, оставался вовсе без прибыли. Чем дальше, тем выше была вероятность, что директор такого предприятия поедет на Колыму, а его сменит кто-то более рачительный — а что, тоже стимул.
Рабочих и специалистов передовых предприятий регулярно собирали на слеты, чтобы они делились там своими придумками. По их результатам выпускали книжки, которые рассылались по всем предприятиям соответствующей отрасли. Посылка сопровождалась предупреждением: скоро снизим закупочные цены; вот тут написано, как снизить себестоимость, чтобы сохранить рентабельность; не внедрите — пеняйте на себя.
В этом был институциональный смысл Стахановского движения: передовики находили способ снизить себестоимость и/или повысить выработку, а затем эти способы делались общеобязательными.
Эти механизмы замещали рыночную конкуренцию, которая стимулирует рост и развитие при капитализме, и при этом были свободны от ее ограничений, поскольку не было риска монополизации. По идее, себестоимость со временем должна была снизиться до пренебрежимо малых величин — это и должно было знаменовать наступление изобилия и, соответственно, коммунизма.
С сельским хозяйством было сложнее: оно гораздо хуже поддается планированию из-за колебаний урожайности. Выход — коллективизация. Трактором пахать эффективнее, чем плугом, но чтобы это было рентабельно, поле должно быть достаточно крупным. Механизация позволяет значительно экономить трудовые ресурсы, а освободившиеся рабочие руки можно отправить в город, в промышленность. Вывод: мелкие индивидуальные хозяйства надо объединять (коллективизировать).
Экономисты-аграрники вроде того же Чаянова считали, что крестьянам следует демонстрировать преимущества такого способа хозяйствования и они со временем сами буду объединяться в колхозы. Но в «год великого перелома» Сталин постановил, что ждать нельзя и надо коллективизировать принудительно, а владельцев крупных наделов — раскулачивать. Каковы были результаты этой политики, известно. А Чаянова арестовали в 1930 году и расстреляли в 1937-м.
Помимо коллективизации, другим способом преодоления дефицита рабочих рук в промышленности должно было стать обобществление быта. Сотрудник Госплана Леонид Сабсович, теоретик «радикальной» экономической политики, в своей книге «СССР через 15 лет», изданной в тот же «год великого перелома» (1929), прямо провозглашал: необходимо разрушить домашний очаг.
Трудящиеся, и прежде всего женщины, не должны тратить время и силы на готовку и уход за детьми. Питаться можно в заводских столовых, а детей лучше воспитают в специальных учреждениях, в идеале — в интернатах. Одно из частных последствий этой идеи — знаменитые крохотные кухни в советских квартирах: их проектировали не для того, чтобы там готовили семейные обеды (это, в конце концов, мелкобуржуазно), это было не главное помещение в жилище, а так, подсобка.
Географическое размещение промышленных предприятий, впервые намеченное еще в плане ГОЭЛРО, диктовало и перераспределение населения по территории страны. Скажем, решили осваивать Магнитную гору — огромное железорудное месторождение на Урале. Рядом с ним запроектировали металлургический завод.
В 1929 году в чистом поле высадили первую бригаду рабочих, а через десять лет там вырос 100-тысячный город Магнитогорск. Он выглядел как уходящая за горизонт вереница бараков, над которой возвышались дымящие трубы металлургического комбината. Почти ни у кого из его обитателей не было теплого туалета.
И это не говоря о лесоповалах и циклопических проектах вроде Беломорканала — об «архипелаге ГУЛАГ».
Такова была цена сталинского «давай-давай».
Основным механизмом была ценовая политика. Государство закупало у предприятий продукцию по фиксированной цене, которая обеспечивала предприятиям минимальную прибыль. На эту прибыль можно было выплатить премии или оборудовать новую заводскую столовую. Единственный способ ее повысить — снизить себестоимость продукции. Теоретически, каждый рабочий заинтересован в том, чтобы найти способ это сделать, — вот вам стимул к инновациям.
Более того, время от времени закупочные цены планово снижались. Те, кто не внедрил никаких инноваций, снижающих себестоимость, оставался вовсе без прибыли. Чем дальше, тем выше была вероятность, что директор такого предприятия поедет на Колыму, а его сменит кто-то более рачительный — а что, тоже стимул.
Рабочих и специалистов передовых предприятий регулярно собирали на слеты, чтобы они делились там своими придумками. По их результатам выпускали книжки, которые рассылались по всем предприятиям соответствующей отрасли. Посылка сопровождалась предупреждением: скоро снизим закупочные цены; вот тут написано, как снизить себестоимость, чтобы сохранить рентабельность; не внедрите — пеняйте на себя.
В этом был институциональный смысл Стахановского движения: передовики находили способ снизить себестоимость и/или повысить выработку, а затем эти способы делались общеобязательными.
Эти механизмы замещали рыночную конкуренцию, которая стимулирует рост и развитие при капитализме, и при этом были свободны от ее ограничений, поскольку не было риска монополизации. По идее, себестоимость со временем должна была снизиться до пренебрежимо малых величин — это и должно было знаменовать наступление изобилия и, соответственно, коммунизма.
С сельским хозяйством было сложнее: оно гораздо хуже поддается планированию из-за колебаний урожайности. Выход — коллективизация. Трактором пахать эффективнее, чем плугом, но чтобы это было рентабельно, поле должно быть достаточно крупным. Механизация позволяет значительно экономить трудовые ресурсы, а освободившиеся рабочие руки можно отправить в город, в промышленность. Вывод: мелкие индивидуальные хозяйства надо объединять (коллективизировать).
Экономисты-аграрники вроде того же Чаянова считали, что крестьянам следует демонстрировать преимущества такого способа хозяйствования и они со временем сами буду объединяться в колхозы. Но в «год великого перелома» Сталин постановил, что ждать нельзя и надо коллективизировать принудительно, а владельцев крупных наделов — раскулачивать. Каковы были результаты этой политики, известно. А Чаянова арестовали в 1930 году и расстреляли в 1937-м.
Помимо коллективизации, другим способом преодоления дефицита рабочих рук в промышленности должно было стать обобществление быта. Сотрудник Госплана Леонид Сабсович, теоретик «радикальной» экономической политики, в своей книге «СССР через 15 лет», изданной в тот же «год великого перелома» (1929), прямо провозглашал: необходимо разрушить домашний очаг.
Трудящиеся, и прежде всего женщины, не должны тратить время и силы на готовку и уход за детьми. Питаться можно в заводских столовых, а детей лучше воспитают в специальных учреждениях, в идеале — в интернатах. Одно из частных последствий этой идеи — знаменитые крохотные кухни в советских квартирах: их проектировали не для того, чтобы там готовили семейные обеды (это, в конце концов, мелкобуржуазно), это было не главное помещение в жилище, а так, подсобка.
Географическое размещение промышленных предприятий, впервые намеченное еще в плане ГОЭЛРО, диктовало и перераспределение населения по территории страны. Скажем, решили осваивать Магнитную гору — огромное железорудное месторождение на Урале. Рядом с ним запроектировали металлургический завод.
В 1929 году в чистом поле высадили первую бригаду рабочих, а через десять лет там вырос 100-тысячный город Магнитогорск. Он выглядел как уходящая за горизонт вереница бараков, над которой возвышались дымящие трубы металлургического комбината. Почти ни у кого из его обитателей не было теплого туалета.
И это не говоря о лесоповалах и циклопических проектах вроде Беломорканала — об «архипелаге ГУЛАГ».
Такова была цена сталинского «давай-давай».
-
Все сообщения в теме
- Модератор
- #1,925
Ошибок не делает только один персонаж на форумах, потому, что не делает ничего.
Теории разрабатываются, включая те, что анализируют опыт прошлого. Например в прекрасном анализе книги "Кристалл роста" (выложена в свободный доступ, пусть и не последнее издание). А вот почему не применяются - это уже совсем иной вопрос.
-
Все сообщения в теме
- Модератор
- #1,926
Классика ретроспективного взгляда на историю.
"Индейцы заплатили огромную цену за то, что у них не было ни тёплого туалета ни трёхслойной туалетной бумаги".
В стройной плановой системе что-то сломалось.
О том, что именно сломалось, историки и экономисты спорят до сих пор. Одни говорят, что с прекращением государственного террора исчез главный стимул и стержень, на котором все держалось. Другие — что страна просто перенапряглась после тридцати лет «давай-давай», пропал тот самый «энтузиазм трудящихся масс», служивший важнейшим фактором роста. Третьи — что сталинская система была рабочей и требовалось лишь исправить некоторые ее эксцессы, а Хрущев вместо этого попросту ее развалил. Четвертые — что руководство не смогло поставить новых целей, которые были бы столь же внятны, как цели ГОЭЛРО и первых пятилеток, и начались разброд и шатание.
Проблема перспективного межотраслевого баланса так и не была в полной мере решена. Никто не мог математически вычислить плановые показатели для каждой отрасли, и они стали предметом административного торга: Госплан хотел поменьше вкладывать и побольше получать, а отраслевые министры, наоборот, требовали побольше вложений и плановые показатели пониже. А если министр легкой промышленности (производившей, в частности, одежду и обувь) поспорит с министром среднего машиностроения (отвечавшего за атомную отрасль), кому надо больше ресурсов, — догадайтесь с одного раза, кто победит.
Плюс к тому, к середине 1960-х годов СССР сумел освоить Западносибирскую нефтегазоносную провинцию и построить систему трубопроводов, по которой углеводороды можно было продавать на Запад. У советского руководства появилась возможность заливать проблемы деньгами.
Экономическая реформа 1965 года (так называемая «косыгинская») и горбачевские «ускорение» и «перестройка» 1985–1987 годов были, в сущности, консервативными (и местами реанимационными) мерами: они были нацелены уже не на создание чего-то принципиально нового, как сталинская индустриализация, а на сохранение уже построенного. И это уже другая история, на свой лад не менее захватывающая.
О том, что именно сломалось, историки и экономисты спорят до сих пор. Одни говорят, что с прекращением государственного террора исчез главный стимул и стержень, на котором все держалось. Другие — что страна просто перенапряглась после тридцати лет «давай-давай», пропал тот самый «энтузиазм трудящихся масс», служивший важнейшим фактором роста. Третьи — что сталинская система была рабочей и требовалось лишь исправить некоторые ее эксцессы, а Хрущев вместо этого попросту ее развалил. Четвертые — что руководство не смогло поставить новых целей, которые были бы столь же внятны, как цели ГОЭЛРО и первых пятилеток, и начались разброд и шатание.
Проблема перспективного межотраслевого баланса так и не была в полной мере решена. Никто не мог математически вычислить плановые показатели для каждой отрасли, и они стали предметом административного торга: Госплан хотел поменьше вкладывать и побольше получать, а отраслевые министры, наоборот, требовали побольше вложений и плановые показатели пониже. А если министр легкой промышленности (производившей, в частности, одежду и обувь) поспорит с министром среднего машиностроения (отвечавшего за атомную отрасль), кому надо больше ресурсов, — догадайтесь с одного раза, кто победит.
Плюс к тому, к середине 1960-х годов СССР сумел освоить Западносибирскую нефтегазоносную провинцию и построить систему трубопроводов, по которой углеводороды можно было продавать на Запад. У советского руководства появилась возможность заливать проблемы деньгами.
Экономическая реформа 1965 года (так называемая «косыгинская») и горбачевские «ускорение» и «перестройка» 1985–1987 годов были, в сущности, консервативными (и местами реанимационными) мерами: они были нацелены уже не на создание чего-то принципиально нового, как сталинская индустриализация, а на сохранение уже построенного. И это уже другая история, на свой лад не менее захватывающая.
Все равно это не было электрификацией всей страны, в некоторые районы, лампочка Ильича пришла только в начале 60-тых годов.
Из того факта, что в СССР так и не смогли построить коммунизм, логически не следует, что он в принципе невозможен. Экономист Фридрих фон Хайек, впрочем, утверждал, что он именно что теоретически невозможен. Экономика — это, в сущности, сигнальная система, и основной механизм в ней — цены. Если нет свободных цен, невозможно понять, эффективно ли то или иное предприятие.
Отчасти развивая эту мысль, другой экономист, Янош Корнаи, утверждал, что экономика без свободных цен неизбежно ведет не к изобилию, а, наоборот, к дефициту. Вся история советской экономики — одно сплошное эмпирическое подтверждение этого тезиса.
С другой стороны, при нынешней изощренности математического аппарата экономики и вычислительных мощностях компьютеров перспективный межотраслевой баланс уже не кажется неподъемной задачей. Можно себе представить машину, которой достаточно «сказать», что мы хотим через пять лет производить, скажем, вдвое больше ведер с гайками, — и машина довольно быстро сообщит, сколько для этого потребуется вложить в металлургию, в нефтянку и в сельское хозяйство.
Более того, такие проекты компьютеризации планирования выдвигались уже в 1960-е годы (самый знаменитый из них — ОГАС Виктора Глушкова).
Тут, однако, есть две проблемы. Во-первых, какой капиталист или государственный чиновник захочет отдавать свои полномочия по распределению инвестиций машине? Тут никакой политической воли не напасешься. А во-вторых и в-главных, кому нужно вдвое наращивать производство ведер с гайками? Айфон никакая машина не придумает.
Артём Ефимов
Отчасти развивая эту мысль, другой экономист, Янош Корнаи, утверждал, что экономика без свободных цен неизбежно ведет не к изобилию, а, наоборот, к дефициту. Вся история советской экономики — одно сплошное эмпирическое подтверждение этого тезиса.
С другой стороны, при нынешней изощренности математического аппарата экономики и вычислительных мощностях компьютеров перспективный межотраслевой баланс уже не кажется неподъемной задачей. Можно себе представить машину, которой достаточно «сказать», что мы хотим через пять лет производить, скажем, вдвое больше ведер с гайками, — и машина довольно быстро сообщит, сколько для этого потребуется вложить в металлургию, в нефтянку и в сельское хозяйство.
Более того, такие проекты компьютеризации планирования выдвигались уже в 1960-е годы (самый знаменитый из них — ОГАС Виктора Глушкова).
Тут, однако, есть две проблемы. Во-первых, какой капиталист или государственный чиновник захочет отдавать свои полномочия по распределению инвестиций машине? Тут никакой политической воли не напасешься. А во-вторых и в-главных, кому нужно вдвое наращивать производство ведер с гайками? Айфон никакая машина не придумает.
Артём Ефимов
Последнее редактирование:
-
Все сообщения в теме
- Модератор
- #1,931
Так почитайте план, а не выдумывайте то, чего там не было.
Электрификация всей страны ≠ лампочку в каждый туалет или две. Или три - одну в дырку. На пирамиды любоваться.
-
Все сообщения в теме
- Модератор
- #1,932
Давайте оТпустим этого "экономика" (назвать Фридриха фон Хайека экономистом язык не поворачивается и пальцы с кнопок соскакивают), который мыслит категориями Брежнева "экономика должна быть экономной".
Экономика, с греческого - искусство управления домашним хозяйством. А не цветом, количеством и процентным составом белья у жены хозяина дома.
P.S. Хотя, возможно, оТпускать надо не австро-бритта, а Артёма Ефимова, добавившего к себе в соавторы ничего не ведающего Фридриха.
-
Все сообщения в теме
- Модератор
- #1,933
Нет, не достиг, он сильно перегнал
Хайек, Фридрих Август фон (р. 8.5.1899, Вена), английский экономист, представитель Лондонской школы (См. Лондонская школа), буржуазной политической экономии. Окончил Венский университет (1921).
Большая советская энциклопедия
Большая советская энциклопедия
Так, выдумываете то вы, ставя электрификацию страны в заслугу Ленину, и которая началась, на самом деле, за долго до него.)
-
Все сообщения в теме
- Модератор
- #1,936
Враньё. Принятого плана электрификации до Ленина не было.
-
Все сообщения в теме
- Модератор
- #1,937
Вы считаете регалии достаточным аргументом правоты?
Например, моего образования достаточно, чтобы доказать, что 2+2=10 и 2+2=11. Буду ли я прав, если начну утверждать, что 2+2 никогда не будет равно 4? Ровно тоже самое и с выпускником Венского университета, зарабатывавшего на богатых лохах в Лондонской школе.
Так и экономика была не плановая.
-
Все сообщения в теме
- Модератор
- #1,939
Я так понял, что начинается троллинг, раз в очередной раз поднимается тема, доказательств которой у Вас нет, а есть только мнение, сложившееся под общественным давлением мнений окружающих за период с момента самоосознания.
Кстати, а вы что доказываете?)
Создайте учетную запись или войдите в систему, чтобы комментировать
Вы должны быть участником, чтобы видеть весь контент и оставлять комментарии
Создать аккаунт
Создайте учетную запись в нашем сообществе. Это просто!
Авторизоваться
У вас уже есть учетная запись? Войдите в систему здесь.