XX съезд КПСС - поворотный в истории Советского Союза. На нем Никита Хрущев осудил «культ личности» и обвинил Сталина в различных преступлениях, связанных с репрессиями. Много лжи озвучил с высокой трибуны Никита Сергеевич, но никто, никто из присутствующих не выступил против. Почему же молчали Молотов, Каганович, и другие авторитетные товарищи? Ведь своим молчанием они как-будто узаконили лживые обвинения Хрущева!
В этой статье обратимся к книгам Ф.Чуева и постараемся дать ответ на этот вопрос. Вот как сами Молотов и Каганович, несогласные с докладом Хрущева, объясняли причины своего молчания.
1. Во-первых, Никита Хрущев провел большую подготовительную работу, обеспечив себе поддержку большинства делегатов съезда. Выступление в таких условия Молотов считал бесперспективным:
...Хрущев подобрал на XX съезде такой состав, который орал ему «ура!».
...Тогда я это очень обдумывал долго, с разных сторон. Не готова была партия к этому [выступить против Хрущева]. Нас бы просто вышибли. Я надеялся, что, оставаясь в партии, мы понемногу выправим положение. А тогда бы это неожиданно было, если бы мы встали, никто не поддержал бы. Нет, никто. Надо было подготовить немного.
Во-вторых, они не выступили против Хрущева, потому что боялись, что их выступление приведет к расколу партии.
Молотов:
Я считаю, что при том положении, которое тогда было, если бы мы, даже я выступил с такими взглядами, нас бы легко очень исключили. Это вызвало бы, по крайней мере, в некоторых слоях партии раскол. И раскол мог быть очень глубоким. Вот Тевосян, тогдашний министр черной металлургии, он мне кричал: «Как это так? Как это так?» Он сталинист, да. То же самое Юдин, посол в Китае. Вот они двое ко мне приходили на съезде.
...Опасность была в том, что и в нашей группе, довольно пестрой по своим установкам, фактически пестрой, мог произойти раскол, ничего хорошего не обещавший, так как дело для партии в целом было неподготовлено.
Каганович:
Может, это ошибка наша была. Расколоть съезд не хотели. Из-за стремления к единству мы не хотели расколоть съезд.
В-третьих, карьера самого Молотова к марту 1953г. г. была далеко не в зените. Для прессы он оставался вторым человеком в государстве, но по факту был уже несколько лет в опале у Сталина.
С поста министра иностранных дел он был снят еще в 1949 г., тогда же была арестована его жена П.Жемчужина; а в октябре 1952 г., на пленуме после XIX съезда ВКП(б), Сталин выступил с резкой критикой Молотова.
...На пленуме в основном, Хрущева он пододвигал вперед. Ну, меня, как правого, и в Бюро не выбрали.
...В 1953 году Сталин меня к себе уже не приглашал не только на узкие заседания, но и в товарищескую среду – где-нибудь так вечер провести, в кино пойти – меня перестали приглашать. Имейте в виду, что в последние годы Сталин ко мне отрицательно относился. Я считаю, что это было неправильно. Пускай разберутся в этом деле хорошенько. Я-то своего мнения о Сталине не менял, но тут какие-то влияния на него, видимо, были.
..Когда Хрущев зачитал доклад на XX съезде, я был уже совсем в стороне. Не только в министерстве… От меня старались подальше держаться. Только на заседании доложат…
Каганович:
Сталин в последние годы, допустил в оценке людей ошибки. Он приблизил к себе Хрущева, Маленкова и Берию, а Молотова, Кагановича и Ворошилова отодвинул... Сталин нас отодвинул и недооценил, но именно мы, как это может даже показаться странным, и я, и Молотов оказались самыми крепкими. Это он, конечно, допустил ошибку. Жалко.
В-четвертых, Хрущев во время XX съезда КПСС организовал свое выступление довольно хитро. Молотов и некоторые товарищи знали, что Хрущев может выступить с критикой Сталина, но само содержание доклада им было неизвестно. Кроме того, после съезда было намечено собрать пленум ЦК, на котором планировалось заслушать доклад особой комиссии относительно репрессий и выработать какое-то решение. Во время съезда подобных мероприятий не планировалось.
Съезд длился с 14-го по 25-ое февраля. Сначала все было относительно спокойно, обсуждались вопросы 6-ой пятилетки, международных отношений, и др. Казалось, так съезд и кончится. Но в самый последний день Хрущев сделал неожиданный «ход конем». Каганович рассказывает:
В Кулуарной комнате съезда, куда мы обычно выходили, собрали вдруг Президиум ЦК – кто стоя, кто сидя – комната маленькая. Раздали нам красные книжки.
Хрущев сказал:
– Надо выступить на съезде.
Мы говорим, что условились на пленуме ЦК – после съезда, в спокойной обстановке выработаем резолюцию. Съезд уже кончился. Мы выступали с речами едиными, мирно, без раскола.
– Надо сейчас, – говорит Хрущев.
Полистали, посмотрели, даже, как следует, не прочитали, не успели. А съезд ждет. Перерыв сделали. На пятнадцать минут. Мы идем заседать – заседание комиссии Поспелова.
Хрущев потом написал: предложили, чтобы я сделал доклад. Это он врет. Он сам сказал: – Я сделаю доклад.
Возражали. Возражал я, Молотов, Ворошилов. Не скажу, чтобы мы активно выступили против… Невозможно было. Факты были, факты есть, съезд ждет. Это он неправду пишет, что Молотов и Ворошилов не возражали, а Каганович возражал. Но активно не решились, невозможно это. Может, это ошибка наша была.
Как видим, доклад Хрущева имел важнейшее значение, но он держал его в рукаве до последнего дня. А в последний день, по сути, поставил всех перед фактом. Если бы он выступил с докладом раньше, те же Молотов, Каганович и Ворошилов могли бы собраться вечером, ознакомиться с докладом, все продумать, и выработать свою линию поведения. Но Хрущев им не оставил на это времени.
Ну и в-пятых, к чести Молотова, он хоть и не выступил против доклада, но решил бороться другими методами - собрать вокруг себя группу товарищей, чтобы подготовить отставку Хрущева. Похоже, Каганович, Ворошилов и другие противники Хрущева считали такой вариант развития событий оптимальным. Если бы задуманное получилось, то Молотов и компания решениями сверху и без всяких потрясений вернули бы политику страны в прежнее русло, реабилитировав имя Сталина.
Увы, попытка смещения Хрущева в июне 1957г. хоть и была близка к успеху, но в итоге провалилась. Все выступившие против Хрущева товарищи были объявлены «антипартийной группой...» и отправлены в преждевременную отставку...
Что еще нужно добавить. Читая книги Феликса Чуева, у меня сложилось впечатление, что Молотов и Каганович недооценивали возможные последствия доклада Хрущева. Они хоть и не были согласны с критикой Сталина, но и не считали ее слишком опасной. Да, несправедливо по отношению к Сталину, но ведь и Сталин не ради себя жил, а ради дела, а ведь дело-то живо! СССР по-прежнему СССР, верный идеям Маркса-Энгельса-Ленина, ничего страшного как-будто не произошло. Деятельность Хрущева они оценивали крайне негативно, но при этом угрозы для существования СССР не видели, и по-прежнему верили в скорое крушение капитализма на земле.
Похоже, они на тот момент не понимали, что за критикой Сталина скрывалось гораздо большее, чем критика одного конкретного лица. Это был отказ от всего сталинского наследия, это было начало разворота всей политики государства на 180 градусов. Сталинское наследие - фундамент СССР. Невозможно строить здание ввысь, но при этом разрушать фундамент - рано или поздно всё рухнет. Ни Молотов, ни Каганович так ситуацию не оценивали. Впрочем, нам сейчас легко судить, мы видим результат - развал СССР, а им было куда сложнее.
В этой статье обратимся к книгам Ф.Чуева и постараемся дать ответ на этот вопрос. Вот как сами Молотов и Каганович, несогласные с докладом Хрущева, объясняли причины своего молчания.
1. Во-первых, Никита Хрущев провел большую подготовительную работу, обеспечив себе поддержку большинства делегатов съезда. Выступление в таких условия Молотов считал бесперспективным:
...Хрущев подобрал на XX съезде такой состав, который орал ему «ура!».
...Тогда я это очень обдумывал долго, с разных сторон. Не готова была партия к этому [выступить против Хрущева]. Нас бы просто вышибли. Я надеялся, что, оставаясь в партии, мы понемногу выправим положение. А тогда бы это неожиданно было, если бы мы встали, никто не поддержал бы. Нет, никто. Надо было подготовить немного.
Во-вторых, они не выступили против Хрущева, потому что боялись, что их выступление приведет к расколу партии.
Молотов:
Я считаю, что при том положении, которое тогда было, если бы мы, даже я выступил с такими взглядами, нас бы легко очень исключили. Это вызвало бы, по крайней мере, в некоторых слоях партии раскол. И раскол мог быть очень глубоким. Вот Тевосян, тогдашний министр черной металлургии, он мне кричал: «Как это так? Как это так?» Он сталинист, да. То же самое Юдин, посол в Китае. Вот они двое ко мне приходили на съезде.
...Опасность была в том, что и в нашей группе, довольно пестрой по своим установкам, фактически пестрой, мог произойти раскол, ничего хорошего не обещавший, так как дело для партии в целом было неподготовлено.
Каганович:
Может, это ошибка наша была. Расколоть съезд не хотели. Из-за стремления к единству мы не хотели расколоть съезд.
В-третьих, карьера самого Молотова к марту 1953г. г. была далеко не в зените. Для прессы он оставался вторым человеком в государстве, но по факту был уже несколько лет в опале у Сталина.
С поста министра иностранных дел он был снят еще в 1949 г., тогда же была арестована его жена П.Жемчужина; а в октябре 1952 г., на пленуме после XIX съезда ВКП(б), Сталин выступил с резкой критикой Молотова.
...На пленуме в основном, Хрущева он пододвигал вперед. Ну, меня, как правого, и в Бюро не выбрали.
...В 1953 году Сталин меня к себе уже не приглашал не только на узкие заседания, но и в товарищескую среду – где-нибудь так вечер провести, в кино пойти – меня перестали приглашать. Имейте в виду, что в последние годы Сталин ко мне отрицательно относился. Я считаю, что это было неправильно. Пускай разберутся в этом деле хорошенько. Я-то своего мнения о Сталине не менял, но тут какие-то влияния на него, видимо, были.
..Когда Хрущев зачитал доклад на XX съезде, я был уже совсем в стороне. Не только в министерстве… От меня старались подальше держаться. Только на заседании доложат…
Каганович:
Сталин в последние годы, допустил в оценке людей ошибки. Он приблизил к себе Хрущева, Маленкова и Берию, а Молотова, Кагановича и Ворошилова отодвинул... Сталин нас отодвинул и недооценил, но именно мы, как это может даже показаться странным, и я, и Молотов оказались самыми крепкими. Это он, конечно, допустил ошибку. Жалко.
В-четвертых, Хрущев во время XX съезда КПСС организовал свое выступление довольно хитро. Молотов и некоторые товарищи знали, что Хрущев может выступить с критикой Сталина, но само содержание доклада им было неизвестно. Кроме того, после съезда было намечено собрать пленум ЦК, на котором планировалось заслушать доклад особой комиссии относительно репрессий и выработать какое-то решение. Во время съезда подобных мероприятий не планировалось.
Съезд длился с 14-го по 25-ое февраля. Сначала все было относительно спокойно, обсуждались вопросы 6-ой пятилетки, международных отношений, и др. Казалось, так съезд и кончится. Но в самый последний день Хрущев сделал неожиданный «ход конем». Каганович рассказывает:
В Кулуарной комнате съезда, куда мы обычно выходили, собрали вдруг Президиум ЦК – кто стоя, кто сидя – комната маленькая. Раздали нам красные книжки.
Хрущев сказал:
– Надо выступить на съезде.
Мы говорим, что условились на пленуме ЦК – после съезда, в спокойной обстановке выработаем резолюцию. Съезд уже кончился. Мы выступали с речами едиными, мирно, без раскола.
– Надо сейчас, – говорит Хрущев.
Полистали, посмотрели, даже, как следует, не прочитали, не успели. А съезд ждет. Перерыв сделали. На пятнадцать минут. Мы идем заседать – заседание комиссии Поспелова.
Хрущев потом написал: предложили, чтобы я сделал доклад. Это он врет. Он сам сказал: – Я сделаю доклад.
Возражали. Возражал я, Молотов, Ворошилов. Не скажу, чтобы мы активно выступили против… Невозможно было. Факты были, факты есть, съезд ждет. Это он неправду пишет, что Молотов и Ворошилов не возражали, а Каганович возражал. Но активно не решились, невозможно это. Может, это ошибка наша была.
Как видим, доклад Хрущева имел важнейшее значение, но он держал его в рукаве до последнего дня. А в последний день, по сути, поставил всех перед фактом. Если бы он выступил с докладом раньше, те же Молотов, Каганович и Ворошилов могли бы собраться вечером, ознакомиться с докладом, все продумать, и выработать свою линию поведения. Но Хрущев им не оставил на это времени.
Ну и в-пятых, к чести Молотова, он хоть и не выступил против доклада, но решил бороться другими методами - собрать вокруг себя группу товарищей, чтобы подготовить отставку Хрущева. Похоже, Каганович, Ворошилов и другие противники Хрущева считали такой вариант развития событий оптимальным. Если бы задуманное получилось, то Молотов и компания решениями сверху и без всяких потрясений вернули бы политику страны в прежнее русло, реабилитировав имя Сталина.
Увы, попытка смещения Хрущева в июне 1957г. хоть и была близка к успеху, но в итоге провалилась. Все выступившие против Хрущева товарищи были объявлены «антипартийной группой...» и отправлены в преждевременную отставку...
Что еще нужно добавить. Читая книги Феликса Чуева, у меня сложилось впечатление, что Молотов и Каганович недооценивали возможные последствия доклада Хрущева. Они хоть и не были согласны с критикой Сталина, но и не считали ее слишком опасной. Да, несправедливо по отношению к Сталину, но ведь и Сталин не ради себя жил, а ради дела, а ведь дело-то живо! СССР по-прежнему СССР, верный идеям Маркса-Энгельса-Ленина, ничего страшного как-будто не произошло. Деятельность Хрущева они оценивали крайне негативно, но при этом угрозы для существования СССР не видели, и по-прежнему верили в скорое крушение капитализма на земле.
Похоже, они на тот момент не понимали, что за критикой Сталина скрывалось гораздо большее, чем критика одного конкретного лица. Это был отказ от всего сталинского наследия, это было начало разворота всей политики государства на 180 градусов. Сталинское наследие - фундамент СССР. Невозможно строить здание ввысь, но при этом разрушать фундамент - рано или поздно всё рухнет. Ни Молотов, ни Каганович так ситуацию не оценивали. Впрочем, нам сейчас легко судить, мы видим результат - развал СССР, а им было куда сложнее.
