Рассказы о животных

[Talamasca]

у меня так было 2 раза. Уже истерика, выскользнул в дверь, а там из подъезда, в 2 ночи ходила под домом. Прихожу, а это чудо встречает. Где был, не знаю, т.к. обшарила вроде б каждый уголок.

У мамы так кот пропал в квартире. Весь подъезд обыскали, обрыдались. А он на шкафу заснул.
Шкаф под самый потолок, как туда забрался? Никто не знает.::D:

 

[Talamasca]

Про кота и диету.
"Ветеринар пришел сделать прививку пуделю, увидел кота, вздрогнул и перекрестился. Впервые, говорит, вижу брюхоногого кота.

Я говорю: помилуйте, доктор, он всего-навсего дородный.

У него пузо, говорит, по полу волочится!

Я говорю: он просто бежит на полусогнутых.

И ряха, говорит, вдвое шире вашей!

Я говорю: у нас в роду все миниатюрные: дедушка до старости на козе ездил, бабушка в корзинке спала.

Ветеринар не слушает и требует весы. Котик заполз на весы, весы тоже вздрогнули. Четырнадцать килограммов.

Я пыталась возражать, что там одних усов грамм на пятьсот, но ветеринар недрогнувшей рукой вывел: ДИЕТА! И вручил нам.
Вы когда-нибудь сажали животное на диету?

Кот ходит за мной четвертый день подряд и спрашивает: «Мама, ты зачем меня с такой ж@пой родила? »

Ночью садится рядом. Открываешь глаза – над тобой нависает рыжее мурло. Смотрит. Такое чувство, будто ждет, когда я умру, чтобы мне лицо обглодать, пока тепленькое.

Раньше говорил много слов: мама, пруф, мыгр, птичка, ня. Теперь знает только "мясо" и "дай".

Вчера приходил гость, кот обнюхал его и внезапно вцепился в икроножную мышцу. Когда оттаскивали, отбивался и сквозь стиснутые зубы кричал "дай мясо". На всякий случай ножи убрали подальше, гостей тоже пока не пускаем, особенно упитанных.
С вечера начинает плакать под холодильником. Вчера прислушалась – отчетливо разобрала "не для меня придет весна". Бьет на жалость, сволочь. Но мы держимся. Рыбу перестали покупать, колбасу прячем, понемногу переходим на вегетарианское меню, чтобы ему не было завидно.

Что самое обидное – кот от голода стремительно умнеет. Раньше я думала: госпади, за что нам достался такой дурак, у него же череп изнутри выстлан мхом, по которому бегают солнечные зайчики. Теперь понимаю, что это было не проклятие, а благословение. Умный голодный кот нашел нычку печенья в детской, раскопал конфеты в моем собственном рюкзаке, добрался до помойного ведра и обглодал куриные кости, а из одной, по-моему, сделал заточку. Со дня на день жду, что он подберет отмычку к навесному замку на холодильнике.
На этом нервном фоне все худеют, кроме кота, и я со страхом думаю, что диета не сработает и придется все-таки добавлять кардио и тренировки на пресс... "

Автор - ©Елена Михалкова

 

[Юджина]

Седой старик, лет семидесяти, ходил около вольеров и всё время, кого-то высматривал. Работница приюта заметила это и подошла к нему.
- Вам, что-то нужно? - спросила она: - Вы кого-то ищете?
- О, нет! Нет! Вы не беспокойтесь! Я только посмотрю. Можно? - ответил он.
- Да, конечно. Смотрите, ради бога! - удивлённо ответила она.
Старик ещё долго ходил и смотрел на каждую собаку. Складывалось впечатление, что будто он знакомился с каждым жителем этого приюта. Он прошёлся несколько раз по кругу и остановился у одного вольера. Там в углу, прижавшись к стене, сидела собака. Она была не такая как все остальные. Не виляла хвостом, не смотрела умоляющим взглядом. Она просто сидела и смотрела куда-то в сторону.
- А что с ней? - спросил старик.
- А, это Берта! Ей лет шесть наверное. Недавно у нас. Машина сбила. Хозяйка отказалась и соседка привезла сюда. Сделали операцию, но к сожалению лапу спасти не удалось.
- И что теперь бегать не будет?
- Почему же?! Будет. Только она с тех пор не выходит из вольера. Не знаю, может боится?
- А можно я её себе заберу? - умолял старик.
Женщина посмотрела на него и подумала: - Да, куда тебе старый!? Ты и сам одной ногой в могиле, а потом ещё и она останется на улице.
- Давайте, мы подумаем, а завтра дадим ответ. Хорошо?
- Хорошо. Я тогда завтра зайду. До свидания.
Калитка захлопнулась и старик медленным шагом пошёл. На утро, ещё приют был закрыт, но он уже ждал около калитки.
- А, это опять вы! Добрый день. Мы тут посоветовались с директором. Мы не можем вам отдать эту собаку. Она больная, ей уход нужен.
Старик расстроился. И даже женщине показалось, что всплакнул. Он развернулся и ушёл.
После обеда работники пошли убирать вольеры. А там, всё у того же вольера, стоял тот самый старик. И о чем-то разговаривал с собакой. Женщина подошла и опять напомнила, что они не смогут отдать ему собаку.
В течение месяца, каждый раз приходя в приют, работники встречали этого старика. И каждый раз он подходил к одному и тому же вольеру, и снова, и снова о чем-то говорил с собакой. Все уже давно привыкли к нему и порой даже внимание не обращали. Но однажды директор не выдержала и сказала:
- Люд, а отдай ты ему её! Всё равно не выйдет из вольера. Может тогда успокоится?
Работница подошла и открыла дверь. Старик зашёл вовнутрь, сел рядом с собакой и уже через секунду они вдвоём вышли оттуда. Удивления не было предела на лицах женщин. Старик и собака ходили по территории приюта. Останавливались, чтобы отдышаться и снова отправлялись на прогулку. Так началась дружба между Бертой и Владимиром Александровичем (так звали старика)
Владимир Александрович приходил каждый день. Берта признавала только его. Они гуляли, радовались, но больше молчали. Сидя у какого-нибудь дерева они грустно смотрели куда-то в даль. Возвращаясь обратно в приют они долго прощались смотря друг друга в глаза.
Через пару месяцев директор предложила ему забрать Берту навсегда, но он отказался. Женщина была в недоумении. Почему? Ведь он так хотел этого. Владимир Александрович не хотел отвечать на этот вопрос и каждый раз отворачивался, чтобы его слёзы никто не мог увидеть. Женщина решила выяснить почему и однажды проследила за стариком.
После приюта старик похрамывая пошёл в сторону окраины города. Женщина за ним. Они шли примерно час. Потом старик подошёл к зданию и исчез за дверью. Она подошла к двери и тут же присела. На дверях висела табличка, а на ней надпись ПНИ (психоневрологический интернат), в простонародье - дом престарелых. Она была в шоке. Зашла в здание и пошла к заведующей, чтобы узнать о Владимире Александровиче. Там ей рассказали, что он здесь уже больше десяти лет. Что попал в аварию, ногу спасти не удалось и что дочка привезла его сюда и больше её никто не видел. Выходя из здания женщина, которая была со стальным характером, которая похоронила когда-то и мужа, и сына. Которая, чтобы забыться, отстроила приют на двести собак, чтобы продолжать жить. Она плакала. Она много раз видела, как бросают собак привозя ей в приют, но чтобы вот так человека. Да, ещё собственного отца.
Всю обратную дорогу она плакала. Тогда, идя от этого дома, она приняла единственно правильное решение.

Прошло время и сегодня она проснулась счастливой. Пошла на кухню, включила чайник и вышла на балкон.
- Пап! Вы там с Бертой поаккуратнее что ли по сугробам скакать! Чай, не молодые уже. Ладно Берте пятнадцать, а тебе то восемьдесят сегодня.
- Да, ладно тебе доча! Нам не больше восемнадцати...

Игорь Шихов.

 

[Mulberry]

@Юджина, я расплакалась.

 

[Talamasca]

Скажите мне: вы, люди, замечали,
Уткнувшись в телефоны и на стены
Глаза собаки полные печали,
Живущей возле метрополитена?

Когда она лежит, потупив морду,
Как будто виновата перед нами
За то, что от отсутствия породы
Ее не гладят добрыми руками.

Ей нужно мало для поднятья духа:
Чтоб кто-нибудь из проходящей тыщи
Остановился, и коснувшись уха
Ей положил под нос остатки пищи..

И горько мне.. особенно ночами,
Что не могу я, преклонив колено,
Забрать собаку с грустными глазами,
Живущую у метрополитена.

Ах Астахова

 

[Toreador]

Забавно. У нас пару лет жили божьи коровки. Толи они были однополые и им не повезло познать радость материнства, толи у нас было не слишком комфортно.
Но такого ужаса не было. Ползали несколько штук по цветам на подоконнике и все.

 

[Talamasca]

Поймать белочку


Вчера вечером я задумала заняться здоровым образом жизни. Решила совершить легкую пробежку по освежающей прохладе ноября. Через пять минут, запыхавшаяся и со слезящимися от встречного ветра глазами, я плюнула на здоровье и решила, что лучше буду меньше есть. Вернулась домой, спрятала подальше с глаз здоровый кусок купленного в результате пробежки копченого мяса и попыталась расслабиться.
— Мама, наша белка сбежала, — тут же заявила дочь.
— Как она могла сбежать? Я уже посадила ее в клетку-переноску, там даже бумагу между прутьями просунуть нельзя!
— Она ее прогрызла.
Эта тварь, чилийская недобелка-перетушканчик, которую мы ласково звали Ириской, грызет все. Бумагу, пластик, дерево. В полуметре от ее клетки стояла картонная коробка с кормом. Однажды утром мы просыпаемся — белка в клетке, а коробка надкушена наполовину. Она ее по ночам дистанционно грызет. Силой мысли.
Железо белка грызет тоже. После первых побегов мы ее клетку дополнительно обтянули металлической сеткой. «Муха-ха-ха-хрум-хрум!» — ответила на это белка. Когда нам дарили этого крокодила в шиншилловой шубе, даритель, Билан ему в ухо, обмолвился, что за ночь чудовище может прокопать полметра тоннеля в бетоне. Мы посмотрели на маленькие трогательные лапки с аккуратными коготками, крошечную симпатичную мордочку с большими печальными глазками — ну где, где там может прятаться бульдозер? Вот кролик у нас был — то да. Ударом ноги ломал кирпич, движением брови гнул арматуру.
С нашей белкой эволюция пошла другим путем. Природа отказалась от грубых решений и сделала ставку на высокую производительность. Белка грызет с тактовой частотой в 4,5 гигагерца, временами переключаясь в турбо-режим. В турбо-режиме работает телом как перфоратор, издавая звуки победитового сверла, нежно царапающего бетон.
С компактными размерами и дизайном повышенной обтекаемости природа перестаралась. Тварь в руках удержать невозможно. Белка просачивается сквозь пальцы, как кусок сливочного масла, собирается обратно в белку и бежит бурить собой несущие стены.
К этим характеристикам добавить скорость ее реакции. Она опережает скорость человеческой мысли. Мы еще подумать не успели, о том, чтобы схватить белку под педалью велотренажера, а она уже предусмотрительно переместилась посредством телепортации в противоположный угол вселенной.
На поимку одной белки у нас вчера ушло девять человеко-часов и один кото-час. Человеками были две дочери и я, а кошку пришлось подключить, когда все человеческие ресурсы были исчерпаны. Кошке на всякий случай скормили половину куска копченого мяса, чтобы сырые и жилистые белки не возбуждали в ней аппетит. Пустили в комнату, где велась осада.
Отяжелевшая кошка легла на стол в центре боевых действий и показывала глазами направление, в котором окопалась беглянка. Когда глаза ее под тяжестью ответственности закрывались, она делала указания кончиком хвоста. В конце концов и хвост кошки повис отвесно вниз и белка вышла на середину комнаты, чтобы полюбоваться на три потные, тяжело дышащие фигуры человеков и один кошачий полутруп. Обрадовавшись увиденному, белка скользнула в штанину к старшей дочери и побежала по колготкам вверх.
Вот тут-то белка и получила новое имя. Не сговариваясь, испытывая солидарность в вопросах морали и нравственности старшее и младшее поколение нашей семьи хором назвало белку Кудабля. После чего поколения замерли в испуге, зажали ладонью себе рот и посмотрели друг на друга. Но белка стала карабкаться по младшему поколению все выше и выше и белка услышала свое новое имя еще раз, и еще раз и еще...
Это был предел наглости. Вот мы ее всей семьей только что ловили. А вот она карабкается по туннелям джинсов, прокладывая себе дорогу через самые щекотные повороты. Одна дочь визжит от ужаса и пытается всем телом упасть на стену, чтобы припечатать грызуна. Вторая дочь визжит от счастья, что первая визжит от ужаса. Я уже не могу даже визжать, я лежу на полу, зевая, как выброшенная на берег акула. Пробравшись через рукав, зверь спрыгивает на кровать и тут-то ее настиг финиш. Не в смысле полного и окончательного, конечно, но попавшего в пододеяльник зверя удалось локализовать и пока она не прогрызла ткань и не съела мне руку, поместить в стеклянный аквариум.
Теперь мы можем наблюдать, как Кудабля обдумывает план растворения стеклянной стены слюной, это только вопрос времени. Когдабля она это сделает, мыбля ее запечатаем в свинцовый контейнер и отправим каким-нибудь внешним врагам для развала экономики и финансов.
А пока что я окончательно передумала заниматься спортом. После вчерашней нагрузки я никак не могу прийти в норму — все мышцы болят, все штаны болтаются. Сижубля, жру копченое мясо, запиваю сладким чаем, чтобы были силы на следующий раунд борьбы с грызунами. Кошку не кормлю...

 

[Talamasca]

К ветеринару в наше село пришел с Урженского озера Ваня Малявин и принес завернутого в рваную ватную куртку маленького теплого зайца. Заяц плакал и часто моргал красными от слез глазами…

— Ты что, одурел? — крикнул ветеринар. — Скоро будешь ко мне мышей таскать, оголец!

— А вы не лайтесь, это заяц особенный, — хриплым шепотом сказал Ваня. — Его дед прислал, велел лечить.

— От чего лечить-то?

— Лапы у него пожженные.

Ветеринар повернул Ваню лицом к двери, толкнул в спину и прикрикнул вслед:

— Валяй, валяй! Не умею я их лечить. Зажарь его с луком — деду будет закуска.

Ваня ничего не ответил. Он вышел в сени, заморгал глазами, потянул носом и уткнулся в бревенчатую стену. По стене потекли слезы. Заяц тихо дрожал под засаленной курткой.

— Ты чего, малый? — спросила Ваню жалостливая бабка Анисья; она привела к ветеринару свою единственную козу. — Чего вы, сердешные, вдвоем слезы льете? Ай случилось что?

— Пожженный он, дедушкин заяц, — сказал тихо Ваня. — На лесном пожаре лапы себе пожег, бегать не может. Вот-вот, гляди, умрет.

— Не умрет, малый, — прошамкала Анисья. — Скажи дедушке свому, ежели большая у него охота зайца выходить, пущай несет его в город к Карлу Петровичу.

Ваня вытер слезы и пошел лесами домой, на Урженское озеро. Он не шел, а бежал босиком по горячей песчаной дороге. Недавний лесной пожар прошел стороной на север около самого озера. Пахло гарью и сухой гвоздикой. Она большими островами росла на полянах.

Заяц стонал.

Ваня нашел по дороге пушистые, покрытые серебряными мягкими волосами листья, вырвал их, положил под сосенку и развернул зайца. Заяц посмотрел на листья, уткнулся в них головой и затих.

— Ты чего, серый? — тихо спросил Ваня. — Ты бы поел.

Заяц молчал.

— Ты бы поел, — повторил Ваня, и голос его задрожал. — Может, пить хочешь?

Заяц повел рваным ухом и закрыл глаза.

Ваня взял его на руки и побежал напрямик через лес — надо было поскорее дать зайцу напиться из озера.

Неслыханная жара стояла в то лето над лесами. Утром наплывали вереницы плотных белых облаков. В полдень облака стремительно рвались вверх, к зениту, и на глазах уносились и исчезали где-то за границами неба. Жаркий ураган дул уже две недели без передышки. Смола, стекавшая по сосновым стволам, превратилась в янтарный камень.

Наутро дед надел чистые онучи и новые лапти, взял посох и кусок хлеба и побрел в город. Ваня нес зайца сзади. Заяц совсем притих, только изредка вздрагивал всем телом и судорожно вздыхал.

Суховей вздул над городом облако пыли, мягкой, как мука. В ней летал куриный пух, сухие листья и солома. Издали казалось, что над городом дымит тихий пожар.

На базарной площади было очень пусто, знойно; извозчичьи лошади дремали около водоразборной будки, и на головах у них были надеты соломенные шляпы. Дед перекрестился.

— Не то лошадь, не то невеста — шут их разберет! — сказал он и сплюнул.

Долго спрашивали прохожих про Карла Петровича, но никто толком ничего не ответил. Зашли в аптеку. Толстый старый человек в пенсне и в коротком белом халате сердито пожал плечами и сказал:

— Это мне нравится! Довольно странный вопрос! Карл Петрович Корш — специалист по детским болезням — уже три года как перестал принимать пациентов. Зачем он вам?

Дед, заикаясь от уважения к аптекарю и от робости, рассказал про зайца.

— Это мне нравится! — сказал аптекарь. — Интересные пациенты завелись в нашем городе. Это мне замечательно нравится!

Он нервно снял пенсне, протер, снова нацепил на нос и уставился на деда. Дед молчал и топтался. Аптекарь тоже молчал. Молчание становилось тягостным.

— Почтовая улица, три! — вдруг в сердцах крикнул аптекарь и захлопнул какую-то растрепанную толстую книгу. — Три!

Дед с Ваней добрели до Почтовой улицы как раз вовремя — из-за Оки заходила высокая гроза. Ленивый гром потягивался за горизонтом, как заспанный силач распрямлял плечи, и нехотя потряхивал землю. Серая рябь пошла по реке. Бесшумные молнии исподтишка, но стремительно и сильно били в луга; далеко за полянами уже горел стог сена, зажженный ими. Крупные капли дождя падали на пыльную дорогу, и вскоре она стала похожа на лунную поверхность: каждая капля оставляла в пыли маленький кратер.

Карл Петрович играл на рояле нечто печальное и мелодичное, когда в окне появилась растрепанная борода деда.

Через минуту Карл Петрович уже сердился.

— Я не ветеринар, — сказал он и захлопнул крышку рояля. Тотчас же в лугах проворчал гром. — Я всю жизнь лечил детей, а не зайцев.

— Что ребенок, что заяц — все одно, — упрямо пробормотал дед. — Все одно! Полечи, яви милость! Ветеринару нашему такие дела неподсудны. Он у нас коновал. Этот заяц, можно сказать, спаситель мой: я ему жизнью обязан, благодарность оказывать должен, а ты говоришь — бросить!

Еще через минуту Карл Петрович — старик с седыми взъерошенными бровями, — волнуясь, слушал спотыкающийся рассказ деда.

Карл Петрович в конце концов согласился лечить зайца. На следующее утро дед ушел на озеро, а Ваню оставил у Карла Петровича ходить за зайцем.

Через день вся Почтовая улица, заросшая гусиной травой, уже знала, что Карл Петрович лечит зайца, обгоревшего на страшном лесном пожаре и спасшего какого-то старика. Через два дня об этом уже знал весь маленький город, а на третий день к Карлу Петровичу пришел длинный юноша в фетровой шляпе, назвался сотрудником московской газеты и попросил дать беседу о зайце.

Зайца вылечили. Ваня завернул его в ватное тряпье и понес домой. Вскоре историю о зайце забыли, и только какой-то московский профессор долго добивался от деда, чтобы тот ему продал зайца. Присылал даже письма с марками на ответ. Но дед не сдавался. Под его диктовку Ваня написал профессору письмо:

«Заяц не продажный, живая душа, пусть живет на воле. При сем остаюсь Ларион Малявин».

Этой осенью я ночевал у деда Лариона на Урженском озере. Созвездия, холодные, как крупинки льда, плавали в воде. Шумел сухой тростник. Утки зябли в зарослях и жалобно крякали всю ночь.

Деду не спалось. Он сидел у печки и чинил рваную рыболовную сеть. Потом поставил самовар — от него окна в избе сразу запотели и звезды из огненных точек превратились в мутные шары. Во дворе лаял Мурзик. Он прыгал в темноту, ляскал зубами и отскакивал — воевал с непроглядной октябрьской ночью. Заяц спал в сенях и изредка во сне громко стучал задней лапой по гнилой половице.

Мы пили чай ночью, дожидаясь далекого и нерешительного рассвета, и за чаем дед рассказал мне, наконец, историю о зайце.

В августе дед пошел охотиться на северный берег озера. Леса стояли сухие, как порох. Деду попался зайчонок с рваным левым ухом. Дед выстрелил в него из старого, связанного проволокой ружья, но промахнулся. Заяц удрал.

Дед пошел дальше. Но вдруг затревожился: с юга, со стороны Лопухов, сильно тянуло гарью. Поднялся ветер. Дым густел, его уже несло белой пеленой по лесу, затягивало кусты. Стало трудно дышать.

Дед понял, что начался лесной пожар и огонь идет прямо на него. Ветер перешел в ураган. Огонь гнало по земле с неслыханной скоростью. По словам деда, даже поезд не мог бы уйти от такого огня. Дед был прав: во время урагана огонь шел со скоростью тридцати километров в час.

Дед побежал по кочкам, спотыкался, падал, дым выедал ему глаза, а сзади был уже слышен широкий гул и треск пламени.

Смерть настигала деда, хватала его за плечи, и в это время из-под ног у деда выскочил заяц. Он бежал медленно и волочил задние лапы. Потом только дед заметил, что они у зайца обгорели.

Дед обрадовался зайцу, будто родному. Как старый лесной житель, дед знал, что звери гораздо лучше человека чуют, откуда идет огонь, и всегда спасаются. Гибнут они только в тех редких случаях, когда огонь их окружает.

Дед побежал за зайцем. Он бежал, плакал от страха и кричал: «Погоди, милый, не беги так-то шибко!»

Заяц вывел деда из огня. Когда они выбежали из леса к озеру, заяц и дед — оба упали от усталости.

Дед подобрал зайца и понес домой. У зайца были опалены задние ноги и живот. Потом дед его вылечил и оставил у себя.

© Константин Паустовский

 

[Юджина]

@Toreador, @Talamasca, обхохаталась, представив красочно оба рассказа.
А про зайца читала, давно, может быть в детстве. Дед оказался Человеком

 

[Toreador]

@Юджина, у тебя жили когда-нибудь божьи коровки?::D:

 

[Юджина]

@Юджина, у тебя жили когда-нибудь божьи коровки?::D:

Да, залетали на несколько дней по одной-две они мне не мешали.
А вот "вонючки" по осени досаждают. Коты бесятся, носятся за ними, и по шторам тоже, пробуют жевать клопов этих, выплювывают и головой трясут.

 

[Toreador]

А вот "вонючки" по осени досаждают.

Гадость. У нас венерина мухоловка от такого померла.::D:

 

[Talamasca]

ВЫИГРЫШ

Она бежала по лужам сквозь моросящий осенний дождь...
В темноте маячили человеческие фигуры. Непонятно, что делали эти люди в почти опустевшем дачном поселке далеко от города. Они неторопливо шли по рельсам к станции. Шли, старательно обходя лужи. Она присмотрелась к людям сквозь пелену дождя. Крупный мужчина и две женщины. Надо их догнать. Завтра выпадет снег. Находить пищу всё труднее. Она жила со своими братиками и сестрёнками в доме, где люди хорошо их кормили, но… Бывшие хозяева сбежали, бросив на произвол судьбы в пустом дачном доме. Увезли её маму кошку с собой, а её и братьев, оставили. Почти два месяца она пыталась выжить самостоятельно. Её подкармливали дачники. В лесу можно было поймать мышь или птицу, но сейчас с наступлением холодов: мыши попрятались, птицы улетели в теплые края, дачники разъехались. Кормиться становится всё труднее. Что ждёт впереди? Надо их догнать. Обязательно. Быть может, они поймут? Возьмут? А если не возьмут… Догнать. Обязательно догнать.
Она мчалась по грязным шпалам, так быстро, как только могла. Вот-вот придёт электричка, и они уедут. Останутся только пустота, голод и ночь.
Люди поднялись на платформу, поставили две большие тяжелые сумки на лавочку. Смотрели, как она приближается к ним. Женщина, что постарше, удивлённо обратилась мужчине: «Смотри! Котёнок-подросток бежит за нами. Надо же…. Я его заметила ещё на рельсах. Интересно, что он делает один под таким дождём и почему он бежит к нам? Наверное, голодный. У нас, к сожалению, нет с собой еды, только банки с бабушкиными соленьями…»
Она подбежала к ним. Посмотрела на мужчину и потёрлась боком о его брючину. Мужчина оторопел и наклонился к ней:
- Кот, что ты делаешь в столь поздний час на платформе? Хочешь есть? У нас нет еды… - Достал из кармана сигарету и прикурил, вглядываясь вдаль. Он ждал электричку.
Она понимала, что времени мало. Надо было действовать. Вроде мужчина не рассердился на неё, да и женщины смотрели по-доброму. Не гладили, но ведь и не прогоняли.
Она прыгнула на лавку, понюхала сумку. Еды нет, но что-то ей в запахе этих людей понравилось: «Они не обидят» решила она и запрыгнула в сумку, на огромные банки с металлическими крышками.
Мужчина удивлённо обронил сигарету: - Ничего не боится! В сумку прыгнула! - Аккуратно взял её на руки и поставил на асфальт рядом с лавкой. - Беги в другое место. - Но сказал как-то неуверенно.
Она поняла, его голос дрогнул. Терять ей было нечего: или пропадать, или пытаться дальше, что-то предпринять. Снова прыгнув на лавку залезла в сумку. Мужчина изумлённо всплеснул руками:
- Нет, ты только посмотри! - Обратился к старшей женщине - Она не только не уходит, её не выгонишь из сумки.
Взял её на руки и опустил рядом с лавкой. Вдали раздался гудок подходящей электрички.
Она поняла: «Сейчас эти люди сядут в поезд и уедут навсегда.» Вскочила на лавку, а затем в сумку. Мужчина попытался вытащить её, но она изо всех сил вцепилась в ручку сумки.
Подошла электричка. Двери открылись. Мужчина с трудом оторвал её от ручки, хотел было поставить на землю, но у него ничего не вышло. Она намертво зацепила когтями его куртку и отчаянно мяукая прижалась к нему всем телом: «Пожалуйста, прошу… Возьми меня с собой. Я верю тебе, ты хороший, пожалуйста…»
Старшая женщина подхватила сумки, бросив на ходу мужчине:
- Судьба. Твоя кошка. Пошли в электричку. Она последняя.
Мужчина расстегнул куртку и сунул её за пазуху. Она прижалась к его теплой груди:
- Неужели?! Он взял меня? Точно взял! - Боязливо выглянула из-за пазухи.
Мужчина сел на лавочку. Рядом сели две женщины. Обе внимательно смотрели на неё. Старшая женщина бросила младшей:
- Надо вытащить котёнка и посмотреть кто это? Кошка или кот?
Мужчина тихонечко вытащил её на свет и начал вертеть во все стороны, затем удовлетворённо сказал:
- Кошка! Это кошка! Я так давно хотел кошку. Вы же помните, мы не могли завести кошку из-за нашей лайки, но теперь-то мы можем взять её!
Старшая женщина переглянулась с младшей:
- Конечно, можем, но… У нас живут монгольские песчанки и шиншилла, и мы не знаем, как эта кошка отреагирует на них. Вдруг она охотница? Не обидит ли она наших питомцев?
Мужчина тут же сунул её за пазуху и прикрыл куртку:
- Не обидит. Следить будем. Смотрите какая она ладненькая, маленькая. Да что говорить! Мы уже взяли её.
Они ехали долго. Она не помнит сколько. Были какие-то поезда, шум большой толпы людей, страшные звуки машин, но главное, она сидела сейчас, прижавшись к тёплому боку мужчины, и понимала:
- Да. Она вытащила свой лотерейный билет. Будет ли он счастливым, кто знает?
Часа через три она почувствовала, как куртка распахнулась, и мужчина поставил её на пол. В ноздри ей ударил запах мышей. Он одурманил её, она была голодна. Принюхавшись бросилась в помещение. Там на окне стояли две большие клетки. В одной из них сидел крупный серый зверь странной наружности, она никогда таких не видела. Огромные уши, толстые бока и длинный пушистый хвост.
- На кошку совсем не похож. Скорее на огромную меховую клизму. Она видела такую в руках прежней хозяйки. Это ладно, это потом, а вот в соседней клетке явно копошатся крысы. Для мышей они слишком крупные. Крысы странные, с огромными когтями, длинными хвостами на кончике которых красовались пушистые волоски. Она стрелой взлетела на клетку и опустила глаза сквозь прутья. Крысы были очень упитанные. Их надо было достать и съесть. Она изо всех сил потянула на себя прутья, но тут раздался возглас одной из женщин:
- Ой-й… Сейчас она передавит наших монгольских песчанок. - Женщина подхватила её на руки. Не просто подхватила. Потащила её в какую-то странную комнату, обитую голубым кафелем разрисованным диковинными рыбками, опустила на дно огромного чугунного корыта. Вскоре к ней присоединился мужчина. Он крепко взял её одной рукой за шкирку, другой за задние лапы. Она ужасно испугалась и громко закричала: «Мяу-мяу… Я ничего вам не сделала… Я не кушала ваших крыс. Отпустите. Я боюсь.»
Женщина, тем временем, включила воду и начала поливать её из душа. Это было противно, отвратительно и страшно. Вылила на неё какую-то гадость с резким запахом и начала возить руками по всему её телу. Гадость пенилась и пахла какими-то травами. Потом опять её поливала и поливала. Она, прикрыв от ужаса глаза безвольно повисла у мужчины в руках. Но вскоре экзекуция кончилась. Женщина достала большое тёплое полотенце и завернула её в него. Ей стало тепло и уютно. Странная женщина долго держала её спелёнатую в руках, потом опустила на пол и позвала в кухню. Там она поставила ей блюдце, в котором лежал фарш, бросив на ходу мужчине:
- Завтра надо купить рыбу и мясо.
Заснула она в большом кресле. Ей было тепло и хорошо. Она вдыхала новые запахи, ей снился сон: «Мужчина и две женщины сидят на диване, она лежит у них на коленях. Все её гладят. Рядом бегают меховая клизма и две пушистые крысы с длинными когтями. Она их не трогает. Зачем они ей? Она самая любимая и самая счастливая. Она сегодня выиграла у судьбы.»
Ночью пошёл снег. Так в нашей семье появилась кошка...

Автор: Ольга Карагодина

 

[Talamasca]

Мои коты - совершено разные люди. Прямо до смешного!

Альбус - рафинированный интеллигент высокой очистки, но пока его гены отбирали, купажировали и чистили, с них облетели некоторые важные рефлексы.

Представьте себе: до полугода это кошачье недоразумение не умело прятать когти!
Нет, никого сроду не поцарапал (обнимает ладонь пухлыми лапами, тянет на себя и молчит), просто когти цеплялись за всё постороннее на свете: плед, занавеску, покрывало, пальто в прихожей, ковры и полотенца. Повиснет, эдак, на когте и сидит - мечтательно дёргает лапой, на лице печать просветления. Чего, мол, а? И как всё это трактовать?

Или, вот, простите, туалет. Прибежит к корытцу да и плюхнется всей пушистой попой на наполнитель. Сидит, размышляет по ходу важных дел.
- Эй, дурачелло, займи приподнято-гигиеничную жопную позицию, хвост задери! - убеждаем мы его.
Нет, не понимает. То, что потом все штаны в налипших гранулах, ему и самому не в кайф, но выводов - ноль. Я-то считала, что этот навык у котов в базовой комплектации, ан нет.

В прыжках на верхотуры Альбус тоже не орёл: примеряется, высчитывает траекторию, чуть ли не губами шевелит от напряжения, а в 2 случаях из 10 плюхается на пол, как пушистый мешок. Глаза выражают скорбь и недоумение. Того и гляди разродится хокку про болезненность гравитации.

На природе наш кот - чеховский дачник с кружевным зонтиком: мухами брезгует, ступает только по плиткам. Мол, "это что у вас... трава? А мокрая? Хм... Мокрая, вижу. Ещё и колется. Нет, спасибо, я по дорожкам, мне торопиться некуда".

Правда, мыши сперва показались Альбусу даже занятными - лето провёл с дневником наблюдений в лапах. В августе, когда проект был почти завершён, одним снайперским прыжком вдруг - Бац! - поймал мыша и... И разочаровался.

Клянусь, показалось, что он сплюнул в сторону и брезгливо потёр нос лапой. Хорошо, что влажные салфетки не достал.

А вот Оскар (он же Остап, он же Осип в зависимости от фаз Луны) - совсееем другой коленкор.

Отсутствие рефлексией, слабоумие/отвага и здоровый взгляд на предмет - это всё о нём. Заматерев, Оська имеет все шансы превратиться в Савву Игнатьича (разве что, поумнее и с весёлой придурью).
Основная Оськина опция - всех любить и непрерывно радоваться жизни. Он и ходить не может спокойно - всё время скачет козликом, подбрасывает длинные задние ходули.

Красть любит и умеет, живо интересуется шнурками всех мастей. Прыжки на любую высоту - пожалуйста, в яблочко (также в вазу, в картину, в корзину и - на пол со всем добром). У забытой под зеркалом многоразовой маски за полчаса под корень сожрал резинки для ушей. А как грамотно он производит посадку и высадку из лотка - любо-дорого глядеть! Мы поначалу в полном семейном составе ходили любоваться - у Альбуса аж челюсть отвисла от изумления. Муж вёл памятную съёмку, я не могла сдержать горделивых слёз.
То есть, талантливый кот талантлив во всём!

Так вот, два диаметрально противоположных гиганта кошачьих личностей - как же они друг друга любят.

В субботу (как раз к международному дню котов, хехе) Осенька лишился свежевыращенных предметов мужицкой гордости. Пришло время, всё запланировали заранее, но как-то он это не очень перенёс. Хандрил до вечера, жался по углам, обижался.

Надо было видеть, как переполошился Буся - он младшего брата просто с лап не спускал. Бегал следом, нежно урчал - утешал, что жизнь, братан, сейчас пойдёт хорошая, правильная. Да, без этих всяких шур-мур и мурок, но разве нам - двум клёвым парням, нечем заняться, окромя баб? Голубь, вон, какой наливной попёр в кормушку, синица тоже, дача, опять же, впереди. Ну, я же, мол, с тобой, я на твоей стороне, даже не сомневайся.

Короче, намыли друг другу морды, обнялись, улеглись. Ося вздохнул и отрубился (как будто отщёлкнул тумблер), а Буся - нет, не спал. Всё поднимал голову, чтоб полизать другу подбритую пострадавшую лапу, в которую на утренней операции делали наркоз.

В такие минуты хорошо воспитанный корректный друг - лучшее лекарство.

© Екатерина Прокофьева | фото автора

 

[Linda]

@Talamasca, Чудесный рассказ! Автор молодчина, респект. Спасибо тебе, то что надо перед сном

 

[Светлая]

8 марта
Жозе Дале
Каждый раз, когда в мире умирает одинокая бабушка, грустит котик. Это не поэтическое преувеличение, ибо котику после бабушки светит улица – родственники куда охотнее наследуют квартиры, чем кошек и собак.
Одна такая бабушка собралась помирать в эту зиму. Январь еще кое-как отходила, а к февралю стало невмоготу, и морозной ночью заскрипели во дворе колеса скорой помощи. Разбуженные соседи проследили в глазок, как вынесли на носилках грузное тело, и фельдшер, уходивший последним, выключил свет в прихожей. Дверь хлопнула и затихла, и все уснуло до утра.
Наступивший день был самым обычным зимним днем, тусклым и пасмурным. К вечеру почему-то вспомнилось:
- Слушай, а у соседки-то кошки были…
- И что? Нам какое дело?
- Они же там одни остались, что они жрать будут?
- Друг друга. Жизнь – борьба.
Да уж, жизнь борьба, с этим не поспоришь. Мало-помалу все позабылось – бабушка навсегда осталась в больнице, квартира стояла закрытая. Интересно, кто ее унаследует? Так наступило 8 марта.

Илья ткнулся в один ларек, но он был закрыт. Во втором не оказалось ничего, кроме облетевших тюльпанов, а третий порадовал розами кислотной расцветки.
- А нормальных нет? Розовых или красных – у меня жена веществами не балуется, натуральное предпочитает.
Нормальных не было. Ничего удивительного – 8 марта к обеду из цветочных ларьков выгребается все, включая продавщиц, и если ты задержался на работе, то изволь скакать по всему городу в поисках приличного букета. Илья нервничал, время подходило к четырем, а он все толкается по пробкам. Лена его не за букеты любит, но домой с пустыми руками все равно идти негоже.
- Девушка, ну как же так? 8 марта, а нормальных роз нет…

Как раз к праздничку, когда в воздухе разлилась сладковатая сырость, внезапно пришлось вспомнить про кошек, которые уже месяц были заперты в квартире. У соседей снизу стал мокнуть потолок – круглые сутки сочилась вода какого-то странного цвета с еще более странным запахом. Вызвали участкового, слесарей из ЖЭКа и тетенек из таинственной «комиссии», чтобы вскрыть злополучную квартиру.
- Понятые! Где понятые? – От зычного голоса участкового соседи мигом попрятались, связываться никому не хотелось. – Найдите кого-нибудь с паспортом… Нормального… Двоих…
Согласилась одна из соседок – любопытство оказалось сильнее врожденного недоверия к милиции. Но второй понятой все никак не находился, и участковый вышел на улицу, прицельно огляделся, мигом выделив дюжего мужика, который хлопнул дверью цветочного ларька и направился к машине. О! Трезвый и с документами – то, что нужно.
- Гражданин! Да, да, вы, подождите минуточку…

Когда дверь щелкнула и открылась, присутствующие бросились врассыпную – стоявшая в квартире вонь вышибала слезу даже у алкаша-слесаря. Зажав нос вязаным шарфом, участковый осторожно ступил внутрь, следом за ним решились войти и соседи. Квартира была разгромлена и загажена до состояния привокзального туалета, но кошек почему-то нигде не было видно.
- Сдохли, что ли?
- Наверное… Еще бы, месяц ничего не жрать!
Участковый повернулся к дородной соседке:
- А что ж вы их не кормили?
- А что мы, рыжие, что ли? Сам бы и кормил!
Кошки обнаружились на кухне. Они сидели около батареи, из которой изрядно капало, и смотрели в глаза вошедшим людям серьезно и печально.
- Смотри ты, живые!
Восемь разноцветных шкурок: рыжие, белые, серые, трехцветные – кошки были худы и грязны настолько, что даже подходить к ним не хотелось. Сильно воняло луком, которого у бабушки был изрядный запас – на нем-то они и продержались столько времени.
- Едриттвою… - участковый вытер лысину шарфом, - сколько живу, первый раз вижу, чтобы кошки лук жрали…
А кошки все так же молча сидели и смотрели, сбившись в кучку. Были они персидские, породистые, но куда что девалось - грязная закатанная шерсть свисала сальными клочьями, превращая благородных животных в помоечных бабаек.
- Слушай, а они того… породистые, что ли?
- Похоже на то. И что теперь с ними делать?
- Как что? Накормить! – внезапно вызверился участковый и злобно пихнул соседку, выходя в коридор. – Тебя бы месяц на луке подержать, чтоб жир сошел!
Он встал на площадке и нервно закурил, потирая переносицу. Люди вышли из брошенной квартиры и теперь толпились в тесном тамбуре, наступая друг другу на ноги.
- Может, их продать кому? Породистые же…
- Надо как-то их кормить, что ли…
Илья остался один в квартире, он стоял в кухне и с ужасом смотрел на кошек, а они – на него. Смрад, исходящий от них, можно было руками пощупать – так густо и тяжело они воняли. Еще никогда в жизни ему не приходилось видеть породистых животных в таком состоянии.
- Эй, а где наш понятой? Гражданин, вы чего там забыли? Распишитесь вот здесь.
- Коробки есть?
- Что? – участковый наморщил лоб, обмусоливая ручку.
- Я говорю, коробки есть картонные? Блин, чего вылупились-то? – Илья скатился вниз по лестнице и снова дернул ручку ларька. – Девушка, у вас коробочек не найдется? И скотча? Да, и ножницы одолжите, сейчас верну.
Ошалелые соседи смотрели, как совершенно левый мужик упаковывает в коробки из-под цветов этих вонючек, пробивая ножницами дырки, чтоб не задохнулись. Упаковав всех восьмерых, он прошелся по углам, дабы никого не забыть.
- Вы… Вы что с ними делать собираетесь? - пискнула соседка.
Илья недружелюбно покосился на нее и бормотнул по-бандитски:
- Чебуречная у меня…

Была уже полночь, где-то во дворах громыхали китайские салюты, купленные в ближайшем супермаркете. У подъезда орали песни пьяные мужики, отмечавшие женский день.
Лена со вздохом поболтала почти пустой бутылкой из-под шампуня – вот так всегда, кончается в самый нужный момент. Руками блох выбирать – то еще удовольствие. На стиральной машинке расположились в ряд ушные капли, хлоргексидин, ватные тампоны, таблетки от глистов, ножницы. Она прищурилась, прикидывая в уме, на сколько частей делить таблетки, и тут зазвонил телефон, который она оставила на кухне.
- Да… И тебя с праздником. Илья спит уже. Да все нормально, муж у меня самый лучший. Знаешь, что он мне на 8 марта подарил? Восемь кошек. Вон, сидят тихонечко в уголке, воняют…


© Copyright: Жозе Дале, 2014

 

[Talamasca]

@Буривух,я представила себе этих котов...
Знаешь, наш старый кот тоже не умел ловить мышей, а мамин его пытался учить.
Это так смешно выглядело со стороны... Он ему даже мышек приносил - клал перед носом, как родитель учит непутевого сыночка.::D:

Добавлено через 16 секунд

@Светлая,чудесно!

 

[Linda]

@Светлая, Спасибо! Рассказы о животных почему-то всегда очень грустные, а этот хоть закончился хорошо :girl_sigh:

 

[Светлая]

Катин адрес
Жозе Дале
Зима опустилась на город как-то неожиданно – к ночи подморозило, схватив ледком редкие лужицы, оставшиеся от позавчерашнего дождика. Прохожие пробегали мимо, опустив головы – они спешили скорее нырнуть в тепло, подальше от ноябрьской стужи и темени. Желтые, манящие зевы подъездов открывались, пропускали их и снова захлопывались, чтобы не тратить тепло попусту.
Скрипнули шины, и в темном дворе хищно вспыхнули автомобильные фары, словно высматривая нелегалку, затаившуюся между бордюром и мусорным баком. Уж они-то знали, что она не имеет права здесь находиться. Марыся беззвучно отползла подальше и спряталась в тени, выжидая, пока мотор всхрапнет в последний раз и заглохнет. Она тоже знала, что без человека эта злобная громадина превращается в кучу мертвого железа.
Все так и вышло. Фары погасли, и двор погрузился в темноту – тогда Марыся решилась выйти и осмотреться. Если ее сведения верны, то сразу за домом должна была быть большая бетонная стена, которую она и разыскивала последние несколько дней, невзирая на голод и заморозки.
От асфальта тянуло мертвенным холодом, он, как вампир, выпивал тепло и силы из костлявого кошкиного тельца – она уже и сворачивалась калачиком, и подбирала под себя лапы, но ничего не помогало. Только движение могло спасти ее в такую погоду. Ну, или миска горячей еды.
Размечталась, одноглазая… Марыся шмыгнула вдоль дома. Левый глаз и правда болел, заплывал гноем, и она уже не могла разлепить веко. Идти по земле было так же неприятно, как и по асфальту - чахлые бледные травинки обледенели, превратившись в острые лезвия, жалившие лапы. И холод, холод, холод… который, наверное, никогда не кончается. С тех пор как Марыся попала на улицу, холод стал ее постоянным спутником.
Даже странно было сознавать, что когда-то у нее была другая жизнь, своя квартира, теплая постель и даже игрушки.
А потом… Суп с котом. Марыся не любила вспоминать об этом. Чем больше думаешь, рвешь себе сердце, тем тебе же хуже – на улице никто никого не жалеет. Если хочешь выжить, умей вертеться и быть незаметной, а свои страдания можешь засунуть себе в задницу. Она так и делала, до конца октября, пока не почувствовала, что сил больше не осталось. Голод, холод, а самое главное – непонятная ей самой тоска довели ее до ручки. Оно ведь как бывает: сначала ты плохо себя чувствуешь, и тебе лень умыться, встать и куда-то идти в поисках еды, а через неделю – оп! И ты уже паршивая доходяга, которую заедают блохи, и которую люди убивают, едва завидев:
- Она лишайная!!! Не трогай ее, а то заразит чем-нибудь! Куда ЖЭК смотрит???
Вот поэтому Марыся передвигалась только по ночам. Кто-то из подвальных жителей шепнул ей, что на Великой Бетонной Стене, которая тянется до края земли, а то и дальше, есть надпись. Тайная, на старинном кошачьем языке, на котором говорили священные египетские кошки, похожие на эбеновые статуэтки. А также абиссинские чародейки и даже царственные вавилонские красавицы, пра-пра-прабабушки сегодняшних персов. Но кто мог сделать такую надпись в бесконечно сером промышленном городе? И какой толк был в тайнописи для простой бездомной мурки, своего-то мурлыканья не разбиравшей?
Марыся не знала, как она найдет эту надпись, и, даже если найдет, то как прочитает древний язык? Ей сказали, что на стене начертан адрес, по которому может прийти самая последняя паршивая кошка, самая больная и голодная, и ей обязательно помогут. Марыся не была настолько легковерна, чтобы принимать все подряд за чистую монету, но с неделю назад она вдруг поняла, что пора. Жизни в ней осталось ровно настолько, чтобы попробовать последнее средство. Тогда она и тронулась в путь.
Великая Бетонная Стена тянулась через всю землю (или почти через всю – информация была противоречивая), но, насколько хватало единственного здорового глаза, Марыся видела унылую серую ленту. И как искать на такой громадине какой-то адрес? Она шла вдоль стены, стараясь прижиматься как можно ближе к бордюру, чтобы не попасть под колеса случайного автомобиля - отсюда было очень плохо видно. Стена была грязная, исписанная всякой всячиной, но чаще всего попадалась одна и та же надпись из трех букв. Марыся задумалась – может, она и есть знак? Но потом вспомнила, что видела ее на стенах домов, подъездах и даже деревьях – не может священный адрес быть накарябанным где попало.
Она уходила все дальше и дальше, маленькая грязная кошка на пустой улице, внимательно рассматривавшая стену. Ни одна звезда на небе не зажглась, чтобы немного посветить и облегчить ей поиски, но Марыся не жаловалась, она только боялась пропустить несколько самых важных строк.

Утром город накрыла всепобеждающая серость. Она выползала из подворотен липким туманом, клеилась к подошвам и лезла за воротники. Люди надевали свои самые хмурые лица, чтобы, не дай бог, не быть заподозренными в улыбке, толкались на автобусных остановках и хлопали дверями автомобилей. Город ожил и заспешил, засуетился, понемногу привыкая к наступившей зиме.
Марыся снова была в пути. Она глазам не поверила, когда священные письмена показались на щербатом бетоне. А главное – все было понятно и без лингвистических познаний: язык вавилонских и древнеегипетских кошек говорил ей ясно и просто, что нужно идти на улицу такую-то, в дом такой-то. И все. Она сначала возликовала и бросилась прочь, но тут же вернулась и долго стояла, перечитывая надпись снова и снова – только бы не забыть ничего и не перепутать, для Марыси в этом адресе заключалась ее последняя надежда.
К концу дня она добралась к указанному дому, окончательно обессилев. От заплывшего глаза стала болеть голова, и кошка постоянно дергала ей, как будто стряхивала с себя что-то - вот сейчас точно нельзя было попадаться людям на глаза.
Искомый дом представлял собой огромное серое сооружение с бесчисленными подъездами, в котором даже двери мусоропроводов были железными. Навесные замки грозно щурились на незваную гостью и поскрипывали злобно: не подходи, ступай прочь, блохастая… Марыся обошла дом столько раз, сколько смогла, но нигде не увидела даже самой маленькой дверцы. Вентиляционные отверстия в подвале были заделаны насмерть – узкие дырочки в крышках не пропустили бы даже Марысино костлявое тельце. Все предусмотрели люди, чтобы обезопасить себя от нелегального вторжения.
А как хорошо было бы сейчас забраться в подвал, прижаться к теплой трубе отопления, и помереть! Марыся больше ничего не могла, казалось, она шла всю жизнь, но перед ней все так же вздымалась Великая Бетонная Стена, и не было ей ни конца, ни края. Она залезла на канализационный люк, поджала отмороженные лапы и с последней, отчаянной надеждой обвела глазом каждое окно. А вдруг откроется? Но огромный серый дом даже не смотрел на грязное тощее существо, и совершенно не интересовался кошачьими легендами и надписями на заборах.
И Марыся заплакала. Громко, некрасиво, в голос. Она сидела на канализационном люке и рыдала, чувствуя, как сердце в груди разрывается. Какая же она была дура, чтобы поверить в какой-то волшебный адрес, где ее примут, накормят, обогреют. Уж лучше бы сидела в своем подвале, глядишь, выгадала бы у жизни еще несколько беспокойных дней. А теперь только помирать, здесь, на этом люке – и хоть закричись и разломись надвое, ни одно окно не откроется. Небо не слышит бездомных кошек, оно говорит на другом языке.

Катя подошла к окну и отдернула занавеску:
- И чего она разоралась? Страшилище… Откуда она такая выползла?
Сашка предостерегающе поднял палец.
- Даже не думай.
Катя вздохнула и отвернулась к плите, поставить чайник. Он прав вообще-то, и так в доме сейчас семь кошек, и все подобрыши, больные-переломанные. Куда еще одну?
- Смотри, у нее с глазом, что ли, что-то?
- Я тебе сказал.
- Да ты посмотри. Не, ну точно, лихо одноглазое. А как орет-то! Будто ее режут…
Муж промолчал и щелкнул пультом от телевизора, но даже сквозь гул толпы болельщиков ЦСКА доносились с улицы отчаянные кошачьи вопли. Катя кусала губы – ну вот что делать, ну реально некуда ее брать. Невозможно помочь всем, это она понимала, но проходить мимо, отключив сердце, пока не научилась. Господи, как хорошо живется нормальным людям, которые копят на силиконовые сиськи и отпуск в Таиланде!
Сашка прибавил звук, потом еще, а потом Катя осознала, что на всю кухню нечеловечески вопит Дмитрий Губерниев, а ее муж сидит, уставившись в стену и сжав кулаки.
- Чего сидишь, иди забирай дуру, а то ее сейчас пришибет кто-нибудь. Только оденься, на улице дубак.
Катя порхнула в прихожую легче, чем балерина из Большого. Быстренько накинула пуховик и, закрывая дверь, услышала, как Сашка выключил телевизор и пробормотал сквозь зубы:
- Ничего не понимаю. Чего они все сюда прутся, как будто наш адрес специально для кошек на стене написан...


© Copyright: Жозе Дале, 2014

Добавлено через 2 минуты

Старуха
Жозе Дале
Каждый раз, когда на улице поднимался ветер, и стены многоэтажки гудели от его завываний, вместе с ним начинали гудеть кости у стариков. Погода меняется. Катя и Сашка лежали молча, рассматривая темноту. Каждый повторял про себя все сказанное шепотом, и добавлял то несказанное, чему лучше никогда и не говориться.
- Она просто старуха. Старость не радость. Я тоже не в восторге от того, что она неопрятно ест, и характер у нее скверный, но, блин, сам подумай – кем мы с тобой будем в ее годы… Счастье, если будет, куда голову преклонить.
- Но почему она должна жить с нами? Своим она, видишь ли, не нужна была, а у нас богадельня…
- Тише ты! Слышно все...

Старость однажды случится с каждым. Только те несчастные, кто не доживет, избегнут ее неумолимого прихода. Они никогда не узнают, что такое дрожащие ноги, скрип в суставах и дряблая кожа. Как это неприятно, когда ты вдруг обнаруживаешь, что твое тело тебе не повинуется. Оно барахлит, как старая стиралка, которую еще не выбросили только по причине экономического кризиса.
Это ужасно обидно – ведь ты, по сути, не изменился, однако кто-то решает, что тебе хватит. День за днем ты можешь все меньше, вчера еще спина гнулась хорошо, а сегодня уже не так, и завтра будет еще хуже. А мир любит молодых. Старикам в нем не место, они мозолят глаза своим видом, настойчиво напоминая цветущему юному существу о том, что его ждет. Нервируют. Ну их.
Марфа была стара. У нее давно стерлись зубы, и кости подозрительно побаливали на полную луну. Когда-то ей нравилось сидеть на подоконнике и смотреть на нее, представляя, что это не луна, а большой кусок свежего масла. Теперь она все больше дремала, но не потому, что поглупела от старости, нет - она многим могла бы поделиться, если бы нашлись желающие ее выслушать. Просто теперь она была опытна, и вечно повторяющиеся благоглупости ее мало интересовали. В жизни для нее осталось не так уж много нового.
- И долго она тут будет еще находиться?
- А куда ее девать? Это же тетина кошка.
- Блин, квартира и так запущенная, как ее людям показывать? Еще и кошка древняя тут шарится – кому нахрен нужна такая хата? Слушай, тетя твоя в больничке, и оттуда уже не выйдет, давай мы ее в ветеринарку отнесем, там ей укольчик сделают, все будет быстро и не больно.
- Да ты что?? Что я тетке скажу? Нет, усыплять я ее не дам, грех на душу не возьму! И вообще это неуважение – квартиру мы получим, а кошку ее убьем, значит? Надо все делать по-человечески…
Золотые слова. Все в жизни надо делать по-человечески, именно поэтому Марфа и переехала в подъезд тем самым вечером, когда вся страна приникла к телевизорам в ожидании открытия Олимпиады. Ей постелили зеленый, почти новый полотенчик возле мусоропровода. Красота, почти курорт. Марфа что-то проворчала по-старчески, и не успела понять, что произошло, как торопливые шаги зазвенели сначала этажом ниже, потом двумя, а потом и вовсе стихли. Она брезгливо оглянулась и залезла с ногами на полотенце.

Это зеленое постиранное полотенце особенно зацепило Катю, когда она забирала Марфу из подъезда.
- Позаботились люди. Понимаешь, Саш, позаботились – полотенчик постелили, не просто так к мусоропроводу выставили. Доброта кругом сказочная… - в глазах ее плескалась такая злоба, что Сашка даже возражать не стал. Но с Марфой у него не заладилось.
Она кряхтела и целыми днями шлялась по квартире, не зная, чем себя занять. Она ненавидела весь мир, и при первой возможности кидалась в атаку на все, что движется. А потом скучала, потому что никто не желал с ней общаться. От скуки она начинала гундеть, а так как слышала уже не очень хорошо, гундеж получался оглушительный. Ела неряшливо, пачкаясь и оставляя на полу неприятное крошево, которое каждый раз приходилось убирать. Но самое убийственное было то, как она усаживалась на стул напротив Сашки и начинала его поучать, глядя в упор мутными желтоватыми глазами:
- Ррррмяв-тяв-тяв… рррмяв…
- Блин, убери ее, или будут жертвы!
- Она хочет тебе что-то сказать, а ты бесишься.

Первая и последняя попытка пристроить Марфу провалилась с треском и блеском. Катя сказала по телефону: приезжайте, если рискнете взять ее на руки, то забирайте. Люди приехали, посмотрели… и не рискнули. Марфа показала характер.
- Зачем она вам такая? Вы ее не пристроите – слишком старая, да еще бешеная. Я бы усыпил ее, чтоб не мучилась.
Катя поджала губы, чтобы не сказать лишнего. Сашка очень нехорошо сощурился на гостя:
- Старость надо уважать, все там будем. У вас родители старенькие есть? Их вы тоже усыпите, чтоб не мучились?
Он поднялся, давая понять, что визит окончен, и долго, тщательно закрывал за ними дверь. Потом молча прошел в кухню, зачем-то вымыл руки, и лег на диван, смотреть телевизор. Нет, встал - что-то было не так. Подошел к Марфе, сгреб ее в кучу, накрывшись старым пледом.
- Да пошел ты… - сказал неведомо кому, как сплюнул - Доживи до ее лет, потом гавкай.
Но отозвалась Марфа - сначала тихо, а потом все более громким рычанием из самой глубины своего существа.
- И ты пошла! Ведешь себя как мудло полное.
Вместо рява получился некрасивый тявк. Марфа задумалась и замолчала. Так они и лежали молча, щелкая пультом от телевизора. И казалось им, что они долго и обстоятельно беседуют.

Назавтра он вернулся позже обычного.
- Ты почему так долго?
- За пивом ходил. – Сашка поставил пакеты на пол в прихожей и скрылся в туалете. – Канал «Спорт» включи, там сейчас биатлон начнется, будем смотреть.
Катя принялась разбирать принесенное.
- Да мне этот биатлон до одного места… Саш, это что такое? Ты за пивом в «Котофей» ходил? Акана… Саша! Двести рублей за банку!!!
Сашка, уже почти щелкнувший задвижкой туалета, высунул голову и строго сказал:
- Ничего не трогай. Я сказал, мы сейчас вместе с ней биатлон смотреть будем: пиво – мне, паштет - Марфе.


© Copyright: Жозе Дале, 2016

 

[Toreador]

Ничего не трогай. Я сказал, мы сейчас вместе с ней биатлон смотреть будем: пиво – мне, паштет - Марфе.

Хорошие и добрые рассказы.