Приветик :)а чо это вы тут делаете, а?..
Общаемся, магичим на куриных лапках, улыбаемся друг другу, обнимашки приветствуются, ну и йадик попиваем для иммунитету
Клас, будум бубнить в унисон!!на всякий случай - у меня этта....бубен есть
знакомый индеец из племени оджибве подарил
и бУбнить тож научил)
Этот тот индеец из моего рассказа да?
Оффтоп
Тропа к сердцу
В окрестностях Великих озёр сгущались сумерки. По округе раздавался вой койотов, который прерывался тявканьем и снова пронзительно оглушал.
Звук словно отражался от стволов деревьев и крупных валунов.
Макозид — Медвежья Лапа слишком далеко зашел в поисках добычи, и теперь прислушивался, прижавшись к дереву.
Молодой индеец сжимал в руке нож. Он готов был сразиться даже с пумой, но желал выследить оленя или лося. За все время охоты, кроме вездесущих
койотов, пары змей и ящериц ему никто не повстречался.
Сейчас он явно различал похрапывание, это был молодой олень-вапити. Макозид понимал, что выстрелить из ружья он не может. Он, оджибве,
находится на территории дакота, а дакота — враги.
Охотник бесшумно подполз к большому кусту и осторожно выглянул из-под ветвей: животное стояло, подняв голову, и тревожно слушало подвывания койотов.
Макозиду было неудобно сейчас делать бросок. Он ждал, его мускулы застыли в напряжении, только ветер шевелил его волосы.
И вот он, миг действия! Олень успокоился и наклонился к траве. Уверенным прыжком Макозид мгновенно оказался рядом, животное взбрыкнуло, но
поздно: сильная рука схватила его за голову. Ловко вывернув шею оленя, охотник вонзил нож. Сразу же прижал голову добычи своим телом к земле,
чтобы приглушить хрипы умирающего животного и не привлечь хищников.
Острый слух индейца различал, как слева, за колючими кустарниками, у большого валуна бесновались койоты.
Взвалив тушу на спину, Макозид осмотрелся. Пора в обратный путь. В свете луны, беззвучными шагами он направился на юг, туда, где у озера он
оставил своего коня. Сюда ехать верхом было нельзя — слишком заметны следы.
Охотник уже прилично удалился от валуна, на который периодически тревожно бросал взгляд, когда услышал протяжный визг раненого койота, и вся
свора агрессивно залаяла.
Макозид опустил тушу на землю, приник к земле ухом и быстро выпрямился: там человек!
Снова вскинул тяжёлую тушу на плечо и направился в ту сторону. Он подкрался с подветренной стороны, высунулся из-за куста и увидел, как юный
индеец, прижавшись спиной к большому камню, защищается от нападения койотов.
Острый глаз Медвежьей Лапы заметил, что движения сражающегося слабы, а тварей много.
Он мгновенно принял решение, когда услышал стон человека: в несколько прыжков приблизился к своре...
Блеснул нож в его руке, и взвыли первые два зверя, попавшиеся под руку.
Ещё одного Макозид перехватил в прыжке и с силой отшвырнул в оскаленные пасти своры. Этого момента хватило, чтобы охотник подскочил к
пострадавшему. Они встретились глазами.
Окровавленный юноша, прикусив прядь волос, моментально направил свой нож на него.
Оджибве показал жест открытой ладонью. Это означало то, что он пришёл с добрыми намерениями. Макозид уже,
заметил, что юноша — дакота.
Но размышлять было некогда: койоты набросилась снова. Медвежья Лапа шагнул вперёд, заслонив раненого собой, и принялся сражаться с псами.
Послышался лай и визг раненых животных. По сторонам уже валялось много мёртвых койотов, а раненые отползали в темноту.
Неожиданно раздался особый, вибрирующий вой, и оставшиеся звери вдруг отступили от людей.
Макозид с сожалением покачал головой, он понял, что они нашли его добычу и теперь пируют.
Повернувшись к раненому, он ударил себя кулаком в грудь, повернул руку ладонью верх: «Макозид», – произнёс он.
По обычаю, назвать своё имя и показать открытый жест, означало, что он не желает чужаку зла.
Дакота сделал угрожающее движение в его сторону ножом.
Макозид усмехнулся: хрупкий мальчишка, раненый, а сколько прыти! Уверенным движением выхватил нож юноши и бросил ему под ноги. Тот качнулся, потерял равновесие. Макозид подхватил его и под рукой ощутил девичью грудь…
Хотя он и был удивлен, но на его лице не дрогнул ни один мускул.
Девушка сразу же освободилась от его рук и шагнула назад.
«Надо быстро уходить отсюда», — произнёс Макозид.
В подтверждение его слов послышался рык ягуара, и тут же из дебрей леса отозвался такой же рык: хищники, привлеченные запахом крови и вознёй койотов у туши оленя, были уже близко.
Прихрамывая, девушка направилась в сторону леса, туда, где Медвежья Лапа оставил добычу. Левая рука её, сильно окровавленная, висела обездвижено плетью.
Оджибве преградил ей путь: «Туда нельзя, там опасно!»
«Там мой дом! — проговорила она, гордо вскидывая голову, — а я — Винона, и моё имя означает: «Перворождённая Дочь»! Мой отец — вождь племени
дакота! Ты можешь проводить меня, и отец отпустит тебя с дарами, как смелого воина!»
«Туда нельзя!», — стоял на своем Макозид.
Винона показала отрицающий жест. Церемонится с ней не было времени, ибо звериное рычание приближалось!
Оджибве взвалил её себе на плечо, услышал яростное шипение, и подумал, что не зря народ сиу-дакота называют «змеями».
Однако, медлить уже не стоило, и охотник быстрыми шагами стал уходить на юг. Вот уже видно озеро и лес вокруг него…
Ноша на его плече перестала сопротивляться и уже не мешала ему в движении: наверное, ослабла, ибо потеряла много крови.
Скрывшись за деревьями, Макозид свистнул, и тотчас вдалеке отозвался ржанием конь.
Выбрав место на берегу, Медвежья Лапа опустил девушку на траву, а сам стал собирать ветки для костра. Вскоре из чащи
вышел гнедой конь и подошел к хозяину.
Макозид разжёг костёр, и у пылающего огня, стал осматривать раны незнакомки. Сняв с коня мешок, он вытянул небольшой котелок,
и что-то в маленьком мешочке. Потом принёс воды, и стал промывать раны на руке девушки. Винона стойко терпела. Он засыпал
раны целебными травами, оторвал от своей одежды полоски ткани, и стал заматывать руку девушки. Потом осмотрел лёгкое ранение
на ноге.
«Взойдет солнце, и я отвезу тебя к отцу», — произнёс он, садясь с другой стороны костра.
«Как громко рычит ягуар, — вдруг сказала она, — он напал на моего коня!»
«Винона — плохой охотник, не видела ягуара!» — уколол её Макозид.
Девушка, молча, отвернулась от него, прилегла, но спать боялась и время от времени поглядывала на своего ночного спутника.
Макозид сидел в одной позе и смотрел в лес. Вскоре раненая заснула...
Когда Винона открыла глаза, уже наступило утро.
Девушка осмотрелась: её спасителя поблизости не было, только конь его пасся рядом.
Застонав от боли, она встала, и увидела Макозида, по пояс в озере.
Вдруг оджибве нырнул и через мгновение вынырнул, насадив на нож большую рыбину. Он вышел на берег со словами: «Великий Дух Гитчи
Маниту послал нам пищу». — И сразу принялся потрошить рыбу.
Дневной свет дал им возможность рассмотреть друг друга.
Исцарапанное личико Виноны было приятным для глаз индейца, да и девушка понимала, что этот воин нравится ей. Их взгляды часто
встречались, поселяя в душах симпатию.
«Где мы?» – спросила девушка.
«Здесь граница владений оджибве и дакота, это — моя земля». – Важно поднял голову Медвежья лапа.
Вскоре они вдвоём ехали на коне в ту сторону, где были слышны звуки поселения дакота.
А за ними уже давно наблюдали дакотские воины. Недалеко от селения к ним подъехал индеец со свободной лошадью для Виноны.
Она пересела на другого коня, сразу показав всем, что её спутник — друг. Дакота нехотя опустили направленные на Макозида ружья...
Гостеприимство во враждебном племени было недолгим: вождь принял гостя, выслушав дочь, потом поблагодарил её спасителя, одарил его
тушей лося и отпустил.
Проходили дни, а Макозид не переставал думать о Виноне.
Постоянно вспоминал, как она отважно защищалась от койотов, как бросала на него гневные взгляды.… И не замечал воин, что воспоминания вызывали улыбку на его суровом лице.
Наконец он приехал на то место, где они провели ночь у костра. Спешился, пошел к воде.
«О Великий Дух, если она думает обо мне, то я заберу её себе в жены!» – сказал он, глядя на воду. Макозид подошел к чернеющему кострищу,
присел на корточки, поднял лоскуток в бурых пятнах от её крови, сжал в кулаке. И тут ему на глаза попался на камне её амулет. Точно! Этот
амулет был на ней тогда, значит, она приходила сюда!
Макозид взял украшение и надел себе на шею. Постоял, повернувшись лицом в направлении селения дакота, потом снял свой амулет и положил на
камень.
Он вернулся через два дня. На камне, вместо его амулета, лежал пояс, украшенный лоскутами шкур и символами победы.
Макозид поднял пояс и решительно шагнул к коню. Он сейчас поедет в селение дакота и потребует девушку себе в жёны! Но тут же остыл… Кто же
ему, врагу, отдаст Перворождённую Дочь вождя?
Он решил остаться и ждать тут: если она приходила, то придет ещё.
Главное: она думает о нём! А он привёз ей подарки: ценные меха и золотое украшение...
Прошло два дня, но девушка не приходила. Надежда увидеть её угасала. Макозид разложил подарки на камне и поехал домой. Он хотел взять двоих
друзей в поддержку и попробовать выкрасть девушку.
Проехав достаточно далеко, он вдруг спохватился, что когда царапал на камне знак солнца, как признание в любви, то оставил там свой нож.
Медвежья лапа повернул коня обратно к озеру.
Подъезжая, он услышал фырканье чужого коня.
Сразу же проворно соскочил, и медленно стал пробираться между деревьев к берегу.
Он увидел Винону. Она сидела на корточках перед камнем с подарками, к нему спиной.
Макозид вышел на открытое место и остановился. Ему приятно было смотреть на девушку. Вот она поднялась, держа в руке золотую подвеску в виде
орла. Заметила Макозида. Повернулась к нему лицом, глаза в глаза.
Время остановилось, остался только безмолвный диалог взглядов…
Потом она повернулась и нерешительно пошла к своему коню.
Макозид был бы не воин и не мужчина, если бы позволил ей сейчас уйти! Оджибве догнал девушку, притянул её к себе. Он разрешит ей бить себя, кусать и ругать последними словами, но не даст ей уйти!
Однако, Винона вдруг приникла к нему и сказала: «Ты великий воин, ты забрал мою душу, я каждую ночь вижу тебя, закрыв глаза!»
«Теперь ты всегда будешь со мной!» – твёрдо произнёс Макозид.
А сам удивлялся, тому, что его сердце бьется, как внезапно пойманная птица... Разве достойно так трепетать воину?
«Я пришла к тебе, и домой я больше не вернусь. Отец отдал меня в жены Гуяхле-Зевающему. Завтра должна быть свадьба. А моя душа украдена
Макозидом!»
Лучших слов он не слышал в своей жизни!
Но ответить ей не успел: послышался грозный клич дакота: «Хи-юп-юп-хийя!»
На берег выскочил воин дакота, и за ним ещё трое.
Мгновенно Макозид отстранил девушку за себя, и приготовился к бою.
«Здесь земля оджибве! Уйди или умрёшь!» – грозно сказал он, глядя на воина дакота.
«Я давно следил за Виноной! Она отдана мне! Верни мне жену, и я уйду». – Прошипел индеец.
«Гуяхле, уходи прочь! Я сделала свой выбор. Я — Винона-Перворождённая дочь вождя Махпайя-Лата, остаюсь с тем, кого выбрало моё сердце!»
С этими словами девушка подошла к коню, потянула свёрток.
Он развернулся сам, и в руке у неё оказалось ожерелье из зубов медведя, когтей ягуара, когтей ястреба, которые были красиво переплетены с
перьями священных птиц. Это было свадебное ожерелье. Она повернулась к Макозиду и надела ожерелье на него.
Гуяхле с ножом в руке кинулся на них. Макозид преградил ему дорогу. Завязалась яростная борьба. Оджибве был выше соперника на голову, только
он оказался безоружным: его нож так и остался лежать на камне!
Теперь, когда сошлись в схватке два соперника, оставалась только ждать: кто победит. Гуяхле изловчился и вонзил нож в бок Макозида.
Тёмное пятно крови начало расползаться по рубахе Медвежьей Лапы! Винона хотела помочь любимому, вопреки всем правилам, но оджибве сделал захват за горло соперника и моментально сломал ему шею. Потом поставил ногу на мёртвого.
«Уходите! – обратился он к остальным индейцам, — этот воин напал на моей земле! Это призыв к войне! Но если Вы уйдёте, то я забуду это, и ваши жены не будут оплакивать своих мужей!»
Воины убрали оружие, и хотели забрать своего воина, но Макозид преградил им путь: «Тело Гуяхле-Зевающего останется здесь!»
«Скажите отцу, что я люблю Макозида и буду счастлива с ним!» — крикнула вслед уходящим Винона, и обернулась к своему воину.
Он посмотрел в её сияющие глаза: «Ты давно взяла мою душу. Отныне, мой вигвам — твой вигвам, и моя тропа навсегда проложена рядом с твоей!»
В окрестностях Великих озёр сгущались сумерки. По округе раздавался вой койотов, который прерывался тявканьем и снова пронзительно оглушал.
Звук словно отражался от стволов деревьев и крупных валунов.
Макозид — Медвежья Лапа слишком далеко зашел в поисках добычи, и теперь прислушивался, прижавшись к дереву.
Молодой индеец сжимал в руке нож. Он готов был сразиться даже с пумой, но желал выследить оленя или лося. За все время охоты, кроме вездесущих
койотов, пары змей и ящериц ему никто не повстречался.
Сейчас он явно различал похрапывание, это был молодой олень-вапити. Макозид понимал, что выстрелить из ружья он не может. Он, оджибве,
находится на территории дакота, а дакота — враги.
Охотник бесшумно подполз к большому кусту и осторожно выглянул из-под ветвей: животное стояло, подняв голову, и тревожно слушало подвывания койотов.
Макозиду было неудобно сейчас делать бросок. Он ждал, его мускулы застыли в напряжении, только ветер шевелил его волосы.
И вот он, миг действия! Олень успокоился и наклонился к траве. Уверенным прыжком Макозид мгновенно оказался рядом, животное взбрыкнуло, но
поздно: сильная рука схватила его за голову. Ловко вывернув шею оленя, охотник вонзил нож. Сразу же прижал голову добычи своим телом к земле,
чтобы приглушить хрипы умирающего животного и не привлечь хищников.
Острый слух индейца различал, как слева, за колючими кустарниками, у большого валуна бесновались койоты.
Взвалив тушу на спину, Макозид осмотрелся. Пора в обратный путь. В свете луны, беззвучными шагами он направился на юг, туда, где у озера он
оставил своего коня. Сюда ехать верхом было нельзя — слишком заметны следы.
Охотник уже прилично удалился от валуна, на который периодически тревожно бросал взгляд, когда услышал протяжный визг раненого койота, и вся
свора агрессивно залаяла.
Макозид опустил тушу на землю, приник к земле ухом и быстро выпрямился: там человек!
Снова вскинул тяжёлую тушу на плечо и направился в ту сторону. Он подкрался с подветренной стороны, высунулся из-за куста и увидел, как юный
индеец, прижавшись спиной к большому камню, защищается от нападения койотов.
Острый глаз Медвежьей Лапы заметил, что движения сражающегося слабы, а тварей много.
Он мгновенно принял решение, когда услышал стон человека: в несколько прыжков приблизился к своре...
Блеснул нож в его руке, и взвыли первые два зверя, попавшиеся под руку.
Ещё одного Макозид перехватил в прыжке и с силой отшвырнул в оскаленные пасти своры. Этого момента хватило, чтобы охотник подскочил к
пострадавшему. Они встретились глазами.
Окровавленный юноша, прикусив прядь волос, моментально направил свой нож на него.
Оджибве показал жест открытой ладонью. Это означало то, что он пришёл с добрыми намерениями. Макозид уже,
заметил, что юноша — дакота.
Но размышлять было некогда: койоты набросилась снова. Медвежья Лапа шагнул вперёд, заслонив раненого собой, и принялся сражаться с псами.
Послышался лай и визг раненых животных. По сторонам уже валялось много мёртвых койотов, а раненые отползали в темноту.
Неожиданно раздался особый, вибрирующий вой, и оставшиеся звери вдруг отступили от людей.
Макозид с сожалением покачал головой, он понял, что они нашли его добычу и теперь пируют.
Повернувшись к раненому, он ударил себя кулаком в грудь, повернул руку ладонью верх: «Макозид», – произнёс он.
По обычаю, назвать своё имя и показать открытый жест, означало, что он не желает чужаку зла.
Дакота сделал угрожающее движение в его сторону ножом.
Макозид усмехнулся: хрупкий мальчишка, раненый, а сколько прыти! Уверенным движением выхватил нож юноши и бросил ему под ноги. Тот качнулся, потерял равновесие. Макозид подхватил его и под рукой ощутил девичью грудь…
Хотя он и был удивлен, но на его лице не дрогнул ни один мускул.
Девушка сразу же освободилась от его рук и шагнула назад.
«Надо быстро уходить отсюда», — произнёс Макозид.
В подтверждение его слов послышался рык ягуара, и тут же из дебрей леса отозвался такой же рык: хищники, привлеченные запахом крови и вознёй койотов у туши оленя, были уже близко.
Прихрамывая, девушка направилась в сторону леса, туда, где Медвежья Лапа оставил добычу. Левая рука её, сильно окровавленная, висела обездвижено плетью.
Оджибве преградил ей путь: «Туда нельзя, там опасно!»
«Там мой дом! — проговорила она, гордо вскидывая голову, — а я — Винона, и моё имя означает: «Перворождённая Дочь»! Мой отец — вождь племени
дакота! Ты можешь проводить меня, и отец отпустит тебя с дарами, как смелого воина!»
«Туда нельзя!», — стоял на своем Макозид.
Винона показала отрицающий жест. Церемонится с ней не было времени, ибо звериное рычание приближалось!
Оджибве взвалил её себе на плечо, услышал яростное шипение, и подумал, что не зря народ сиу-дакота называют «змеями».
Однако, медлить уже не стоило, и охотник быстрыми шагами стал уходить на юг. Вот уже видно озеро и лес вокруг него…
Ноша на его плече перестала сопротивляться и уже не мешала ему в движении: наверное, ослабла, ибо потеряла много крови.
Скрывшись за деревьями, Макозид свистнул, и тотчас вдалеке отозвался ржанием конь.
Выбрав место на берегу, Медвежья Лапа опустил девушку на траву, а сам стал собирать ветки для костра. Вскоре из чащи
вышел гнедой конь и подошел к хозяину.
Макозид разжёг костёр, и у пылающего огня, стал осматривать раны незнакомки. Сняв с коня мешок, он вытянул небольшой котелок,
и что-то в маленьком мешочке. Потом принёс воды, и стал промывать раны на руке девушки. Винона стойко терпела. Он засыпал
раны целебными травами, оторвал от своей одежды полоски ткани, и стал заматывать руку девушки. Потом осмотрел лёгкое ранение
на ноге.
«Взойдет солнце, и я отвезу тебя к отцу», — произнёс он, садясь с другой стороны костра.
«Как громко рычит ягуар, — вдруг сказала она, — он напал на моего коня!»
«Винона — плохой охотник, не видела ягуара!» — уколол её Макозид.
Девушка, молча, отвернулась от него, прилегла, но спать боялась и время от времени поглядывала на своего ночного спутника.
Макозид сидел в одной позе и смотрел в лес. Вскоре раненая заснула...
Когда Винона открыла глаза, уже наступило утро.
Девушка осмотрелась: её спасителя поблизости не было, только конь его пасся рядом.
Застонав от боли, она встала, и увидела Макозида, по пояс в озере.
Вдруг оджибве нырнул и через мгновение вынырнул, насадив на нож большую рыбину. Он вышел на берег со словами: «Великий Дух Гитчи
Маниту послал нам пищу». — И сразу принялся потрошить рыбу.
Дневной свет дал им возможность рассмотреть друг друга.
Исцарапанное личико Виноны было приятным для глаз индейца, да и девушка понимала, что этот воин нравится ей. Их взгляды часто
встречались, поселяя в душах симпатию.
«Где мы?» – спросила девушка.
«Здесь граница владений оджибве и дакота, это — моя земля». – Важно поднял голову Медвежья лапа.
Вскоре они вдвоём ехали на коне в ту сторону, где были слышны звуки поселения дакота.
А за ними уже давно наблюдали дакотские воины. Недалеко от селения к ним подъехал индеец со свободной лошадью для Виноны.
Она пересела на другого коня, сразу показав всем, что её спутник — друг. Дакота нехотя опустили направленные на Макозида ружья...
Гостеприимство во враждебном племени было недолгим: вождь принял гостя, выслушав дочь, потом поблагодарил её спасителя, одарил его
тушей лося и отпустил.
Проходили дни, а Макозид не переставал думать о Виноне.
Постоянно вспоминал, как она отважно защищалась от койотов, как бросала на него гневные взгляды.… И не замечал воин, что воспоминания вызывали улыбку на его суровом лице.
Наконец он приехал на то место, где они провели ночь у костра. Спешился, пошел к воде.
«О Великий Дух, если она думает обо мне, то я заберу её себе в жены!» – сказал он, глядя на воду. Макозид подошел к чернеющему кострищу,
присел на корточки, поднял лоскуток в бурых пятнах от её крови, сжал в кулаке. И тут ему на глаза попался на камне её амулет. Точно! Этот
амулет был на ней тогда, значит, она приходила сюда!
Макозид взял украшение и надел себе на шею. Постоял, повернувшись лицом в направлении селения дакота, потом снял свой амулет и положил на
камень.
Он вернулся через два дня. На камне, вместо его амулета, лежал пояс, украшенный лоскутами шкур и символами победы.
Макозид поднял пояс и решительно шагнул к коню. Он сейчас поедет в селение дакота и потребует девушку себе в жёны! Но тут же остыл… Кто же
ему, врагу, отдаст Перворождённую Дочь вождя?
Он решил остаться и ждать тут: если она приходила, то придет ещё.
Главное: она думает о нём! А он привёз ей подарки: ценные меха и золотое украшение...
Прошло два дня, но девушка не приходила. Надежда увидеть её угасала. Макозид разложил подарки на камне и поехал домой. Он хотел взять двоих
друзей в поддержку и попробовать выкрасть девушку.
Проехав достаточно далеко, он вдруг спохватился, что когда царапал на камне знак солнца, как признание в любви, то оставил там свой нож.
Медвежья лапа повернул коня обратно к озеру.
Подъезжая, он услышал фырканье чужого коня.
Сразу же проворно соскочил, и медленно стал пробираться между деревьев к берегу.
Он увидел Винону. Она сидела на корточках перед камнем с подарками, к нему спиной.
Макозид вышел на открытое место и остановился. Ему приятно было смотреть на девушку. Вот она поднялась, держа в руке золотую подвеску в виде
орла. Заметила Макозида. Повернулась к нему лицом, глаза в глаза.
Время остановилось, остался только безмолвный диалог взглядов…
Потом она повернулась и нерешительно пошла к своему коню.
Макозид был бы не воин и не мужчина, если бы позволил ей сейчас уйти! Оджибве догнал девушку, притянул её к себе. Он разрешит ей бить себя, кусать и ругать последними словами, но не даст ей уйти!
Однако, Винона вдруг приникла к нему и сказала: «Ты великий воин, ты забрал мою душу, я каждую ночь вижу тебя, закрыв глаза!»
«Теперь ты всегда будешь со мной!» – твёрдо произнёс Макозид.
А сам удивлялся, тому, что его сердце бьется, как внезапно пойманная птица... Разве достойно так трепетать воину?
«Я пришла к тебе, и домой я больше не вернусь. Отец отдал меня в жены Гуяхле-Зевающему. Завтра должна быть свадьба. А моя душа украдена
Макозидом!»
Лучших слов он не слышал в своей жизни!
Но ответить ей не успел: послышался грозный клич дакота: «Хи-юп-юп-хийя!»
На берег выскочил воин дакота, и за ним ещё трое.
Мгновенно Макозид отстранил девушку за себя, и приготовился к бою.
«Здесь земля оджибве! Уйди или умрёшь!» – грозно сказал он, глядя на воина дакота.
«Я давно следил за Виноной! Она отдана мне! Верни мне жену, и я уйду». – Прошипел индеец.
«Гуяхле, уходи прочь! Я сделала свой выбор. Я — Винона-Перворождённая дочь вождя Махпайя-Лата, остаюсь с тем, кого выбрало моё сердце!»
С этими словами девушка подошла к коню, потянула свёрток.
Он развернулся сам, и в руке у неё оказалось ожерелье из зубов медведя, когтей ягуара, когтей ястреба, которые были красиво переплетены с
перьями священных птиц. Это было свадебное ожерелье. Она повернулась к Макозиду и надела ожерелье на него.
Гуяхле с ножом в руке кинулся на них. Макозид преградил ему дорогу. Завязалась яростная борьба. Оджибве был выше соперника на голову, только
он оказался безоружным: его нож так и остался лежать на камне!
Теперь, когда сошлись в схватке два соперника, оставалась только ждать: кто победит. Гуяхле изловчился и вонзил нож в бок Макозида.
Тёмное пятно крови начало расползаться по рубахе Медвежьей Лапы! Винона хотела помочь любимому, вопреки всем правилам, но оджибве сделал захват за горло соперника и моментально сломал ему шею. Потом поставил ногу на мёртвого.
«Уходите! – обратился он к остальным индейцам, — этот воин напал на моей земле! Это призыв к войне! Но если Вы уйдёте, то я забуду это, и ваши жены не будут оплакивать своих мужей!»
Воины убрали оружие, и хотели забрать своего воина, но Макозид преградил им путь: «Тело Гуяхле-Зевающего останется здесь!»
«Скажите отцу, что я люблю Макозида и буду счастлива с ним!» — крикнула вслед уходящим Винона, и обернулась к своему воину.
Он посмотрел в её сияющие глаза: «Ты давно взяла мою душу. Отныне, мой вигвам — твой вигвам, и моя тропа навсегда проложена рядом с твоей!»
