О личности Высоцкого....

[Чира Бедокур]

И так! Значит, двадцать пятого января, в девять часов сорок минут утра, в родильном доме, что значился под номером 61/2 по Третьей Мещанской улице (впоследствии – улица Щепкина), началась вся эта не такая уж длинная история. А первый адрес – Первая Мещанская, дом номер 126.

Память у него всегда была цепкая и очень ранняя – себя начал осознавать лет с двух-трех. Это ведь еще до войны заходил он к соседям Климовым, чтобы, взобравшись на самшитовую табуретку, исполнить стихи про Ворошилова или «Однажды в студеную зимнюю пору…». «Р» и «л» не выговаривал, но не стеснялся картавить – не отсюда ли потом взялась повышенная любовь к раскатистым согласным?

Рая Климова и ее подружки смеялись, слыша: «Идет бичок, качается…», передразнивали: «Бичок, бичок». А еще вспоминается, как они обсуждают его длинные и густые ресницы. Три спички можно было положить, пытались и четвертую пристроить, пока мама не вступалась: «Девчонки, не издевайтесь!»…
Мама, Нина Максимовна, в девичестве Серегина, родилась в 1912 году, москвичка. Ее отец, Максим Иванович, был швейцаром в гостинице «Фантазия», умер в 1934 году. Ее мать, Евдокия Андреевна, домохозяйка, умерла тремя годами раньше.

У мамы было две сестры – Надежда и Раиса и два брата – Сергей и Владимир. Раиса болела туберкулезом, прожила всего двадцать два года, недолгой была и жизнь Надежды, скончавшейся в 1941 году.

Оба брата были военными. Старший – Сергей был летчиком-испытателем, до войны командовал эскадрильей в звании майора. Арестовали его в тридцать девятом – за то, что при аварийной посадке позаботился о спасении экипажа, а не о сохранности «материальной части». Осудили «за излишнюю гуманность», как рассказала мама. Умер он в 1964 году, а реабилитирован был только три года спустя: справку прислали Нине Максимовне. Справка на месте, а вот слово «реабилитация» в брежневскую эпоху сделалось немодным и вроде как неокончательным.
Младший брат матери, Владимир, был связистом, погиб на западной границе в начале войны. А году в тридцать шестом он привел как-то в гости к Серегиным на Первую Мещанскую своего товарища по техникуму связи Сеню Высоцкого, 1915 года рождения, киевлянина… Вскоре после свадьбы Семен Владимирович с Ниной Максимовной уехали в Новосибирск, а в Москву вернулись уже незадолго до рождения сына.

Маленьким он был очень похож на киевского деда – Владимира Семеновича Высоцкого, имевшего, как любил подчеркивать отец, аж три высших образования – юридическое, экономическое и химическое… Пожалуй, по этой линии унаследовал Владимир Семенович-младший любовь к точной информации и уважение к научным открытиям…
Каковы были его первые слова? Мама рассказала, что заговорил он летом на даче, стоя на крыльце и тыча игрушечной щеткой в небо: «Вот она, луна». Стало быть, сразу о высоком, и притом в рифму.

Общительным он был или одиноким? И то и другое одновременно. То тянуло его в коридор поглядеть на соседей, то он надолго в своем углу комнаты углублялся в возню с любимой лошадкой из папье-маше, с игрушечным гаражом и двумя машинками. Это он помнит сам, отсюда же пошли ключевые, можно сказать, образы его поэзии – многочисленные кони и автомобили.
Тридцать семь уже было ему, когда он сочинил свою первую и, по сути, единственную песню о детстве, так и ту развернул как историческую балладу, где «я» постепенно переходит в «мы». А биографию свою начал не с дня рождения, а – в порядке мрачного гротеска – с «часа зачатья»:

Спасибо вам, святители,
Что плюнули да дунули,
Что вдруг мои родители
Зачать меня задумали –
В те времена укромные,
Теперь – почти былинные,
Когда срока огромные
Брели в этапы длинные…

Поколение, отмеченное знаком тридцать седьмого года, получившее жизнь тогда, когда у других ее отнимали… В этом плане он и дату своего рождения обыграл:

Ходу, думушки резвые, ходу!
Слова, строченьки милые, слова!..
В первый раз получил я свободу
По указу от тридцать восьмого.

И надо же: находятся «знатоки», которые эти строки истолковывают в том смысле, что, дескать, в тридцать восьмом году Сталин запретил аборты и потому Высоцкий смог родиться. Ну, вот уж где полный бред: ведь в самом начале года – двадцать пятого января появился он на свет, когда вопрос «рожать – не рожать» уже не стоял, так что Сталин к этому событию никак не причастен.

По книге Владимира Новикова "Высоцкий"...продолжение будет...

 

[Друг]

Жил он тут от меня неподалёку .... местные Пьяницы с гулубятен .... ходили к нему пытаясь с ним выпить ... и каждый раз получали отказ ... А один Пьяница даже от него в глаз получил.... потом этим и гордился ...

все в могилах давно как и Семён .....

Семён был поэтом .. музыкантом и алкоголиком .. . но ни как не пьяницей

 

[Чира Бедокур]

На Первой Мещанской много разного жило народу – где-то даже обитала бывшая владелица «Наталиса» – некоторые ее до сих пор называли «барыней» – со слепым мужем, игравшим на баяне. Были те, кто побогаче. Поповы, например, – дядя Жора (совсем другой!) и тетя Зина (та самая, у которой трофейная «кофточка с драконами и змеями») – у них и дача была, и машина. Или на втором этаже мамина подруга, врач-гинеколог – с телефоном и пианино. К ее Ирочке прямо на дом приходил учитель музыки. Сына Нины Максимовны там довольно радушно встречали, разрешали побренчать на инструменте.

Больше, конечно, бедных – особенно многодетных семей: где трое, где четверо, а у кого-то даже семеро – Калинкины, кажется, по фамилии. Высоцкие считались ни богатыми, ни бедными. Нина Максимовна всё время работала, немного помогал киевский свекор Владимир Семенович.

День рождения «Вовочки» отмечался неизменно, собирались все дети с третьего этажа, кое-кто и со второго приходил. Елка новогодняя в их комнате всегда стояла до двадцать пятого января. Подарки мама любила делать не только на день рождения. Как-то в день зарплаты принесла сыну пирожное, купленное в коммерческом магазине у Рижского вокзала (то есть до отмены карточек это было). Соседи ее дружно осудили за неразумную трату, а она им: «Очень хотелось его побаловать».

Ну, это уже где-то сорок шестой, а в сорок пятом была Победа. Настоящая, ее наглядным подтверждением было возвращение отцов. На вокзал бегали большой ватагой встречать поезда с солдатами. Первым вернулся дядя Вася – отец Томы Матвеевой. За ним и другие.

И еще в этом году он пошел в школу – это вот как раз ему не понравилось. Выстроили всех в зале, он был в синем свитерке и серых коротких штанишках (американские подарки советскому народу). Выкликают «Высоцкий Владимир!» – и мама подталкивает его вперед. «Но сказали: „Владимир“, а я же – Вова…»

К тому же вредная училка оказалась. Из-за какого-то пустяка однажды выгнала с урока да еще провозгласила громогласно: «Высоцкий в нашем классе больше не учится!» Ну а он не растерялся, собрал вещички – и в соседний класс. И там его приняла другая учительница – Татьяна Николаевна, молодая, красивая и к тому же фронтовичка с боевыми медалями.

Проучиться в школе № 273 Ростокинского района довелось всего полтора года. Отец получил назначение в Группу советских войск в Германии. К этому важному событию было приурочено всё остальное – развод родителей, новая женитьба Семена Владимировича. Что-то надо было решать насчет ребенка. Какие были дебаты по этому поводу – неважно. Решено было, что пока Вова поживет с отцом и Евгенией Степановной в городе Эберсвальде, где безусловно будут хорошие условия – жилищные и прочие.

По тем временам попавшие в Восточную Германию военные и члены их семей были, в общем-то, счастливчиками. Ведь квартиру гвардии майор Высоцкий получил трехкомнатную – целый этаж двухэтажного домика, и у мальчика комната была своя, отдельная. Довольно оптимистично (и притом с полной раскованностью и откровенностью) извещал он маму о своем житье-бытье в письме от 6 февраля 1947 года:

Здравствуй дорогая мамочка.

Живу хорошо, ем чего хочу. Мне купили новый костюм. Мне устроили имянины, и у меня были 8 детей. Учусь играть на аккордеоне.

Занимаюсь плохо, в классной тетради по письму у меня 5 двоек, учительницу я не слушаю, пишу грязно и с ошибками. Таблицу умножения забыл. Дома занимаюсь с тетей Женей и поэтому в домашней тетради двоек нет. Папа меня за двойки и невнимательность ругает, говорит, что перестанет покупать подарки. Я тебе и папе обещаю учиться хорошо.

Целую тебя. Вова.

А военная форма… Между прочим, самые большие франты – это даже не молодежь и не подростки, а дети младшего школьного возраста. Вот кто исключительное значение шмоткам придает, причем требования у них твердые и даже догматичные. На первом месте у этих малышей во все времена и у всех народов всегда стоял мундир – чтобы ихнего размера, но как у взрослых военных. Все принцы, наследники престолов так одевались. Кадеты, суворовцы – какую зависть они вызывали у ровесников! А в книге Катаева «Сын полка» самые запоминающиеся сцены – это как Ваня Солнцев встречает мальчика-кавалериста в бурке и с сабелькой и чуть не плачет от досады, а потом добивается, чтобы и ему артиллеристы справили обмундирование.

Вот тетя Женя ко Дню Победы и сшила ему китель со стоячим воротником, к которому белый подворотничок был подшит, и темно-синие широченные брюки-галифе. Всё из настоящего военного материала. А сапоги-бульдоги, такие же, как у отца, ездила заказывать в Берлин. Между прочим, рисковала: без служебной необходимости из Эберсвальде в другие немецкие города отлучаться не разрешалось.

За фортепьяно он с учительницей провел немало часов – полезно было в воспитательном смысле (хоть минимальное усердие, «прилежание» выработалось), да и для профессии потом пригодилось. По-немецки неплохо наблатыкался, жаль, что отношение к языку было как к «вражескому» и в Москве потом все позабыл, порастерял. Курить и пить никто не учил, что тоже в плюс по сравнению с московской «школой жизни»…

.....

 

[Чира Бедокур]

В августе сорок девятого отца перевели в Северо-Кавказский военный округ. Ехали в Москву в эшелоне почти неделю, и притом целый вагон имели в распоряжении. Тетя Женя отправилась как-то за кипятком, поезд тронулся, и она побежала по перрону, а он отчаянно закричал из окна: «Мамочка!» Успела она заскочить в тамбур соседнего вагона. А потом ему в Москве объяснила: «У тебя одна мама – Нина Максимовна, а я – жена твоего папы». Он, как ему потом рассказали, отпарировал так: «У меня три бабушки, так почему не может быть две мамы?»
В Большом Каретном четырехкомнатная квартира номер четыре была поделена между тремя «ответственными съемщиками» и у Высоцких была всего одна комната. Но по возвращении из Германии соседи Петровские, бездетная чета, одну из своих двух комнат им уступили – просто так, из симпатии к тете Жене.
Двор Большого Каретного принял его надлежащим образом – поколотили. Но он им не спустил – привел своих, с Первой Мещанской. Был бой. После этого почувствовал себя своим и на новом месте. Некоторое время приятели у него были и там и там, жил как бы на два дома. На Первой Мещанской мальчики и с девочками уже начинали дружить. Девочки говорили: такой-то за мной ударяет. А пацаны: такая-то за мной бегает. Он пока ни за кем не ударял, да и за ним не бегали, маленьким считали – может быть, из-за роста.
В пятом классе «Е» 186-й мужской средней школы Коминтерновского района его поначалу встретили по одежке: увидев оранжевую замшевую куртку, моментально окрестили «американцем», чем довели до слез. Очень просил дома, чтобы его одели, «как всех». Это ведь потом уже стала молодежь выбираться из черно-серого стандарта, стараться выделиться, и так называемые «стиляги» были счастливы по ошибке быть принятыми за американцев.

Подружился с Володей Акимовым. Целые дни проводили на углу Цветного бульвара и Садовой-Самотечной. Внимали рассказам инвалидов, сами начинали травить какие-то истории, смешивая услышанное с выдумкой. Почему-то врезался в память момент, когда они арбуз ели, целый арбуз на двоих.
С Акимовым и другими ребятами поехали за Яхрому купаться. Нашли ящик со снарядами для гаубицы. У него-то самого уже был опыт – там, в Германии, когда волосы и брови обжег. Уговорил друзей не развинчивать, но все-таки в костер пару штук положили и неподалеку спрятались. Вскоре жахнуло – и откос, на котором они сидели, стал съезжать в воду. Довольны были до одурения. А когда через неделю туда приехали, столкнулись с военным патрулем: за час до того четверо подростков погибли, подорвавшись на мине. Да, в игру со смертью мы с детства включаемся…
То же и с похоронами Сталина. Пошли бы с Акимовым к Колонному залу в первый день – могли бы пополнить ряды задавленных в толпе. А они уже на второй и третий день пробирались сквозь оцепления, через проходные дворы. Дважды попрощались с гением всех времен, но, конечно, не рыдали. Что испытывал он тогда на самом деле, теперь не понять.

И стишки ведь еще сочинил. У мамы наверняка хранятся. Надо бы посмотреть да и уничтожить, а то чего доброго опубликуют посмертно. Возьмут да и откроют книгу Высоцкого произведением «Моя клятва»:

Опоясана трауром лент,
Погрузилась в молчанье Москва,
Глубока её скорбь о вожде,
Сердце болью сжимает тоска.

Посмотреть ещё

Я иду средь потока людей,
Горе сердце сковало моё,
Я иду, чтоб взглянуть поскорей
На вождя дорогого чело...

Жжёт глаза мои страшный огонь,
И не верю я чёрной беде,
Давит грудь несмолкаемый стон,
Плачет сердце о мудром вожде.

Разливается траурный марш,
Стонут скрипки и стонут сердца,
Я у гроба клянусь не забыть
Дорогого вождя и отца.

Я клянусь: буду в ногу идти
С дружной, крепкой и братской семьёй,
Буду светлое знамя нести,
Что вручил ты нам, Сталин родной.

В эти скорбно-тяжёлые дни
Поклянусь у могилы твоей
Не щадить молодых своих сил
Для великой Отчизны моей.

Имя Сталин в веках будет жить,
Будет реять оно над землёй,
Имя Сталин нам будет светить
Вечным солнцем и вечной звездой.
1953

Графомания чистейшей воды. И по форме, и по содержанию. Неосознанная пародия. Где-то он читал – или слышал от кого-то, что смерть знаменитого человека – будь то гений или злодей, Пушкин с Байроном или Ленин со Сталиным, – всегда вызывает поток графоманских виршей. Когда человеку хочется сочинять, а сказать нечего, мыслей в голове ноль, – он так и ждет повода, чтобы излить свою бездарность. А вот так помрешь – и пойдут тоже тебя оплакивать рифмами «Москва» – «тоска»! И не запретить никому этого делать…

 

[Чира Бедокур]

Компания их тогдашняя была по духу совсем не «советской». Никакой комсомольской пошлости не было в их разговорах, карьеристских мечтаний тоже. Политика была как бы сбоку, параллельно от основного течения жизни. А общими идеалами были романтика и артистизм. Ну и возрастной авантюризм, естественно. Вальтер Скотт, Майн Рид – такие были кумиры и ориентиры.
Сад «Эрмитаж» с Летним театром. Кого они там только не перевидели и не переслушали! Утесов, Шульженко, Эдди Рознер, Райкин, Миронова с Менакером… Зарубежные гастролеры – от польского джаза до чуда тех лет – перуанки Имы Сумак с голосом на четыре октавы. Сколько способов бесплатного прохода было ими изобретено! Сам он придумал для себя роль дебила – идет с выпученными глазами, с перекошенным ртом и вместо «здравствуйте» – «Датуйте!» Ну кто же станет обижать убогого – пускали без билета.
Толя Утевский был на три года старше – он уже учился на юридическом, когда они еще в школу ходили. Это у него он тогда встретился с актером Сабининым, а тот сосватал Высоцкого в театральный кружок Владимира Николаевича Богомолова.
Первое публичное выступление – на вечере в соседней школе, 187-й, женской. Было это в начале ноября пятьдесят четвертого. Не нашел он тогда ничего лучшего, чем прочесть со сцены какую-то народную пародию на басню Крылова. Ему самому этот опус про муху, медведя и охотника казался ужасно смешным, а вышел в итоге скандал, и влепили артисту тройку по поведению за четверть. Юмор вообще вещь опасная, многие могут принять его на свой счет, а власть имущие всегда боятся скрытого политического подтекста. Не внял он тогда предупреждению, так и продолжал с шуткой по жизни шагать. В итоге выше тройки по поведению не имел никогда.
Первая гитара была подарена мамой на семнадцатилетие. Кохановский, считавшийся у них опытным виртуозом, научил его простейшим аккордам. А весной пятьдесят пятого Высоцкий переехал с Большого Каретного на Первую Мещанскую. Старый дом снесли и жильцов переселили в отстроенный рядом новый, многоэтажный, за номером семьдесят шесть. Мама и Гися Моисеевна с сыном Мишей получили трехкомнатную квартиру на две семьи.
Вот и кончаются школьные годы… Получен аттестат зрелости: пять пятерок (литература, естествознание, всеобщая история, география и Конституция СССР), остальные – четверки. Заговорил было с родителями о поступлении в театральный, однако отец энергично настаивал на «механическом вузе». Дед, Владимир Семенович, немало привел примеров, когда успехов в театральном искусстве добились люди с жизненным опытом, с солидной профессией. Надежнее иметь подстраховку, твердый заработок, а потом уже пускаться в мир грез.
Про строительный институт вспомнить особо нечего. Разве что поездку «на картошку». В колхозе он развлекал однокурсников «огнем нежданных эпиграмм» и еще на лошади научился ездить, хотя и без седла. А что учиться он здесь не сможет – понял задолго до того, как настал «час расплаты», то есть время зачетов и экзаменов.

Что он тогда думал? Да он и думать-то еще не умел. Просто судьба взяла за шкирку, усадила в пустую аудиторию и продиктовала заявление, которое он тут же отнес в деканат и положил на стол секретарше. Уже на следующий день, двадцать четвертого декабря, вышел приказ об отчислении по собственному желанию: кто там будет разбираться! Первокурсники под Новый год пачками уходили, пачками их и оформляли. За документами он придет как-нибудь попозже, а пока надо свой уход оформить художественно, театрально.
Третьего января был назначен не то экзамен, не то зачет по черчению, и они с Кохановским давно уже договорились, что вместо встречи Нового года засядут на Первой Мещанской наверстывать невыполненные задания. Неудобно было сразу Васечка огорошить новостью, пришлось пожертвовать праздником и немного еще потянуть резину.

Встретились, положили с разных сторон стола доски чертежные, надулись крепкого кофе… Кохановский круто взялся за дело, а напарник его – естественно, с прохладцей, для блезиру что-то там на ватмане калякал. Во втором часу перекурили и поменялись сторонами стола, чтобы посмотреть на труды друг друга. Гарик захохотал, увидев абракадабру, и тогда Высоцкий взял кофейник и залил остававшейся на дне коричневой жижей всю свою инженерную деятельность:

– Хватит! В этом институте я больше не учусь!

Из соседней комнаты мама пришла – и восторга никакого не выказала. Были еще потом какие-то душеспасительные разговоры с дедом, с деканом, упиравшим на «явные способности» Высоцкого к математике. Но, честно говоря, человек, начисто лишенный математических способностей, – это просто дурак, дуб! Математика важна в любом деле, она и в творческой работе необходима. Рассчитать, сколько должно быть строф в стихотворении, куплетов в песне, с чего начать, чем закончить – это тоже математика, только даже не высшая, а сверхвысшая, потому что в ней еще и душа участвует – во всю свою бесконечную глубину.

Безошибочный интуитивный выбор из множества вариантов – вот важнейшее действие, математическое и жизненное! От него тогда и получился Высоцкий – в начале знакового для страны 1956 года. С этого поворотного пункта он за все отвечает сам.


[COPYRIGHT]В. Новиков[/COPYRIGHT]

 

[Чира Бедокур]

В начале пятьдесят шестого полковник С. В. Высоцкий вышел в отставку за выслугой лет и продолжал трудиться на «гражданке». Художества сына ему пришлись явно не по вкусу. И сын, чтобы избежать малоприятных объяснений, почти на подпольное положение перешел – жил то у Утевского Толяна, то у Левы Кочаряна.
Владимир Высоцкий с января пятьдесят шестого года посещает кружок Богомолова, где ставится спектакль «Трудовой хлеб» по Островскому. Для экзамена Владимир Николаевич советует ему готовить что-нибудь из Маяковского – скажем, монолог из «Клопа». Маяковским актерская память Высоцкого набита до отказа – очень уж хороши стихи этого автора для работы голоса! На Пушкине и Лермонтове так не разгуляешься. Вот три строки, одного, казалось бы, размера: «Когда не в шутку занемог», «В тумане моря голубом», «Светить – и никаких гвоздей!». Первые две лучше всего произнести ровно, на одном тоне, паузы и логические ударения будут манерностью. А «маяковскую» строчку никак не прочитаешь монотонно, смысл будет не тот. Здесь стих уступами идет, преодолевая преграды. И голос Высоцкого чем-то похож на голос Владимира Владимировича, пробивающийся сквозь свист старой звукозаписи…
Но кое-кто считает, что слишком хрипло Высоцкий звучит. Нина Максимовна, услышав такие закулисные слухи, даже сводила сына к одной врачихе, дочери знаменитого отоларинголога. Ничего, та сказала, голосовые связки в полном порядке. Написала справку, что со временем голос изменится, что его можно поставить. Может быть, стоит самому потренироваться, очистить горло от хрипа? Но как-то не хочется опускаться до стандартного, на всех похожего фальцета.
В июне, пройдя конкурс и сдав экзамены, Высоцкий поступает в Школу-студию МХАТ.Преподавательница манер Елизавета Георгиевна Волконская сразу сказала: «Володя, не пытайтесь делать из себя графа, постарайтесь стать Высоцким, может быть, тогда у вас и появится благородство». Сама-то, между прочим, сидит нога на ногу, в зубах папироска и притом аристократично!
В группе Бориса Ильича Вершилова вместе с Высоцким постигают азы мастерства Роман Вильдан, Жора Епифанцев, Валя Никулин, Гена Ялович, Марина Добровольская, Аза Лихитченко. Все с гонором, с серьезными намерениями. Ялович затевает подготовку капустника, расспрашивает, кто что может показать. Епифанцеву как начинающему стихотворцу поручается написать песню о театре, о системе Станиславского, а Высоцкому как немножко «бацающему» на фортепьяно – подобрать музыку. Ну, мелодию решили взять из популярной тогда песни «Одесский порт» (где, в частности, есть слова: «Мне бить китов у кромки льдов, рыбьим жиром детей обеспечивать», и последние строки такие: «Пройдут года, но никогда это чувство к тебе не изменится»), а с текстом как-то дело не шло. Зашли в сад «Эрмитаж», вдохновились бутылкой пива на двоих (больше денег просто не было), и вдруг Высоцкий, взяв у Жоры листок со следами творческих мук, в момент набрасывает:

Среди планет, среди комет
Улетаем на крыльях фантазии
К другим векам, материкам,
К межпланетным Европам и Азиям.
Ведь скоро будут корабли
Бороздить океаны те вечные,
Чтобы системой мы могли
Межпланетных людей обеспечивать.
Коль будет жизнь среди миров,
Без актеров она не получится.
Актеры все, из всех веков
У системы искусству научатся.
Мы можем все предугадать,
Что задумано, это все сбудется!
Пройдут года, но никогда
Станиславского труд не забудется!



Это не Пушкин, конечно, но Епифанцеву, ошеломленному скоростью стихосложения, остается только произнести: «Володя, да ты же гениальный поэт!»Капустник потом прошел на ура, Высоцкому отныне постоянно заказывают сочинение пародий, эпиграмм, посвящений.

 

[Чира Бедокур]

неотразимое впечатление на Высоцкого производит Иза Жукова, студентка третьего курса, недавно вернувшегося из поездки на целину. В спектакле третьекурсников по пьесе Штейна «Гостиница „Астория“» и у Высоцкого есть роль, только без слов, и изящная Иза на мальчика пока внимания не обращала. Теперь появляется шанс. Когда гости начинают расходиться и один педагог уговаривает Изу вместе с ее подругой поехать к его тетке (какая тетка в такое время!), Высоцкий с необычайной властностью берет приглянувшуюся девушку за палец и уводит. Она пока не в восторге от его активности, но позволяет проводить ее до общежития на Трифоновской. По дороге он узнает, что Иза родом из Горького, училась в хореографическом училище и чуть-чуть не стала балериной. Уже побывала замужем, прямо со школьной скамьи, да и сейчас не совсем чтобы в разводе: муж, авиационный техник, служит где-то в Таллине.

С девочками, именно девочками, хотя и весьма легкомысленными, уже немало встреч было у Высоцкого, а тут – женщина, очень молодая, но такая взрослая по сравнению с ним. У него все так просто, все наружу, а в ней – что-то таинственное, необъяснимое… И вкусы у них разные. Смотрели вместе спектакли нового театра-студии «Современник»: «Два цвета», «Голый король». Изе не понравилось: слишком много эпатажа, вызова. А он, пожалуй, не отказался бы в таком озорном театре работать.

Осенью пятьдесят седьмого он приводит ее на Первую Мещанскую, знакомит с мамой, с Гисей Моисеевной, и они поселяются в третьей, общей комнате, где большая кровать отгорожена ширмой. Вот что такое «счастье в личной жизни»… Не больше, но и не меньше.

.....

Жору Епифанцева прославленный режиссер Марк Донской пригласил на роль Фомы Гордеева в своем фильме – это нечто! У Жоры фактура, конечно, выгодная, эффектная – могучий русский мужик. А Высоцкого пока киношники вниманием не балуют. Ходил на фотопробы к фильму «Над Тиссой» (детектив про шпионов, в «Пионерской правде» из номера в номер печатался) – никаких последствий. Была еще встреча с Борисом Барнетом, набиравшим себе студентов для эпизодов фильма «Аннушка». Барнет в первую очередь известен тем, что поставил легендарный «Подвиг разведчика» с Кадочниковым. Барнет, дескать, сказал, что самый интересный из юных актеров – это тот невысокий паренек, который сидел в углу и молчал. Но ассистенты режиссера этому высказыванию значения не придали, и встреча обернулась невстречей, говоря ахматовско-цветаевским языком. А случись по-иному, могла вся судьба актерская поехать по совсем другим рельсам…

 

[Чира Бедокур]

Про Окуджаву Высоцкому было известно весьма приблизительно. Откуда он, какого возраста, на «о» его фамилия начинается или на «а»… Просто слово такое – «Окуджава», звучащее в одном ряду с сочетаниями «последний троллейбус» и «дежурный по апрелю». Те, кто с ним знаком, кому он свои песни на магнитофон напел, называют его просто Булат. Обещали как-то Высоцкого сводить на квартиру, где этот Булат будет петь.

Но вот выступление Окуджавы устраивают в Школе-студии. Скромно, в простой аудитории. Нормальный грузин московского разлива, худощавый, с усиками, в буклистом пиджаке, почти как у Высоцкого, в клетчатой ковбойке. Очень был сдержан, говорил мало. Сказал, что пишет стихи, вышла у него книга в Калуге, скоро выйдет и в Москве. То, что он поет, – это тоже стихи, только положенные на мелодию, музыкой он это не считает. Ну, насчет мелодий он, пожалуй, скромничает, они у него довольно запоминающиеся, а гитарист он весьма безыскусный. Оказалось, что Окуджаве принадлежат и «Ванька Морозов», и «А мы швейцару: „Отворите двери!“», и «Девочка плачет: шарик улетел…» – многие держали эти песни за «народные». И всё это он не исполняет, а как бы рассказывает, беседует со всеми собравшимися.

И сказать после этих песен нечего, здорово – и всё тут! Вышли с Изой на улицу Горького, и улица вся переменилась. И Центральный телеграф по-новому засветился, и пешеходы как будто красивее стали, и каждый троллейбус действительно плывет, как корабль.

....

Снова решил поучиться гитарному искусству и прямо на следующий день упросил Романа Вильдана преподать ему ряд уроков, утаив по скромности, что уже учился у Кохановского. Что ж, основными аккордами овладел он теперь, пожалуй, не хуже, чем Окуджава. Вот если бы еще и сочинить что-нибудь на уровне этого скромника…

У Изы между тем наступило время дипломного спектакля. В этой «Гостинице „Астория“» и Высоцкий доблестно сыграл роль молчаливого бойца. Распределение Иза получает в Киевский театр имени Леси Украинки. А летом шлет родным телеграмму о том, что приезжает в Горький «с новым мужем».

По приезде новому мужу приходится поселиться на дебаркадере, сняв там каюту: дома у новых родственников слишком тесно. Зато можно почувствовать себя настоящим моряком. Объявился Жора Епифанцев, который снимается в «Фоме Гордееве» по месту жительства героя и автора. Вдвоем с Высоцким они берутся переплыть Волгу. До берега добрались, только здорово снесло течением: возвращались на пароме, а Иза в это время извелась в ожидании, да еще сестра Наташка ей все время твердила: «Пошли домой, они, наверное, утонули».

Он проводил Изу в Киев, а сам вернулся в Москву и по вечерам коротает время то в Большом Каретном, то в общежитии на Трифоновке, сидя в комнате у Романа Вильдана. Романа в свою очередь он часто приглашает на Первую Мещанскую, чтобы напоить чайком, накормить по-человечески. Иной раз организует доставку горячей пищи на дом: Нина Максимовна нажарит картошки, а он весь противень тащит на Трифоновку ребятам: расстояние невелико, и картошка не успевает остыть…

Вильдан теперь – Раскольников, а Высоцкий – Порфирий Петрович. В сцене из «Преступления и наказания», которую на их курсе поставил Виктор Сергачев. Играли они эту сцену и в Музее Достоевского, с успехом притом. Обнаружилось, что Высоцкий умеет не только смешить и передразнивать, годится он и для психологического театра.

 

[Чира Бедокур]

В начале года пятьдесят девятого у Высоцкого наконец дебют в кино. Видели картину Василия Ордынского «Сверстницы»? Злободневный фильм о молодежи, о борьбе со стилягами, о студентах театрального вуза. Главная героиня разочаровывается в своем таланте и переходит в медицинский институт. Люда Крылова там играет, Лида Федосеева. Всеволод Сафонов в роли аморального соблазнителя. А еще там есть персонаж по имени Петя, он ненадолго появляется и задает один вопрос: «Ну как там дела?» В роли Пети – Владимир Высоцкий.

......

В Школе-студии Высоцкий на хорошем счету, но в учебных спектаклях достаются ему роли мелковатые: в чеховской «Ведьме» – ямщик, в «Свадьбе» того же автора – Жигалов, отец невесты, вопрошающий: «А вот грузди в Греции есть?» (Александр Михайлович Комиссаров научил его в этом месте двумя пальцами изображать вилку, на которую этот гриб насажен.) В январе шестидесятого – столетний юбилей классика, на его родине в Таганроге в ходе Чеховских дней выступают и мхатовские студенты, но без Высоцкого – он отстранен от поездки за недисциплинированность, за срывы.

В дипломном спектакле «На дне» у него роль Бубнова. Все хвалят, удивляются, как он здорово перевоплощается в такого взрослого дядьку, но все-таки весь спектр своих возможностей он развернуть не может. Ведь не только грубость и брутальность ему доступны, он и Актера с его надрывом и отчаянием потянул бы…

Приезжает в Москву Иза, избавившаяся наконец от уз предыдущего брака. Пора оформить отношения. Пришли в загс, там девушка выдала им бланки, стала что-то объяснять, а жених тут же демонстративно указывает на невесту:

– Это вы ей говорите! Я в этом ничего не понимаю…

И дальше всё пошло в таком же шутейном духе. Словно не настоящая женитьба, а учебный спектакль, генеральная репетиция взрослой жизни, которая начнется еще нескоро.

Семен Владимирович из Ленинграда, где сдавал экзамены в Академии связи, скомандовал по телефону: «Делайте нормальную свадьбу, как у людей!» А где? Может быть, у Володи Акимова? Нина Максимовна даже сходила туда, навела порядок, вымела два ведра окурков… Нет, лучше в Большом Каретном. Евгения Степановна с ее армянской родней активно готовится к событию, а Высоцкий прощается с прежней жизнью, учинив мальчишник в «Артистическом».

Двадцать пятого апреля Иза была на регистрации в сказочном наряде – бело-розовом платье с каркасом. Потом вся квартира в Большом Каретном была переполнена однокурсниками невесты и жениха, который перемежал исполнение песен репликами: «Она меня соблазнила, лишила свободы!» Среди подарков – огромный дог, купленный Геной Яловичем на улице у какого-то мужика всего за десять рублей. Через три дня эту Баскервильскую собаку пришлось вернуть дарителю, а тот потом долго сбывал ее с рук.

Под утро вернулись на Первую Мещанскую, и сумрачные работяги, шествовавшие на смену, с недоумением лицезрели невысокого стройного юношу, стоящего на подоконнике в одних трусах и приглашающего их к себе с тем, чтобы торжественно обмыть «лишение свободы». Однако всё, кончен бал, шутки в сторону!

 

[Чира Бедокур]

…Голос просится наружу, хотя еще непонятно, что, собственно, хочет этот голос сказать. Когда под руки попадается пианино, Высоцкий пускается в долгие импровизации, накручивая аккорд за аккордом в произвольном порядке и изображая Луи Армстронга. Многим это нравится даже больше, чем оригинал. Английский язык он имитирует абсолютно похоже – весь набор звуков, и слушающим не мешают никакие комплексы насчет степени понимания текста. Синявский как-то пошутил, что «Армстронг» Высоцкого – это как заумь русских футуристов, как «дыр, бул, щил» у Крученых. Важен сам эмоциональный ритм, гул – и необязательно, чтобы в этом гуле прослушивались конкретные слова.

У компании Кочаряна есть свой песенный репертуар – из разряда «музыка блатная, слова народные», их поет и сам Лева, и многие из завсегдатаев Большого Каретного. У Андрея Тарковского, например, коронный номер – «Когда с тобой мы встретились, черемуха цвела…». Утверждает, что сам он это и сочинил, но скорее всего разыгрывает. У Высоцкого тоже есть любимые песни этого типа – вот веселая одесская «И – здрасьте, мое почтенье…», всякий раз приезжая к Изе в Киев, он встречал ее этими словами. Естественно, «Речечка», растекшаяся по стране во множестве вариантов, «Шнырит урка в ширме у майданщика…», «Рано утром проснешься и откроешь газету…». Это всё он в соответствующем настроении может выдать, отбивая ритм рукой по столу – с гитарой отношения пока никак не сложатся.

....

А сочиняются пока только пародии. Подвернулся и случай для большой пародии, уже почти профессиональной. В марте страну потрясло известие о подвиге четырех солдат, которые сорок девять дней продержались на своей барже в открытом океане. Все газеты восторженно писали о том, как они там, когда кончились продукты, съели кожаные меха от гармошки, голенища сапог. Ребята героические, конечно, но зачем спекулировать на них и повторять без конца одно и то же? И вот, как-то, бренча на гитаре «Он был батальонный разведчик…», начинает Высоцкий на эту мелодию сочинять непритязательные куплеты:

Волна на волну находила,
И вал за валом набегал.
Зиганшин стоял у кормила
И глаз ни на миг не смыкал.
Стихия реветь продолжала,
И тихий шумел океан.
Асхана сменил у штурвала
Спокойный Федотов Иван.
Суров же ты, климат охотский, –
Уже третий день ураган.
Встает у руля сам Крючковский,
На отдых уходит Иван.

Отложил гитару, сел за стол, над строфами расставил римские цифры – номеров всего будет сорок девять, но строф меньше: пропущенные номера заменяются кратким прозаическим пересказом. Например:

XX.
Последнюю съели картошку,
Взглянули друг другу в глаза…
Когда ел Поплавский гармошку,
Крутая скатилась слеза.
…Голод становится невыносимым.

Культмассовая работа не ведется по причине отсутствия муз. инструментов. Люди ослабли, но смотрят прямо и друг друга не едят.

Дойдя до оптимистического заключения, сделал издевательскую приписку: «Таким же образом могут быть написаны поэмы о покорителях Арктики, об экспедиции в Антарктиде, о жилищном строительстве и о борьбе против колониализма. Надо только знать фамилии и иногда читать газеты». Потом придумал такой заголовок:


Пособие для начинающих и законченных халтурщиков

СОРОК ДЕВЯТЬ

Поэма-песня в сорока девяти днях (сокращенное издание)


Перечитал все сначала: жутко смешно! А потом призадумался: для кого это он сочинил? Не для самого ли себя? Влез он в шкуру советского стихотворного халтурщика – и навсегда из нее вылез. Попробуй он теперь сочинять что-нибудь героическое или трудовое – стыдно станет. Эти вот пока никому не показанные листочки будут ему упреком, они над ним тогда и посмеются… Сам себя навсегда лишил возможности сочинять «правильную» поэзию!

 

[Чира Бедокур]

В пору госэкзаменов зашел как-то посмотреть на малолеток-абитуриентов. Там ему с ходу приглянулся симпатичный круглолицый Сева Абдулов. Сын знаменитого покойного комика (игравшего грека Дымбу в фильме «Свадьба» за компанию с Раневской и оповестившего всю страну о том, что «в Греции всё есть»), Сева держится без надменности и притом самостоятелен не по годам. Был в Сибири на съемках фильма «Ждите писем» (для мальчика – это крупный успех), но, услышав о смерти Пастернака, сорвался в Москву, присутствовал на похоронах, где и Синявский был, конечно, и где всех брали на заметку – те, «кому надо». Высоцкий тоже не побоялся бы съездить тогда в Переделкино, но его компания как-то пропустила это событие. В общем, подружились они, несмотря на несколько лет разницы в возрасте.

....

Театр имени Маяковского на него имеет виды, а там ведь командует Охлопков – яркий режиссер новаторской складки. Да и Ролан Быков, приехавший из Питера, где он работает в Театре Ленинского комсомола, после дипломного спектакля проявил интерес к исполнителю роли Бубнова. На Большом Каретном у Высоцкого по этому случаю возникла кличка Вовчик-премьер. Но он ведь человек солидный, семейный, ему надо вместе с Изой устраиваться. Поэтому он больше всего прислушивается к Борису Равенских, заправляющему Театром имени Пушкина. Тот обещает радикально омолодить труппу: «Володя, я всех уберу…» И насчет Изы дал честное слово.

Двадцатого июня Высоцкому вручен диплом и присвоена квалификация «актер драмы и кино». В ходе обучения выдержал он тридцать один экзамен (отлично – 24, хорошо – 6, удовлетворительно – 1) и тридцать пять зачетов.

....

Получено распределение в Театр имени Пушкина (вместе с товарищами по курсу – Буровым, Портером, Ситко). Однако карьера Высоцкого в этом храме Мельпомены на Тверском бульваре начинается с того, что туда приходит бумага из милиции: молодой актер слишком бурно отметил с приятелями окончание альма-матер, учинив все в том же кафе «Артистик» небольшой дебош. Плохая примета…

....

После июльской поездки с Изой на теплоходе в Горький – Рига, где гастролирует Пушкинский театр и где дебютантов собираются вводить в спектакли текущего репертуара. Гостиница «Метрополь», прогулки по старому городу – шикарная жизнь! Новобранцев пока используют в массовках, но всему свое время, успеем еще. Высоцкий звонит Кохановскому, и тот приезжает сюда отдохнуть и разделить компанию. По вечерам, когда из гостиничного ресторана уходят профессиональные музыканты, Высоцкий садится за рояль и наяривает своего «Армстронга». А однажды в гостиницу к ним наведался Александр Аркадьевич Галич – респектабельный драматург и киносценарист. Что-то пел под гитару, вспоминал свои встречи со Станиславским, Багрицким. Рассказал массу баек, например, про покойного Вертинского. Как сидели они с ним за одним столом в ресторане ВТО. Александр Николаевич пил чай с лимоном, а Галич кушал полный обед с коньячком. Вертинский, расплачиваясь, вальяжно произнес: «Сдачи не надо», и официант согнулся в почтительном поклоне, хотя речь шла о копейках, которых в буквальном смысле хватит разве что «на чай». Галич еще посидел один, а получив счет, заплатил чуть ли не два рубля сверху. Официант принимает деньги с высокомерным выражением лица. Не выдержал Галич и спрашивает, почему, мол, на фоне такой почтительности к Вертинскому такое пренебрежение к нему, столь щедрому посетителю? А официант отвечает: «Так тот же – настоящий барин!»

По возвращении в Москву работа оборачивается сплошным разочарованием. Разве это роли? Шофер Костя в пьесе о проблемах молодежи, падкий до сенсаций итальянский журналист с блокнотом, красноармеец с винтовкой, игрок в Кости в древнеиндийском сюжете, немногословный начальник отдела кадров на стройке.Подфартило Высоцкому в конце сентября заполучить роль Лешего в «Аленьком цветочке», которую он теперь играет поочередно с Торстенсеном. Тут есть простор для импровизации, даже для хулиганства.

 

[Гадалка]

Думаю он так ине сыграл своей главной, самой сложной роли, так и не нашлось для него..

Добавлено через 9 минут

А что меня больше всего поражает, настоящие, талантливые, одаренные, высоко интеллектуальные люди той эпохи жили по настоящим меркам очень скромно, можно сказать сводили концы с концами. А что сейчас твориться, хочется зажмурится и не смотреть в ту сторону с которой прилетают дарования в виде Шуры, Зверева и прочей шалупени... и они купаются в роскоши .... за что ...

 

[комукак]

Думаю он так ине сыграл своей главной, самой сложной роли, так и не нашлось для него..

Добавлено через 9 минут

А что меня больше всего поражает, настоящие, талантливые, одаренные, высоко интеллектуальные люди той эпохи жили по настоящим меркам очень скромно, можно сказать сводили концы с концами. А что сейчас твориться, хочется зажмурится и не смотреть в ту сторону с которой прилетают дарования в виде Шуры, Зверева и прочей шалупени... и они купаются в роскоши .... за что ...

Володя никогда не говорил и не считал денег :
- шась по карманам и грит 30 рублей надо
и всегда сразу же в голове гвоздь вернуть 30 рублей :
- для него какдый кто рядом - как касса театра или банк-карта
-------------
мне жена и доси поминает :
"этт ты у него научился жить совсем без денег"
сегодня БЫ банк/карта была бы даром божьим для него
как и для меня - очень удобно для тех кто об деньгах не думает и не вспоминает

 

[Гадалка]

мне жена и доси поминает :
"этт ты у него научился жить совсем без денег"
сегодня БЫ банк/карта была бы даром божьим для него
как и для меня - очень удобно для тех кто об деньгах не думает и не вспоминает

нравилось творчество, его школа жизни?

 

[комукак]

нравилось творчество, его школа жизни?

мы с ним соседствовали .... по гитаре до 1970г,
потом я переехал в Тушино и соседство прекратилось,
уже редко-редко встречались ....без эмоций
------------------------
а Володей я тяготился :
обязательно в драку или в конфликт впишемся
да и у него ко мне было только
аккорды переложить с 6-струнки на 7-ку и обратно
и иногда подобрать недостающее "звено" акк-в к его очередной песне,
- ну это всё по-соседски типпо "закурить"

 

[Гадалка]

мы с ним соседствовали .... по гитаре до 1970г,

он же старше по возрасту был да?
@комукак, Вы как легенда сам...

 

[комукак]

он же старше по возрасту был да?
@комукак, Вы как легенда сам...

лет на 5 старше меня
-----------------------------------
а вот про его творчество
действительно сложилось интересно :
в Мскве никто и я в т.ч. его песни не принимал всерьёз
и закрытые концерты по институтам делались только из-за
т.н. "смелости" типпо антисавецкой...
(анонсом как актёр театра)
тогда Мсква хавала мелодию, ритм, голос
- этого ничего у Володи не было
было время барды Окуджавы
(Пахмутова по вокзалам с туристами ошивалась),
а я ва-аще рок-н-роллами и западом зарабатывал
(тоже антисаветчина)
-----------------
и только после его смерти
и даже до меня стали доходить его песни (с магнитофонов)
и доси с каждым годом всё весомее и весомее
------------
у меня даже складывается впечатление,
что Володя - это типпо наш мсквский ванга,
хотя бы по развитию песенности

 

[Гадалка]

@комукак, времена такие были критика не должна была звучать ни откуда, не довольных тоже не должно было быть, мы строили счастливое, светлое будущее, трудились на благо Родине...

 

[комукак]

@комукак, времена такие были критика не должна была звучать ни откуда, не довольных тоже не должно было быть, мы строили счастливое, светлое будущее, трудились на благо Родине...

и вот что интересно :
ни одна падла и я в т.ч.
не удосужились внимательно прочитать его песни и стихи :
ведь он систему как политсистему не критиковал,
а вся его сатира была против
пороков человека и человеческого общества как такогого
и по сути это должно быть только на руку идеологии СЛАВЫКПСС,
ну просто никто не стал вникать в его песни
по собсной твердолобости и по занятости
----------
Володя не был ярым антисистемным диссидентом ,
он был выше этого,
просто Володя был очень колючим ко всем, но сдержанным молчуном
(и меня учил "молчи громче!")
а власти не глядя записали его в диссиденты

 

[Юстыся]

и только после его смерти
и даже до меня стали доходить его песни (с магнитофонов)
и доси с каждым годом всё весомее и весомее

А я помню, как в моём раннем детстве папа приносил магнитофонные записи, и там хриплый запоминающийся голос, это было в начале 70х и далеко от Москвы, да и папа не такой уж меломан. Значит, всё же был популярен, раз до нас докатилось.

Я в детстве-отрочестве не любила и не понимала, сильно позже стала прислушиваться и очень прониклась. До сих пор у меня не укладывается в голове боль и нерв его стихов с разгульной и беспорядочной жизнью. Ну это правда почти со всеми классиками так. ::D: