Все о Драконах
- Автор темы Сиш
- Дата начала
- Статус
@Toreador, вау 
Драконья любовь. Дурак | Ирина Беляева
Солнечный свет танцует на Алиных крыльях, сверкают чешуйки хвоста. Аля смотрит в окно – нет, в тесное, маленькое оконце – и видит тесный, маленький мир. Людей на улице нет: площадь оцепили ещё на рассвете, – но дракон слышит, как гудит толпа за массивной дверью. Вертолёт улетел. Сквозь проломленную крышу задувает ветер. Аля раздражённо фыркает, из её ноздрей вырывается пар. Ей неуютно здесь, в этом пыльном музейном зале, где небо вот так, запросто, глядит на неё сквозь дыру в потолке, и Аля впервые задумывается о преимуществах пещер.
Но сокровища, сокровища! Как забрать их с собой? Дракон выгибает длинную шею – золотая чешуя горит, что старинные монеты на полу, – и принюхивается. Огромные блюда, серебряные кубки, скипетры, инкрустированные камнями, – всё это великолепие источает дивные, волнующие ароматы. Аля чует страх, чует восторг, чует гнев и жадность. И ей хорошо. Она закрывает глаза, погружаясь в благоуханное море, и токи подводных течений – человеческих эмоций – подхватывают её, баюкают, качают. Аля тонет в этих ощущениях и готова тонуть в них всю жизнь. Теперь, когда золото обрело полный цвет и запах, когда серебро сподобилось говорить. Теперь.
Под веками пульсируют, наливаясь неведомым жаром, сокровища, сокровища, сокровища: резные жезлы, зеркала в драгоценной оправе, короны, венчавшие королей. Аля видит их с закрытыми глазами. Они заполняют собой весь мир, заполняют её без остатка. Дракон подгребает под себя золотые горы, когти погружаются в тёплый металл. Один цвет, одна плоть. Одно.
Аля знает: ей больше никогда не будет одиноко.
Солнечный свет танцует на Алиных крыльях, сверкают чешуйки хвоста. Аля смотрит в окно – нет, в тесное, маленькое оконце – и видит тесный, маленький мир. Людей на улице нет: площадь оцепили ещё на рассвете, – но дракон слышит, как гудит толпа за массивной дверью. Вертолёт улетел. Сквозь проломленную крышу задувает ветер. Аля раздражённо фыркает, из её ноздрей вырывается пар. Ей неуютно здесь, в этом пыльном музейном зале, где небо вот так, запросто, глядит на неё сквозь дыру в потолке, и Аля впервые задумывается о преимуществах пещер.
Но сокровища, сокровища! Как забрать их с собой? Дракон выгибает длинную шею – золотая чешуя горит, что старинные монеты на полу, – и принюхивается. Огромные блюда, серебряные кубки, скипетры, инкрустированные камнями, – всё это великолепие источает дивные, волнующие ароматы. Аля чует страх, чует восторг, чует гнев и жадность. И ей хорошо. Она закрывает глаза, погружаясь в благоуханное море, и токи подводных течений – человеческих эмоций – подхватывают её, баюкают, качают. Аля тонет в этих ощущениях и готова тонуть в них всю жизнь. Теперь, когда золото обрело полный цвет и запах, когда серебро сподобилось говорить. Теперь.
Под веками пульсируют, наливаясь неведомым жаром, сокровища, сокровища, сокровища: резные жезлы, зеркала в драгоценной оправе, короны, венчавшие королей. Аля видит их с закрытыми глазами. Они заполняют собой весь мир, заполняют её без остатка. Дракон подгребает под себя золотые горы, когти погружаются в тёплый металл. Один цвет, одна плоть. Одно.
Аля знает: ей больше никогда не будет одиноко.
Меж монетами поблёскивает стеклянное крошево: Але пришлось разбить все аквариумы и витрины, чтобы освободить своих бесценных рыбок. Она брезгливо поддевает когтем осколок стекла – мёртвый, холодный, молчаливый – и отбрасывает в сторону, но стекляшек слишком много. Аля вздыхает и решает разобраться с ними позже. Она ложится, сгребает золотые наносы шипастым хвостом, вытягивает шею – и вот уже Аля обнимает сокровища, а сокровища обнимают её. В груди ворочается раскалённое солнце, жар подступает к горлу, рвётся выше, но Аля делает вдох и гасит огонь внутри. Из драконьих ноздрей и пасти валят белые клубы дыма – вершину горы заволакивает пар.
Аля блаженствует. И почему она всегда скучала в музеях? Как можно было не слышать этих серебряных голосов? Как можно было не видеть?..
Дракон сладко жмурится, прильнув к золотым барханам. С их покатых боков с мелодичным звоном осыпаются монеты. Алмаз в византийской тиаре ловит солнечные лучи, и по залу мечутся радужные блики. Алый бархат портьер, драгоценные камни, дым. Пещера чудес в городе, казалось, позабывшем о чудесах. Дракон в гнезде из стекла и металла.
За дверью кто-то резко вскрикивает, и Аля вскидывает голову. Она щурится, вперившись взглядом в высокие створки. Там, слышит Аля, плещется и рокочет людское море. Гул нарастает: спорят, ярятся маленькие человечки. Но дракон знает, что страшиться нужно не шума и криков, а напряжённой, сосредоточенной тишины. Осенит она коридоры – и люди откроют двери, люди придут за ним и его сокровищами. Люди придут, и – Аля дёргает плечом, крыло взрывает золотые наносы, – она будет готова их встретить. Пламя дремлет в груди усмирённым солнцем – Аля улыбается ему, обнажив клыки.
Но тут раздаётся звон, тонкий испуганный возглас, и дракон, ощерившись, оборачивается на звук. Лапы вязнут в искристых барханах, частоколом выставлены клыки. Аля видит: над подсвечником замерла ворона. Дракон прищуривается, и под его взглядом птица медленно, аккуратно от него отступает. Аля отмечает, как серебряная вязь собралась в сморщенную гримасу: подсвечник напуган. Из груди сам собой поднимается низкий рык. За дверями смолкают люди.
– Пр-рошу, – ворона вскидывает крылья, – пр-рошу!
Аля мотает головой: говорящая птица?
– Мы пр-ришли… э-э… помочь? – подскочив к товарищу, встревает вторая ворона. Она выглядит меньше собрата. Дракон хмурится, раздражённо ворочает хвостом, пересыпая сокровища.
– Мар-родёр-ры-ы-ы. – Звук с шипением и паром вырывается из глотки. Голос страшный, чужой.
– Аля?
Сердце ёкает прежде, чем она понимает, чьи это слова.
Лёша стоит поодаль, за его плечами стягивается брешь. Аля чует: это дверь из другого места. Но сейчас она её не волнует. В волосах у Лёши – ленты ускользающего тумана, он растрёпан, под глазами залегли тени.
– Аля, это ведь ты? – Чтобы поймать её взгляд, Лёшке приходится задрать голову.
Аля думает, до чего парень бледен и худ, и при виде того, как он опирается о стену, её затопляет нежность. Она открывает рот, но, спохватившись, проглатывает слова: как говорить с ним этим ржавым голосом? Невозможно. Дракон пятится, нервно возит по полу хвостом и наконец кивает: да, это я.
Лёша сглатывает, с усилием отлепляется от стены. В правой руке – Аля моргает – он сжимает меч.
– Аля…
Дракон зачарованно смотрит на рыцаря, ловит его движения. Солнце высвечивает Лёшины волосы, и те вспыхивают медными искрами – внутри у Али всё обмирает.
«Красивый, такой красивый», – говорит ей сердце.
«Сокровище, моё сокровище», – вторит драконий инстинкт.
Вороны обмениваются многозначительными взглядами. Лёшка сутулится, налегает на бесценный меч. Ему бы сказать Але, что меч этот не знает промаха, а сталь его крепче любых костей; ему бы сказать, что потёртые ножны лечат даже самые опасные раны; ему бы сказать, что Дева озера благословила клинок на битву с драконом. Но Лёша молчит. В кармане змеёй свернулась записка от чародея.
«Разберись с драконом, рыцарь», – шипит записка, и чернильные буквы сплетаются хвостиками с кляксами и запятыми.
Лёшины руки до сих пор немного дрожат. Думал ли он, что за услугу придётся оказывать чародею? Знал ли, что так быстро потребует долг? Старик, разумеется, поступил как всякий руководитель, будь он декан факультета или тёмный индийский маг: перепоручил разбираться с проблемой должникам и подчинённым. И от осознания подобной несправедливости легче не становилось.
Должник поднял к дракону глаза. Подчинённые, две сосланные вороны, уже топтались около когтистых лап.
– Кр-расавица, – одобрительно покивала одна из птиц, разглядывая чешую.
Аля фыркнула: с высоты её роста та казалась не больше семечка. Но вот Лёша, Лёша! Она осторожно двинулась к нему, переступая мощными лапами. Вороны порскнули в стороны, теряя перья, парень подался назад. За музейной дверью снова поднялся шум.
– Аля, не надо, – просипел Лёшка и стиснул рукоять меча.
И тогда дракон выдохнул самое главное слово:
– Сокр-ровищ-ще…
Лёшу скрыли облака пара. Аля между тем обернулась вокруг него кольцом, и, когда пелена опала, со всех сторон Лёшку окружали чешуйчатые горы. Кончик хвоста касался его ног. Вытянутая драконья морда ткнулась Лёше в грудь, ноздри раздулись, вбирая запах.
«Сокровище, сокровище, сокровище!» – звенело в голове у Али.
Парень зажмурился. Но дракон этого не заметил, потому что взгляд его был обращён в будущее: вот Лёша, венец коллекции, восседает на золотых горах в далёкой пещере, вот Аля полирует монаршей мантией его доспехи, вот она преподносит ему ещё одну корону – и они улыбаются друг другу. Вечность дробится монетами и камнями. Будущее сияет, точно чистейший алмаз. Лёша, Аля и пещера сокровищ – на долгие ослепительные века.
Из драконьей груди поднялся блаженный рокот.
– Сейчас самое вр-ремя! – раздалось сквозь хлопанье крыльев.
– Откр-рыть глаза!
– Р-разобраться!
– Р-рыцарю!
Лёшка задержал дыхание и распахнул глаза. Аля пожирала его влюблённым взглядом.
– Прости, – прошептал он, – прости меня, Аля. – Парень коснулся чешуйчатой морды, и она подалась ему навстречу. – За тот стакан прости…
Меч рухнул на пол, так и не покинув ножен.
– Дур-р-ра-а-ак, – взвыли вороны.
Дракон непонимающе всхрапнул, замотал головой – и тут, затмив блеск рубинов и мельтешение бликов, перед мысленным взором Али возник стакан. Свет мигнул на серебряном подстаканнике – и воспоминания прорвали плотину, выстроенную драконом за ночь. Аля вспомнила.
И теперь прошлое разрывало её на части.
Она вспомнила, как ужинала у Лёши: снова увидела розы в хрустальной вазе, высокие свечи и маленькие розовые руки – её руки! – с аккуратными ногтями. Было четырнадцатое февраля, и тогда человеческие дни ещё имели какую-то ценность, а сокровища легко умещались в руке – телефон да кожаный кошелёк. Лёша смотрел на неё через стол грустными, просящими глазами и произносил тост. Его голос дрожал, но Аля всё это время откровенно скучала и едва подавила зевок, когда парень наконец замолчал.
Она вспомнила, как горчило вино в дурацком гранёном стакане («У него же были бокалы»), а потом на столе завибрировал телефон и Аля к нему потянулась… Ей было двадцать. Она думала о простых о вещах: о том, что нужно подстричь чёлку, купить хлеба и начать писать курсач. Экран телефона мигнул: звонила мама. Ответить Аля не успела.
Она вспомнила, как грудь сдавило, прошило болью – будто в детстве, когда Аля упала с качелей. Только эта боль нарастала и нарастала. Стало трудно дышать, перед глазами поплыло свечное пламя…
Боль корёжила хрупкое, тонкое Алино тело, пока она не потеряла сознание.
Она вспомнила, вспомнила, вспомнила…
И посмотрела на Лёшу другими глазами.
Парень сжался в кольце её хвоста.
– Ты-ы-ы… – слово оцарапало горло; взвились клубы пара. – Я тебя… тогда… не любила…
Губы Лёши дёрнулись, он отвернулся.
– Но могла бы опять полюбить, я всё сделал, чтобы… – Его шёпот затих.
– Ты всё… сделал… – эхом откликнулся дракон.
Он действительно всё сделал, подумала Аля, и теперь её зубы раскрошились, уступив место драконьим клыкам, а спина раздалась и вспучилась мышцами. Нежная кожа сменилась золотой бронёй, чешуя которой, Аля не сомневалась, была крепче любой стали. Веер кожистых крыльев, тяжёлый шипастый хвост, жадное, злое пламя – вот цена, которую Аля заплатила за желание Лёши вернуть любовь.
И, самое страшное, любовь вернулась.
Быть может, впервые в жизни Аля была абсолютно уверена: она любит. Любит какой-то странной, полубезумной, горящей любовью – но любит.
Если бы вороны сейчас признались, что всему виной зелье «Драконья любовь», она бы только кивнула: до того ясно Аля ощущала, что это – правда. Знание жгло её изнутри и просвечивало, изливаясь в мир, сквозь пластинчатые чешуи.
Рыцарь стоял перед драконом, касаясь уродливого змеиного тела, тела, вылепленного его, рыцаря, отчаянием, и дракон задыхался от любви. Поводок, незримый, но осязаемый, сдавливал Але горло: Лёшина рука держала крепко. Но несмотря на эту жестокую руку, на воспоминания, затопившие разум, Аля его любила. И ненавидела себя за это.
Она выгнула шею, нависая над съёжившимся парнем, и распахнула пасть, чтобы заговорить, но на смену причитаниям ворон – всё это время дурные птицы распекали Лёшку на все лады – пришёл хриплый вскрик:
– Стой! Пр-режде, чем ты изжар-ришь мальчишку, послушай!
– Он ведь умер-р, умер-р!
– Он поплатился тогда, кр-ра! Кр-ра!
– Ты задела его! Убила!
Сердце Али дрогнуло: не может быть! Она бросила на Лёшу испуганный взгляд, но тот только стиснул зубы. Он был бледен как мел.
– Если бы не Госпожа…
– О! Если бы не Госпожа…
– Она вывела его за р-руку…
– Вывела из темноты…
Лёшка передёрнул плечами:
– Нет! Это неправда, я просто… Мне всё приснилось, – он опустил глаза.
Одна из ворон разразилась скрипучим карканьем, и Аля поняла: она смеётся.
– Хочешь сказать, ты не слышишь их? – осведомилась другая. – Шептунов? И никто из мёр-ртвых не засел в твоей голове?
Лёша ничего не ответил.
Над залом летел, дробился вороний хохот. Страшная правда язвила Алину душу: это она сделала, она, она, она – она убила его. Дракон сел, поджав под себя чешуйчатые лапы: чувство вины пригибало его к земле.
Рыцарь, слышащий мёртвых, и дракон, что переживёт ныне живых, замерли друг напротив друга. В солнечном свете, льющемся сквозь дыру в потолке, танцевали пылинки. По ту сторону музейной двери разлилась тишина – и Аля подумала, что, должно быть, военные наконец договорились с учёными и скоро ворвутся сюда, чтобы распять её во имя науки и мира. К горлу подступил ком.
– Аля, – Лёшка вскинул голову, глаза его заблестели, – давай улетим?
Скрипучий смех оборвался. Дракон захлопала глазами: неужели он ослышался?
– Вы не сможете, – возразила первая ворона, слетев с покорёженной витрины, – там вер-ртолёты!
– Военные!
– Люди!
– И что? – огрызнулся парень. – У меня в башке сейчас столько людей, что новых я просто не услышу.
У Али перехватило дыхание. Она склонилась к Лёше и заглянула ему в глаза, точно ищущая ласки собака. В Лёшином взгляде читалась решимость: он был готов попытаться – попытаться улететь, оставив позади проломленные крыши, смятую, будто яичная скорлупа, квартиру и крошево старых надежд. Он был готов, Аля чувствовала это, и, сдерживая непрошеные слёзы, она потянулась к нему и осторожно обвила хвостом. На этот раз Лёша, видно, сдержал дрожь – только часто билось его сердце в кольцах хвоста. Дракон вслушался в эту дробь, прикрыв глаза, и тут Лёшкин нагрудный карман шевельнулся и высоко, пронзительно запищал.
В испуге Аля ослабила хватку, и парень содрал с себя рубашку и швырнул её на пол. Теперь он дрожал. Дракон ощерился, буравя взглядом груду тряпья. Вороны в единодушном порыве нырнули назад, отгородившись от неведомой опасности горе-рыцарем и чудовищем. Сейчас они о чём-то спорили, выглядывая из-за Алиной лапы.
Рубашка вспучилась, что-то внутри неё завозилось – Аля подобралась, ощущая, как растекается в горле пламя, – и на свет выпорхнул ключ. Дракон подавился огнём, и всё опять заволокли клубы пара. Ключ заворчал, словно маленький сонный зверёк, прянул прозрачными крылышками и скользнул в сторону птиц.
– Я же говор-рила! – раздался торжествующий вопль.
– Иди сюда, иди, малыш…
– Это всё меняет!
– Заткнись! – прошипели откуда-то сзади, и ласковый, медовый голос снова принялся увещевать: – Давай, иди ко мне, я покажу тебе что-то… э-э… кр-расивое!
– Мальчик, пр-риготовься.
– Что? – шепнул Лёшка.
– Будешь его ловить.
– Но зачем?!
– Ты хотел убр-раться отсюда?
– …хор-роший ключик, хор-роший, иди…
– Ну, да…
– Тогда будешь его ловить.
– А вы…
– У нас кр-рылья, идиот! А для ключей нужны р-руки!
– …вот молодец, такой любопытный ключик, давай…
– ДАВАЙ!
Парень бросился на ключ, и тот заметался в тающем дыму.
– Дер-ржи! Дер-ржи! – захлопали вороньи крылья.
Аля сморгнула, попятилась, боясь кого-нибудь раздавить, но тут ключ заверещал и метнулся к ней, весь – металлический звон и мельтешение крыльев. И прежде, чем дракон успел сообразить, его лопатки свело и огромные кожистые крылья развернулись вширь, заметая сокровища и стекло. Ключ пискнул, забрал влево, но Аля свела крылья и беглец оказался в ловушке. Лёшка задрал голову – и лицо его вызолотило солнце, пробивающееся сквозь купол перепончатых крыльев. Аля смотрела на это лицо – и внутри у неё разгоралось счастье. Ключ между тем нырнул вниз, и там вороны погнали его к Лёше. Пять минут, две руки, две взбалмошные птицы и всего лишь один дракон – и вот в Лёшином кулаке ворчит пойманный ключ.
– Что теперь? – Над верхней губой у парня выступил пот.
– Мы откр-роем двер-рь, – сказала ворона побольше.
– Думай о месте, куда хочешь попасть, – подхватила её подруга. Она не сводила с пленника чёрных блестящих глаз. – Он тебя услышит.
Лёшка посмотрел на ключ, на его поникшие стрекозиные крылышки, потом мазнул взглядом по Але и закрыл глаза. Ключ мигом затих, будто вслушиваясь в Лёшины мысли, а потом довольно застрекотал, забил крыльями – и дракон увидел, как поплыл воздух вокруг. Аля тихо сложила крылья. В музейном зале сгущалась магия – пробуждались ото сна древнейшие из реликвий: мечи в истлевших ножнах, нити жемчуга со дна высохших морей, кинжалы с рукоятями белыми, точно кости прежних владельцев, – дракон слышал их старческие, надтреснутые голоса, и ему казалось, что само время говорит с ним. Стены переполняло волшебство, оно пробивалось сквозь камни побегами, расшатывало кладку, каждый булыжник которой вдруг вспомнил, что когда-то был могучей горой, – и заворочался в тесном гнезде. Здание содрогнулось. Что-то бухнуло в тяжёлую дверь: то ли ожила одна из статуй в коридоре, то ли обмерли охотники на драконов. Аля нервно махнула хвостом, понимая, что второго подобного удара дверь не выдержит.
– Пор-ра, – грянул голос, и Лёша вставил ключ в замочную скважину. Ни её, ни гигантской тёмной двери не было перед ними ещё минуту назад. Но теперь парень потянул за ручку, и дверь заскрипела, открываясь всё шире и шире.
В коридоре загрохотало.
Лёшка кивнул Але, подхватил с пола меч и шагнул в распахнувшуюся синеву – по неведомому небу плыли перья облаков. Дракон вытянул шею, пытаясь рассмотреть мир за дверью, и сердце его радостно подпрыгнуло: далеко-далеко, кутаясь в туманную вуаль, высились зубчатые горы. Больше не сомневаясь, Аля ринулась за Лёшей, по дороге зачерпнула пастью один из золотых наносов и под звон рассыпающихся монет вступила в ослепительную синь. Вороны юркнули за ней. В их головах, без сомнения, уже роились планы о том, как скоротать отпущенные им века: новый мир, сказала бы Клара, – новые способы умереть. Но слова остались невысказанными, и Аля пока не знала, почему птицы так легко покинули сокровищницу.
Не знала она и о том, что их будут искать.
Но чародей Ветивер, многоликая Госпожа с глазами холодными, словно её коса, и Дева озера, лишившаяся меча, уже знали. Чувствовали – ибо в этот момент выплетались длинные разноцветные Нити: ржаво-красные, как пролитая кровь, золотые, будто драконье крыло, и серебряные, точно рыцарская кираса. Мерцало, искрилось вселенское Полотно, прибывало в нём тёмных и светлых красок, прибывало зелёных болотных узоров, жёлтой вязи степей и искрящихся звёзд-камней, видных только с самых высоких гор. Прибывало, ведь своевольные «иглы» сделали первый шаг, наметили новый Узор.
И да помогут им Пряхи вышить его до последнего узелка.
Вместе.
Автор: Ирина Беляева
Солнечный свет танцует на Алиных крыльях, сверкают чешуйки хвоста. Аля смотрит в окно – нет, в тесное, маленькое оконце – и видит тесный, маленький мир. Людей на улице нет: площадь оцепили ещё на рассвете, – но дракон слышит, как гудит толпа за массивной дверью. Вертолёт улетел. Сквозь проломленную крышу задувает ветер. Аля раздражённо фыркает, из её ноздрей вырывается пар. Ей неуютно здесь, в этом пыльном музейном зале, где небо вот так, запросто, глядит на неё сквозь дыру в потолке, и Аля впервые задумывается о преимуществах пещер.
Но сокровища, сокровища! Как забрать их с собой? Дракон выгибает длинную шею – золотая чешуя горит, что старинные монеты на полу, – и принюхивается. Огромные блюда, серебряные кубки, скипетры, инкрустированные камнями, – всё это великолепие источает дивные, волнующие ароматы. Аля чует страх, чует восторг, чует гнев и жадность. И ей хорошо. Она закрывает глаза, погружаясь в благоуханное море, и токи подводных течений – человеческих эмоций – подхватывают её, баюкают, качают. Аля тонет в этих ощущениях и готова тонуть в них всю жизнь. Теперь, когда золото обрело полный цвет и запах, когда серебро сподобилось говорить. Теперь.
Под веками пульсируют, наливаясь неведомым жаром, сокровища, сокровища, сокровища: резные жезлы, зеркала в драгоценной оправе, короны, венчавшие королей. Аля видит их с закрытыми глазами. Они заполняют собой весь мир, заполняют её без остатка. Дракон подгребает под себя золотые горы, когти погружаются в тёплый металл. Один цвет, одна плоть. Одно.
Аля знает: ей больше никогда не будет одиноко.
Солнечный свет танцует на Алиных крыльях, сверкают чешуйки хвоста. Аля смотрит в окно – нет, в тесное, маленькое оконце – и видит тесный, маленький мир. Людей на улице нет: площадь оцепили ещё на рассвете, – но дракон слышит, как гудит толпа за массивной дверью. Вертолёт улетел. Сквозь проломленную крышу задувает ветер. Аля раздражённо фыркает, из её ноздрей вырывается пар. Ей неуютно здесь, в этом пыльном музейном зале, где небо вот так, запросто, глядит на неё сквозь дыру в потолке, и Аля впервые задумывается о преимуществах пещер.
Но сокровища, сокровища! Как забрать их с собой? Дракон выгибает длинную шею – золотая чешуя горит, что старинные монеты на полу, – и принюхивается. Огромные блюда, серебряные кубки, скипетры, инкрустированные камнями, – всё это великолепие источает дивные, волнующие ароматы. Аля чует страх, чует восторг, чует гнев и жадность. И ей хорошо. Она закрывает глаза, погружаясь в благоуханное море, и токи подводных течений – человеческих эмоций – подхватывают её, баюкают, качают. Аля тонет в этих ощущениях и готова тонуть в них всю жизнь. Теперь, когда золото обрело полный цвет и запах, когда серебро сподобилось говорить. Теперь.
Под веками пульсируют, наливаясь неведомым жаром, сокровища, сокровища, сокровища: резные жезлы, зеркала в драгоценной оправе, короны, венчавшие королей. Аля видит их с закрытыми глазами. Они заполняют собой весь мир, заполняют её без остатка. Дракон подгребает под себя золотые горы, когти погружаются в тёплый металл. Один цвет, одна плоть. Одно.
Аля знает: ей больше никогда не будет одиноко.
Меж монетами поблёскивает стеклянное крошево: Але пришлось разбить все аквариумы и витрины, чтобы освободить своих бесценных рыбок. Она брезгливо поддевает когтем осколок стекла – мёртвый, холодный, молчаливый – и отбрасывает в сторону, но стекляшек слишком много. Аля вздыхает и решает разобраться с ними позже. Она ложится, сгребает золотые наносы шипастым хвостом, вытягивает шею – и вот уже Аля обнимает сокровища, а сокровища обнимают её. В груди ворочается раскалённое солнце, жар подступает к горлу, рвётся выше, но Аля делает вдох и гасит огонь внутри. Из драконьих ноздрей и пасти валят белые клубы дыма – вершину горы заволакивает пар.
Аля блаженствует. И почему она всегда скучала в музеях? Как можно было не слышать этих серебряных голосов? Как можно было не видеть?..
Дракон сладко жмурится, прильнув к золотым барханам. С их покатых боков с мелодичным звоном осыпаются монеты. Алмаз в византийской тиаре ловит солнечные лучи, и по залу мечутся радужные блики. Алый бархат портьер, драгоценные камни, дым. Пещера чудес в городе, казалось, позабывшем о чудесах. Дракон в гнезде из стекла и металла.
За дверью кто-то резко вскрикивает, и Аля вскидывает голову. Она щурится, вперившись взглядом в высокие створки. Там, слышит Аля, плещется и рокочет людское море. Гул нарастает: спорят, ярятся маленькие человечки. Но дракон знает, что страшиться нужно не шума и криков, а напряжённой, сосредоточенной тишины. Осенит она коридоры – и люди откроют двери, люди придут за ним и его сокровищами. Люди придут, и – Аля дёргает плечом, крыло взрывает золотые наносы, – она будет готова их встретить. Пламя дремлет в груди усмирённым солнцем – Аля улыбается ему, обнажив клыки.
Но тут раздаётся звон, тонкий испуганный возглас, и дракон, ощерившись, оборачивается на звук. Лапы вязнут в искристых барханах, частоколом выставлены клыки. Аля видит: над подсвечником замерла ворона. Дракон прищуривается, и под его взглядом птица медленно, аккуратно от него отступает. Аля отмечает, как серебряная вязь собралась в сморщенную гримасу: подсвечник напуган. Из груди сам собой поднимается низкий рык. За дверями смолкают люди.
– Пр-рошу, – ворона вскидывает крылья, – пр-рошу!
Аля мотает головой: говорящая птица?
– Мы пр-ришли… э-э… помочь? – подскочив к товарищу, встревает вторая ворона. Она выглядит меньше собрата. Дракон хмурится, раздражённо ворочает хвостом, пересыпая сокровища.
– Мар-родёр-ры-ы-ы. – Звук с шипением и паром вырывается из глотки. Голос страшный, чужой.
– Аля?
Сердце ёкает прежде, чем она понимает, чьи это слова.
Лёша стоит поодаль, за его плечами стягивается брешь. Аля чует: это дверь из другого места. Но сейчас она её не волнует. В волосах у Лёши – ленты ускользающего тумана, он растрёпан, под глазами залегли тени.
– Аля, это ведь ты? – Чтобы поймать её взгляд, Лёшке приходится задрать голову.
Аля думает, до чего парень бледен и худ, и при виде того, как он опирается о стену, её затопляет нежность. Она открывает рот, но, спохватившись, проглатывает слова: как говорить с ним этим ржавым голосом? Невозможно. Дракон пятится, нервно возит по полу хвостом и наконец кивает: да, это я.
Лёша сглатывает, с усилием отлепляется от стены. В правой руке – Аля моргает – он сжимает меч.
– Аля…
Дракон зачарованно смотрит на рыцаря, ловит его движения. Солнце высвечивает Лёшины волосы, и те вспыхивают медными искрами – внутри у Али всё обмирает.
«Красивый, такой красивый», – говорит ей сердце.
«Сокровище, моё сокровище», – вторит драконий инстинкт.
Вороны обмениваются многозначительными взглядами. Лёшка сутулится, налегает на бесценный меч. Ему бы сказать Але, что меч этот не знает промаха, а сталь его крепче любых костей; ему бы сказать, что потёртые ножны лечат даже самые опасные раны; ему бы сказать, что Дева озера благословила клинок на битву с драконом. Но Лёша молчит. В кармане змеёй свернулась записка от чародея.
«Разберись с драконом, рыцарь», – шипит записка, и чернильные буквы сплетаются хвостиками с кляксами и запятыми.
Лёшины руки до сих пор немного дрожат. Думал ли он, что за услугу придётся оказывать чародею? Знал ли, что так быстро потребует долг? Старик, разумеется, поступил как всякий руководитель, будь он декан факультета или тёмный индийский маг: перепоручил разбираться с проблемой должникам и подчинённым. И от осознания подобной несправедливости легче не становилось.
Должник поднял к дракону глаза. Подчинённые, две сосланные вороны, уже топтались около когтистых лап.
– Кр-расавица, – одобрительно покивала одна из птиц, разглядывая чешую.
Аля фыркнула: с высоты её роста та казалась не больше семечка. Но вот Лёша, Лёша! Она осторожно двинулась к нему, переступая мощными лапами. Вороны порскнули в стороны, теряя перья, парень подался назад. За музейной дверью снова поднялся шум.
– Аля, не надо, – просипел Лёшка и стиснул рукоять меча.
И тогда дракон выдохнул самое главное слово:
– Сокр-ровищ-ще…
Лёшу скрыли облака пара. Аля между тем обернулась вокруг него кольцом, и, когда пелена опала, со всех сторон Лёшку окружали чешуйчатые горы. Кончик хвоста касался его ног. Вытянутая драконья морда ткнулась Лёше в грудь, ноздри раздулись, вбирая запах.
«Сокровище, сокровище, сокровище!» – звенело в голове у Али.
Парень зажмурился. Но дракон этого не заметил, потому что взгляд его был обращён в будущее: вот Лёша, венец коллекции, восседает на золотых горах в далёкой пещере, вот Аля полирует монаршей мантией его доспехи, вот она преподносит ему ещё одну корону – и они улыбаются друг другу. Вечность дробится монетами и камнями. Будущее сияет, точно чистейший алмаз. Лёша, Аля и пещера сокровищ – на долгие ослепительные века.
Из драконьей груди поднялся блаженный рокот.
– Сейчас самое вр-ремя! – раздалось сквозь хлопанье крыльев.
– Откр-рыть глаза!
– Р-разобраться!
– Р-рыцарю!
Лёшка задержал дыхание и распахнул глаза. Аля пожирала его влюблённым взглядом.
– Прости, – прошептал он, – прости меня, Аля. – Парень коснулся чешуйчатой морды, и она подалась ему навстречу. – За тот стакан прости…
Меч рухнул на пол, так и не покинув ножен.
– Дур-р-ра-а-ак, – взвыли вороны.
Дракон непонимающе всхрапнул, замотал головой – и тут, затмив блеск рубинов и мельтешение бликов, перед мысленным взором Али возник стакан. Свет мигнул на серебряном подстаканнике – и воспоминания прорвали плотину, выстроенную драконом за ночь. Аля вспомнила.
И теперь прошлое разрывало её на части.
Она вспомнила, как ужинала у Лёши: снова увидела розы в хрустальной вазе, высокие свечи и маленькие розовые руки – её руки! – с аккуратными ногтями. Было четырнадцатое февраля, и тогда человеческие дни ещё имели какую-то ценность, а сокровища легко умещались в руке – телефон да кожаный кошелёк. Лёша смотрел на неё через стол грустными, просящими глазами и произносил тост. Его голос дрожал, но Аля всё это время откровенно скучала и едва подавила зевок, когда парень наконец замолчал.
Она вспомнила, как горчило вино в дурацком гранёном стакане («У него же были бокалы»), а потом на столе завибрировал телефон и Аля к нему потянулась… Ей было двадцать. Она думала о простых о вещах: о том, что нужно подстричь чёлку, купить хлеба и начать писать курсач. Экран телефона мигнул: звонила мама. Ответить Аля не успела.
Она вспомнила, как грудь сдавило, прошило болью – будто в детстве, когда Аля упала с качелей. Только эта боль нарастала и нарастала. Стало трудно дышать, перед глазами поплыло свечное пламя…
Боль корёжила хрупкое, тонкое Алино тело, пока она не потеряла сознание.
Она вспомнила, вспомнила, вспомнила…
И посмотрела на Лёшу другими глазами.
Парень сжался в кольце её хвоста.
– Ты-ы-ы… – слово оцарапало горло; взвились клубы пара. – Я тебя… тогда… не любила…
Губы Лёши дёрнулись, он отвернулся.
– Но могла бы опять полюбить, я всё сделал, чтобы… – Его шёпот затих.
– Ты всё… сделал… – эхом откликнулся дракон.
Он действительно всё сделал, подумала Аля, и теперь её зубы раскрошились, уступив место драконьим клыкам, а спина раздалась и вспучилась мышцами. Нежная кожа сменилась золотой бронёй, чешуя которой, Аля не сомневалась, была крепче любой стали. Веер кожистых крыльев, тяжёлый шипастый хвост, жадное, злое пламя – вот цена, которую Аля заплатила за желание Лёши вернуть любовь.
И, самое страшное, любовь вернулась.
Быть может, впервые в жизни Аля была абсолютно уверена: она любит. Любит какой-то странной, полубезумной, горящей любовью – но любит.
Если бы вороны сейчас признались, что всему виной зелье «Драконья любовь», она бы только кивнула: до того ясно Аля ощущала, что это – правда. Знание жгло её изнутри и просвечивало, изливаясь в мир, сквозь пластинчатые чешуи.
Рыцарь стоял перед драконом, касаясь уродливого змеиного тела, тела, вылепленного его, рыцаря, отчаянием, и дракон задыхался от любви. Поводок, незримый, но осязаемый, сдавливал Але горло: Лёшина рука держала крепко. Но несмотря на эту жестокую руку, на воспоминания, затопившие разум, Аля его любила. И ненавидела себя за это.
Она выгнула шею, нависая над съёжившимся парнем, и распахнула пасть, чтобы заговорить, но на смену причитаниям ворон – всё это время дурные птицы распекали Лёшку на все лады – пришёл хриплый вскрик:
– Стой! Пр-режде, чем ты изжар-ришь мальчишку, послушай!
– Он ведь умер-р, умер-р!
– Он поплатился тогда, кр-ра! Кр-ра!
– Ты задела его! Убила!
Сердце Али дрогнуло: не может быть! Она бросила на Лёшу испуганный взгляд, но тот только стиснул зубы. Он был бледен как мел.
– Если бы не Госпожа…
– О! Если бы не Госпожа…
– Она вывела его за р-руку…
– Вывела из темноты…
Лёшка передёрнул плечами:
– Нет! Это неправда, я просто… Мне всё приснилось, – он опустил глаза.
Одна из ворон разразилась скрипучим карканьем, и Аля поняла: она смеётся.
– Хочешь сказать, ты не слышишь их? – осведомилась другая. – Шептунов? И никто из мёр-ртвых не засел в твоей голове?
Лёша ничего не ответил.
Над залом летел, дробился вороний хохот. Страшная правда язвила Алину душу: это она сделала, она, она, она – она убила его. Дракон сел, поджав под себя чешуйчатые лапы: чувство вины пригибало его к земле.
Рыцарь, слышащий мёртвых, и дракон, что переживёт ныне живых, замерли друг напротив друга. В солнечном свете, льющемся сквозь дыру в потолке, танцевали пылинки. По ту сторону музейной двери разлилась тишина – и Аля подумала, что, должно быть, военные наконец договорились с учёными и скоро ворвутся сюда, чтобы распять её во имя науки и мира. К горлу подступил ком.
– Аля, – Лёшка вскинул голову, глаза его заблестели, – давай улетим?
Скрипучий смех оборвался. Дракон захлопала глазами: неужели он ослышался?
– Вы не сможете, – возразила первая ворона, слетев с покорёженной витрины, – там вер-ртолёты!
– Военные!
– Люди!
– И что? – огрызнулся парень. – У меня в башке сейчас столько людей, что новых я просто не услышу.
У Али перехватило дыхание. Она склонилась к Лёше и заглянула ему в глаза, точно ищущая ласки собака. В Лёшином взгляде читалась решимость: он был готов попытаться – попытаться улететь, оставив позади проломленные крыши, смятую, будто яичная скорлупа, квартиру и крошево старых надежд. Он был готов, Аля чувствовала это, и, сдерживая непрошеные слёзы, она потянулась к нему и осторожно обвила хвостом. На этот раз Лёша, видно, сдержал дрожь – только часто билось его сердце в кольцах хвоста. Дракон вслушался в эту дробь, прикрыв глаза, и тут Лёшкин нагрудный карман шевельнулся и высоко, пронзительно запищал.
В испуге Аля ослабила хватку, и парень содрал с себя рубашку и швырнул её на пол. Теперь он дрожал. Дракон ощерился, буравя взглядом груду тряпья. Вороны в единодушном порыве нырнули назад, отгородившись от неведомой опасности горе-рыцарем и чудовищем. Сейчас они о чём-то спорили, выглядывая из-за Алиной лапы.
Рубашка вспучилась, что-то внутри неё завозилось – Аля подобралась, ощущая, как растекается в горле пламя, – и на свет выпорхнул ключ. Дракон подавился огнём, и всё опять заволокли клубы пара. Ключ заворчал, словно маленький сонный зверёк, прянул прозрачными крылышками и скользнул в сторону птиц.
– Я же говор-рила! – раздался торжествующий вопль.
– Иди сюда, иди, малыш…
– Это всё меняет!
– Заткнись! – прошипели откуда-то сзади, и ласковый, медовый голос снова принялся увещевать: – Давай, иди ко мне, я покажу тебе что-то… э-э… кр-расивое!
– Мальчик, пр-риготовься.
– Что? – шепнул Лёшка.
– Будешь его ловить.
– Но зачем?!
– Ты хотел убр-раться отсюда?
– …хор-роший ключик, хор-роший, иди…
– Ну, да…
– Тогда будешь его ловить.
– А вы…
– У нас кр-рылья, идиот! А для ключей нужны р-руки!
– …вот молодец, такой любопытный ключик, давай…
– ДАВАЙ!
Парень бросился на ключ, и тот заметался в тающем дыму.
– Дер-ржи! Дер-ржи! – захлопали вороньи крылья.
Аля сморгнула, попятилась, боясь кого-нибудь раздавить, но тут ключ заверещал и метнулся к ней, весь – металлический звон и мельтешение крыльев. И прежде, чем дракон успел сообразить, его лопатки свело и огромные кожистые крылья развернулись вширь, заметая сокровища и стекло. Ключ пискнул, забрал влево, но Аля свела крылья и беглец оказался в ловушке. Лёшка задрал голову – и лицо его вызолотило солнце, пробивающееся сквозь купол перепончатых крыльев. Аля смотрела на это лицо – и внутри у неё разгоралось счастье. Ключ между тем нырнул вниз, и там вороны погнали его к Лёше. Пять минут, две руки, две взбалмошные птицы и всего лишь один дракон – и вот в Лёшином кулаке ворчит пойманный ключ.
– Что теперь? – Над верхней губой у парня выступил пот.
– Мы откр-роем двер-рь, – сказала ворона побольше.
– Думай о месте, куда хочешь попасть, – подхватила её подруга. Она не сводила с пленника чёрных блестящих глаз. – Он тебя услышит.
Лёшка посмотрел на ключ, на его поникшие стрекозиные крылышки, потом мазнул взглядом по Але и закрыл глаза. Ключ мигом затих, будто вслушиваясь в Лёшины мысли, а потом довольно застрекотал, забил крыльями – и дракон увидел, как поплыл воздух вокруг. Аля тихо сложила крылья. В музейном зале сгущалась магия – пробуждались ото сна древнейшие из реликвий: мечи в истлевших ножнах, нити жемчуга со дна высохших морей, кинжалы с рукоятями белыми, точно кости прежних владельцев, – дракон слышал их старческие, надтреснутые голоса, и ему казалось, что само время говорит с ним. Стены переполняло волшебство, оно пробивалось сквозь камни побегами, расшатывало кладку, каждый булыжник которой вдруг вспомнил, что когда-то был могучей горой, – и заворочался в тесном гнезде. Здание содрогнулось. Что-то бухнуло в тяжёлую дверь: то ли ожила одна из статуй в коридоре, то ли обмерли охотники на драконов. Аля нервно махнула хвостом, понимая, что второго подобного удара дверь не выдержит.
– Пор-ра, – грянул голос, и Лёша вставил ключ в замочную скважину. Ни её, ни гигантской тёмной двери не было перед ними ещё минуту назад. Но теперь парень потянул за ручку, и дверь заскрипела, открываясь всё шире и шире.
В коридоре загрохотало.
Лёшка кивнул Але, подхватил с пола меч и шагнул в распахнувшуюся синеву – по неведомому небу плыли перья облаков. Дракон вытянул шею, пытаясь рассмотреть мир за дверью, и сердце его радостно подпрыгнуло: далеко-далеко, кутаясь в туманную вуаль, высились зубчатые горы. Больше не сомневаясь, Аля ринулась за Лёшей, по дороге зачерпнула пастью один из золотых наносов и под звон рассыпающихся монет вступила в ослепительную синь. Вороны юркнули за ней. В их головах, без сомнения, уже роились планы о том, как скоротать отпущенные им века: новый мир, сказала бы Клара, – новые способы умереть. Но слова остались невысказанными, и Аля пока не знала, почему птицы так легко покинули сокровищницу.
Не знала она и о том, что их будут искать.
Но чародей Ветивер, многоликая Госпожа с глазами холодными, словно её коса, и Дева озера, лишившаяся меча, уже знали. Чувствовали – ибо в этот момент выплетались длинные разноцветные Нити: ржаво-красные, как пролитая кровь, золотые, будто драконье крыло, и серебряные, точно рыцарская кираса. Мерцало, искрилось вселенское Полотно, прибывало в нём тёмных и светлых красок, прибывало зелёных болотных узоров, жёлтой вязи степей и искрящихся звёзд-камней, видных только с самых высоких гор. Прибывало, ведь своевольные «иглы» сделали первый шаг, наметили новый Узор.
И да помогут им Пряхи вышить его до последнего узелка.
Вместе.
Автор: Ирина Беляева
- Местное время
- 20:47
- Регистрация
- 1 Янв 2016
- Сообщения
- 191,406
- Репутация
- 2,535
- Уровень
- 2
- Награды
- 20
- Местоположение
- Москва
- Пол
- Мужской
- А что любят на завтрак хорошие принцессы? - спросил дракон, прихлёбывая из шлема рыцаря дымящийся ароматный чай.
- Хороший вид, тишину и свободное время, - ответила принцесса, осторожно отпивая чай из полупрозрачной изящной фарфоровой кружечки.
"Значит я - хорошая принцесса" - усмехнулся про себя дракон, но вслух ничего не сказал.
С порога пещеры открывался изумительный вид, пели птицы. Стояло раннее утро. Они никуда не спешили.
Оффтоп
Мудрый Дракон
- Мудрый Дракон! Мудрый Дракон! Мы пришли к вам за советом!
Тиоро вздохнул и нехотя открыл дверь. Ну, начинается! Трое молодых стояли у входа, на их юных драконьих мордах читалось восхищение, преклонение перед мудростью старшего и неистребимый оптимизм вперемешку с неубиваемой наивностью.
Юнцы ввалились в гостиную пещеру, разместившись вокруг Мудрого и приготовились внимать.
- Ну? И что вам от меня нужно? – раздраженно спросил Тиоро.
- Ваше мудрейшество, мы тут подумали…- начал зеленый.
Мудрый закатил глаза – «Подумали они!»
- Нам всегда был интересен один вопрос… - подхватил красный.
- Да! Никто не говорит нам всей правды, - вмешался синий, - и только вы, Мудрый Дракон, можете нас просветить.
- Да спрашивайте уже! – рявкнул Тиоро.
- Зачем драконам нужны принцессы? – выпалил красный.
- Для понтов, - не задумываясь, ответил Тиоро.
Юнцы замерли. Ошарашено переглянулись. Недоверчиво уставились на Мудрого.
- Для понтов? – осторожно переспросил зеленый.
- Да. А для чего же еще? Мы, драконы, живем по закону трех «п». Пожрать, повыпендриваться и приколоться. А принцессы нам нужны для того, чтобы нами все восхищались и завидовали, то есть для второго «п», впрочем, они могут пригодиться и для первого «п», когда припечет. Да и для третьего… Больше принцесс – больше внимания, больше известности. Все так же, как и с золотом.
- Но… - осмелился возразить красный. – Разве золото мы собираем для известности, а не потому, что драконы очень жадные?..
- Это леприконы жадные! Ты попутал. Мы, драконы, обожаем всяческие удовольствия. А с золотом всегда можно хорошо пожрать, то есть обеспечить первое «п». На горе золота очень удобно спать. Ничто не обеспечивает такой мягкий приятный массаж, как монеты доброй чеканки. К тому же, с золотишком легко откупиться от назойливых рыцарей. Когда у тебя есть золото, никто тебя не трогает, ты спокойно себе спишь, ешь. Весь мир где-то далеко, а ты от него отдыхаешь, не видишь никого годами…
- Но, - робко перебил зеленый, растерянно заморгав, - но вы же сказали, что драконы любят известность?
- Это эльфы любят известность! Ты попутал. Мы любим уединение.
- Но это противоречит второй «п»!
- Вторая «п»? Попрыгать?
- Нет!
- Поспать?
- Нет!
- А! Вспомнил! Попрокрастинировать!
- Нет! Повыпендриваться!
- Не выдумывайте. Это четвертая «п», а не вторая.
- А как же принцессы?
- Принцессы для понтов. Вот, еще две «п».
- Для понтов? И только?
- И только!
- Но…
- Что но!?
- Мы слышали, будто между принцессами и драконами могут возникнуть… - тихо сказал синий, - чувства… любовь...
- Пфф! – Тиоро рассмеялся. – Какие чувства? Какая любовь между десятью тоннами ярости и огня и пятидесятью килограммами нежности и соплей? Побольше слушайте сказки! Вы бы еще верили, что маленьких дракончиков находят на золотых подносах в груде сокровищ. Или, что их птица Рух приносит.
- Мы также слышали, - не унимался синий, - что вы сами женаты на принцессе.
Тиоро пристально посмотрел на него. Затем повернулся, пошарил в большом сундуке, вытащил оттуда огромный передник, который ему самому был впору. Развернул и продемонстрировал юношам.
- Это, по-вашему, передник принцессы?
Драконы смутились.
- Так значит это неправда…
- Ну конечно! – весело отвечал Тиоро. – Все? Мы закончили? Я ответил на ваш вопрос, теперь до свиданья!
Драконы нехотя поднялись, уныло и растеряно побрели к двери. Тиоро довольно улыбался, ожидая, когда же они уберутся.
Вдруг у самого выхода красный застыл на месте. Резко обернулся и показал все свои драконьи зубы в улыбке.
- Я понял! О, Мудрый Дракон! Вы специально нас запутали!
- Что? – нахмурился Тиоро.
- Да! Вы хотели нам сказать, что все не так, как кажется на первый взгляд!
- Точно! – подхватил зеленый. – Мы поняли!
- И теперь, мы готовы слушать вас дальше! – ляпнул синий.
Тиоро тихонько зарычал.
- Ну ладно, - сказал он, - из принцесс получаются неплохие жены.
- А как драконы женятся на принцессах? Наверное, превращаются в людей? – поумничал красный.
- Пффф! Нет, остолопы! В каких людей?! Это оборотни превращаются в людей! Все не так. Принцесса слишком маленькая, и это неудобно. Можно раздавить случайно, ненароком сжечь отрыжкой, и все такое. Поэтому, первоочередная задача дракона-похитителя принцесс – это сделать принцессу драконицей!
- Вау! – глаза юнцов загорелись.
- А что делает из женщины драконицу?
- Мы не знаем.
- Жадность и беспощадность! Мы отлавливаем принцессу, садим ее в башню на груду сокровищ. И ждем. Принцесса смотрит на золото, бриллианты, и у нее сносит крышу. Вначале она примеряет диадемку. Потом набирает полные карманы драгоценных камней. Потом алчность и жажда наживы овладевает ее полностью. Запускает скользкие щупальца в ее хрупкую человеческую душу, отравляет все ее существо. Принцессу раздувает от жадности. Раздувает… раздувает… И БАХ!
- Она лопается?!
- Идиоты! Нет! В этот момент входишь ты и говоришь: «Отдай мои сокровища!» И тут приходит ОНА.
- Кто? Смерть?
- Нет! Беспощадность! Сошедшая с ума от жадности, принцесса защищает сокровища, совершенно теряет человеческий облик и превращается в драконицу!
- Вы говорили, что драконы вовсе не жадные… - несмело заметил зеленый.
- Опять подлавливаешь меня? Да? Я прекрасно помню, все, что говорил! Драконы, конечно же, не жадные! Драконы – невозможные транжиры! И они бы давно разбазарили все деньги и сокровища, если бы не драконицы. Потому что всякая уважающая себя драконица должна быть не в меру экономной. Только истинная драконья жадность может противостоять истинному драконьему расточительству! Закон трех «р» - расточительство, роскошь, риск!
- А разве не трех «п»?
- Каких «п»?! Р-р-р! По-настоящему суровая, драконья буква!
- Ладно… Так значит, принцессы нужны драконам, чтобы делать из них дракониц, а потом жениться? – спросил красный.
- Да! Мо-ло-дец! Все, свободны.
- Но погодите! А…
- Я рассказал про принцесс? Рассказал! Чего вы еще хотите?
- О рыцарях, об огне, о полетах, о… - перечислял синий.
- Сто-о-оп! Это все в другой раз. Слишком много мудрости за один день не на пользу. Домой, домой, домой. Кыш, кыш отсюда.
Тиоро выпроводил юнцов, толкая тех в спины. Он захлопнул за ними дверь и фыркнул, выпуская пар из ноздрей.
- Я вот не пойму, - раздался женский голос из соседней пещеры, - за кого вышла замуж, за дракона или за тролля?
Тиоро хитро улыбнулся, расставил крылья, пошел сполохами, превращаясь в человека.
- За самого красивого, умного и красноречивого мужчину на свете! – сказал он, закончив превращение.
В соседней пещере, где из груд сокровищ кто-то попытался соорудить некое подобие обстановки: диван из кучи монет, накрытый персидским ковром, стол из золотых блюд, несколько тронов вместо кресел и так далее и тому подобное, - его ждала прекрасная принцесса.
- Что? Опять показывал передник своей мамы?
- Ну да. А что они ходят ко мне и ходят!
- Считают тебя мудрым. Совершенно, хочу заметить, зря. Ты издеваешься над молодежью не по-детски. Предыдущим ты сказал, что принцесс нужно менять на сокровища, именно для этого они и предназначены. А если собрать вместе несколько принцесс и брать почасовую плату за их общение с рыцарями, то можно неплохо подняться.
Тиоро осклабился.
- Никто и никогда не знает, что ты выдумаешь в следующий раз.
- Вот за это меня и называют Мудрым Драконом. А сейчас…
- Что?
- Отдай мои сокровища! – выкрикнул Тиоро, прыгая к принцессе, та завизжала, спряталась за грудой золота – диваном и громко расхохоталась.
© Владислав Скрипач
- Мудрый Дракон! Мудрый Дракон! Мы пришли к вам за советом!
Тиоро вздохнул и нехотя открыл дверь. Ну, начинается! Трое молодых стояли у входа, на их юных драконьих мордах читалось восхищение, преклонение перед мудростью старшего и неистребимый оптимизм вперемешку с неубиваемой наивностью.
Юнцы ввалились в гостиную пещеру, разместившись вокруг Мудрого и приготовились внимать.
- Ну? И что вам от меня нужно? – раздраженно спросил Тиоро.
- Ваше мудрейшество, мы тут подумали…- начал зеленый.
Мудрый закатил глаза – «Подумали они!»
- Нам всегда был интересен один вопрос… - подхватил красный.
- Да! Никто не говорит нам всей правды, - вмешался синий, - и только вы, Мудрый Дракон, можете нас просветить.
- Да спрашивайте уже! – рявкнул Тиоро.
- Зачем драконам нужны принцессы? – выпалил красный.
- Для понтов, - не задумываясь, ответил Тиоро.
Юнцы замерли. Ошарашено переглянулись. Недоверчиво уставились на Мудрого.
- Для понтов? – осторожно переспросил зеленый.
- Да. А для чего же еще? Мы, драконы, живем по закону трех «п». Пожрать, повыпендриваться и приколоться. А принцессы нам нужны для того, чтобы нами все восхищались и завидовали, то есть для второго «п», впрочем, они могут пригодиться и для первого «п», когда припечет. Да и для третьего… Больше принцесс – больше внимания, больше известности. Все так же, как и с золотом.
- Но… - осмелился возразить красный. – Разве золото мы собираем для известности, а не потому, что драконы очень жадные?..
- Это леприконы жадные! Ты попутал. Мы, драконы, обожаем всяческие удовольствия. А с золотом всегда можно хорошо пожрать, то есть обеспечить первое «п». На горе золота очень удобно спать. Ничто не обеспечивает такой мягкий приятный массаж, как монеты доброй чеканки. К тому же, с золотишком легко откупиться от назойливых рыцарей. Когда у тебя есть золото, никто тебя не трогает, ты спокойно себе спишь, ешь. Весь мир где-то далеко, а ты от него отдыхаешь, не видишь никого годами…
- Но, - робко перебил зеленый, растерянно заморгав, - но вы же сказали, что драконы любят известность?
- Это эльфы любят известность! Ты попутал. Мы любим уединение.
- Но это противоречит второй «п»!
- Вторая «п»? Попрыгать?
- Нет!
- Поспать?
- Нет!
- А! Вспомнил! Попрокрастинировать!
- Нет! Повыпендриваться!
- Не выдумывайте. Это четвертая «п», а не вторая.
- А как же принцессы?
- Принцессы для понтов. Вот, еще две «п».
- Для понтов? И только?
- И только!
- Но…
- Что но!?
- Мы слышали, будто между принцессами и драконами могут возникнуть… - тихо сказал синий, - чувства… любовь...
- Пфф! – Тиоро рассмеялся. – Какие чувства? Какая любовь между десятью тоннами ярости и огня и пятидесятью килограммами нежности и соплей? Побольше слушайте сказки! Вы бы еще верили, что маленьких дракончиков находят на золотых подносах в груде сокровищ. Или, что их птица Рух приносит.
- Мы также слышали, - не унимался синий, - что вы сами женаты на принцессе.
Тиоро пристально посмотрел на него. Затем повернулся, пошарил в большом сундуке, вытащил оттуда огромный передник, который ему самому был впору. Развернул и продемонстрировал юношам.
- Это, по-вашему, передник принцессы?
Драконы смутились.
- Так значит это неправда…
- Ну конечно! – весело отвечал Тиоро. – Все? Мы закончили? Я ответил на ваш вопрос, теперь до свиданья!
Драконы нехотя поднялись, уныло и растеряно побрели к двери. Тиоро довольно улыбался, ожидая, когда же они уберутся.
Вдруг у самого выхода красный застыл на месте. Резко обернулся и показал все свои драконьи зубы в улыбке.
- Я понял! О, Мудрый Дракон! Вы специально нас запутали!
- Что? – нахмурился Тиоро.
- Да! Вы хотели нам сказать, что все не так, как кажется на первый взгляд!
- Точно! – подхватил зеленый. – Мы поняли!
- И теперь, мы готовы слушать вас дальше! – ляпнул синий.
Тиоро тихонько зарычал.
- Ну ладно, - сказал он, - из принцесс получаются неплохие жены.
- А как драконы женятся на принцессах? Наверное, превращаются в людей? – поумничал красный.
- Пффф! Нет, остолопы! В каких людей?! Это оборотни превращаются в людей! Все не так. Принцесса слишком маленькая, и это неудобно. Можно раздавить случайно, ненароком сжечь отрыжкой, и все такое. Поэтому, первоочередная задача дракона-похитителя принцесс – это сделать принцессу драконицей!
- Вау! – глаза юнцов загорелись.
- А что делает из женщины драконицу?
- Мы не знаем.
- Жадность и беспощадность! Мы отлавливаем принцессу, садим ее в башню на груду сокровищ. И ждем. Принцесса смотрит на золото, бриллианты, и у нее сносит крышу. Вначале она примеряет диадемку. Потом набирает полные карманы драгоценных камней. Потом алчность и жажда наживы овладевает ее полностью. Запускает скользкие щупальца в ее хрупкую человеческую душу, отравляет все ее существо. Принцессу раздувает от жадности. Раздувает… раздувает… И БАХ!
- Она лопается?!
- Идиоты! Нет! В этот момент входишь ты и говоришь: «Отдай мои сокровища!» И тут приходит ОНА.
- Кто? Смерть?
- Нет! Беспощадность! Сошедшая с ума от жадности, принцесса защищает сокровища, совершенно теряет человеческий облик и превращается в драконицу!
- Вы говорили, что драконы вовсе не жадные… - несмело заметил зеленый.
- Опять подлавливаешь меня? Да? Я прекрасно помню, все, что говорил! Драконы, конечно же, не жадные! Драконы – невозможные транжиры! И они бы давно разбазарили все деньги и сокровища, если бы не драконицы. Потому что всякая уважающая себя драконица должна быть не в меру экономной. Только истинная драконья жадность может противостоять истинному драконьему расточительству! Закон трех «р» - расточительство, роскошь, риск!
- А разве не трех «п»?
- Каких «п»?! Р-р-р! По-настоящему суровая, драконья буква!
- Ладно… Так значит, принцессы нужны драконам, чтобы делать из них дракониц, а потом жениться? – спросил красный.
- Да! Мо-ло-дец! Все, свободны.
- Но погодите! А…
- Я рассказал про принцесс? Рассказал! Чего вы еще хотите?
- О рыцарях, об огне, о полетах, о… - перечислял синий.
- Сто-о-оп! Это все в другой раз. Слишком много мудрости за один день не на пользу. Домой, домой, домой. Кыш, кыш отсюда.
Тиоро выпроводил юнцов, толкая тех в спины. Он захлопнул за ними дверь и фыркнул, выпуская пар из ноздрей.
- Я вот не пойму, - раздался женский голос из соседней пещеры, - за кого вышла замуж, за дракона или за тролля?
Тиоро хитро улыбнулся, расставил крылья, пошел сполохами, превращаясь в человека.
- За самого красивого, умного и красноречивого мужчину на свете! – сказал он, закончив превращение.
В соседней пещере, где из груд сокровищ кто-то попытался соорудить некое подобие обстановки: диван из кучи монет, накрытый персидским ковром, стол из золотых блюд, несколько тронов вместо кресел и так далее и тому подобное, - его ждала прекрасная принцесса.
- Что? Опять показывал передник своей мамы?
- Ну да. А что они ходят ко мне и ходят!
- Считают тебя мудрым. Совершенно, хочу заметить, зря. Ты издеваешься над молодежью не по-детски. Предыдущим ты сказал, что принцесс нужно менять на сокровища, именно для этого они и предназначены. А если собрать вместе несколько принцесс и брать почасовую плату за их общение с рыцарями, то можно неплохо подняться.
Тиоро осклабился.
- Никто и никогда не знает, что ты выдумаешь в следующий раз.
- Вот за это меня и называют Мудрым Драконом. А сейчас…
- Что?
- Отдай мои сокровища! – выкрикнул Тиоро, прыгая к принцессе, та завизжала, спряталась за грудой золота – диваном и громко расхохоталась.
© Владислав Скрипач
@Bogemond, милаха какой:tap:
Добавлено через 23 минуты
Добавлено через 23 минуты
Сидят в одном подземелье Рыцарь, Принцесса и Дракон.
— Тебя, Рыцарь, за что сюда посадили?
— За оскорбление Величества. А тебя, Принцесса?
— За своеволие и рукоприкладство. А тебя, Дракон, за что?
— Что значит «за что»? Это, вообще-то, моё подземелье! ©
— Тебя, Рыцарь, за что сюда посадили?
— За оскорбление Величества. А тебя, Принцесса?
— За своеволие и рукоприкладство. А тебя, Дракон, за что?
— Что значит «за что»? Это, вообще-то, моё подземелье! ©
- Местное время
- 20:47
- Регистрация
- 22 Фев 2016
- Сообщения
- 30,359
- Репутация
- 0
- Награды
- 5
- Местоположение
- Dämonenwelt
- Пол
- Женский
@Vesta, 
- Местное время
- 20:47
- Регистрация
- 1 Мар 2018
- Сообщения
- 26,456
- Репутация
- 30
- Награды
- 4
- Местоположение
- Наотшибенск
- Пол
- Мужской
- Местное время
- 20:47
- Регистрация
- 22 Фев 2016
- Сообщения
- 30,359
- Репутация
- 0
- Награды
- 5
- Местоположение
- Dämonenwelt
- Пол
- Женский
В первых числах июня, а точнее в пятый день пятого месяца каждого года согласно Лунному календарю, в Китае отмечают праздник драконьих лодок или, как он еще называется, Дуань-у. Именно этот день считается началом лета.
Праздник драконьих лодок известен не только своими лакомствами, но и традиционными соревнованиями по гребле на лодках. Это яркое, развлекательное, веселое и шумное событие. На берегу реки собирается множество людей, чтобы посмотреть не только увлекательные соревнования, но и полюбоваться красотой лодок.
«Драгонбот» — это лодка-каноэ, в которой помещается двадцать два гребца. На носу этой лодки располагается барабанщик, который отбивает ритм для своих гребцов, чтобы упорядочить их старания. На корме сидит рулевой, управляющий направлением движения.
В праздник драконьих лодок гребцы соревнуются не только в том, кто первый достигнет финиша, но и в украшении своего драгонбота. На носу лодки располагается голова дракона, а на корме – хвост. Все остальное – это туловище, которое также ярко и красочно разукрашивают.
День драконьих лодок - это сегодня.
Праздник драконьих лодок известен не только своими лакомствами, но и традиционными соревнованиями по гребле на лодках. Это яркое, развлекательное, веселое и шумное событие. На берегу реки собирается множество людей, чтобы посмотреть не только увлекательные соревнования, но и полюбоваться красотой лодок.
«Драгонбот» — это лодка-каноэ, в которой помещается двадцать два гребца. На носу этой лодки располагается барабанщик, который отбивает ритм для своих гребцов, чтобы упорядочить их старания. На корме сидит рулевой, управляющий направлением движения.
В праздник драконьих лодок гребцы соревнуются не только в том, кто первый достигнет финиша, но и в украшении своего драгонбота. На носу лодки располагается голова дракона, а на корме – хвост. Все остальное – это туловище, которое также ярко и красочно разукрашивают.
День драконьих лодок - это сегодня.
вот бы мне туда
- Местное время
- 20:47
- Регистрация
- 22 Фев 2016
- Сообщения
- 30,359
- Репутация
- 0
- Награды
- 5
- Местоположение
- Dämonenwelt
- Пол
- Женский
@Даси, хыыы))))) ::D:
Скажи?)))))
Скажи?)))))
- Статус