- Местное время
- 22:24
- Регистрация
- 16 Фев 2016
- Сообщения
- 14,331
- Репутация
- 0
- Уровень
- 1
- Награды
- 6
- Местоположение
- Tenebris paradiso
- Пол
- Нейтральный
Некоторые люди не могут выкинуть даже безнадежно вышедшую из строя бытовую технику, сгнившую еду и полное собрание сочинений Ленина, которым заполняли полки в новом книжном шкафу в далекие 70-е. Потому что «уплочено», потому что планировалось пустить в дело, потому что с этими вещами связаны воспоминания, ожидания, ощущения.
По тому же принципу жизнь человека может заполняться ранящими людьми, токсичными работодателями, должностными обязанностями, из которых человек вырос, как из своих детских штанишек. Невозможная тревога и буквально физическое недомогание при попытках расчистить в своей жизни место от всего этого вороха прошлого мешает человеку дышать, причем иногда и буквально, когда от скопившейся пыли у него начинается астма. Клинические случаи такого поведения называют патологическим накопительством и лечат при помощи психологов и психиатров, поскольку за таким поведением обычно стоят истории непрожитых потерь.
Каким образом связаны между собой «собирательство» и утрата?
Дело в том, что за проживание любой потери, даже незначительной, отвечает так называемый процесс горевания. Это такой механизм адаптации психики к изменяющейся действительности. Вот был пустой пакет молока, в котором можно было рассаду высаживать, а теперь нет. Для кого-то даже такая незначительная «утрата» запускает цепь тревожных мыслей: молоко выпили, а цены растут, а что завтра готовить; день за днем проходит в готовке, а скоро и помирать, — и тревога связывается с этим несчастным пакетом. Выкинуть его — значит отторгнуть, образовать пустое место, столкнуться с реальностью.
У психически крепкого человека процесс горевания происходит естественно, если это бытовые моменты отчуждения, к примеру, выбрасывание мусора или пересмотр неработающей стратегии решения деловой задачи. Таким людям повезло, потому что благодаря окружению им удалось пройти этот процесс успешно, а дальше уже сформировалась привычка. Совсем другое дело, когда процесс отчуждения связывается с непрожитой травмой, тяжелым воспоминанием, а то и вообще незнаком, потому что детский плач по потерянной кукле или умершем хомячке ставил родителей в такой тупик, что те затыкали, стыдили, а то и били детей за демонстрируемую «слабость». Я намеренно беру это слово в кавычки. Быть слабым — это нормально, это часть человеческого естества. И только принявший свою слабость может быть сильным. А принявший свои слезы может искренне смеяться.
Итак, горевание — это процесс проживания утраты, и чем значимее эта утрата, тем дольше времени человек будет адаптироваться к новой реальности. Дело в том, что наша психика не успевает за тем, что происходит здесь и сейчас. Это процесс я сравниваю с разворотом круизного лайнера: от команды капитана до перестройки на новый курс пройдет время. Громадина психической энергии внутри нас тоже должна найти новые способы реализации. Чем больше у человека опыт успешно решенных задач, тем проще он проходит адаптацию. И, наоборот, если определенная задача по каким-то причинам не была решена своевременно, то человек сталкивается с двойной нагрузкой: ему надо разобраться с тем, что его затормозило тогда, высвободить из той травмы психическую энергию, а потом с ней вернуться к текущей задаче.
Поскольку сейчас все подряд стали называть травмой, давайте проясним с помощью упрощенной, но понятной схемы, что есть что.
Если вас что-то убило (то есть теперь вы не можете жить как прежде, у вас нет сил, нет желания, вам что воля, что неволя, вы слишком замкнуты на себе, а другие невыносимы, хотя вы можете очень даже хотеть продолжать с ними отношения) — это травма.
Если вас не убило, но и не сделало сильнее (то есть вы уже можете сносно жить, и хотя призраки прошлого еще ходят по пятам, вина не отступает, стыд мешает, но вы все же лежите по направлению к мечте и способны что-то делать) — это горевание.
Если не убило и сделало сильнее — это опыт.
Задача любой психологической работы — выйти в точку устойчивого опыта. Если вы «застряли» в травме, то сначала приходится учиться эмоционально размораживаться и идти в процесс горевания и сталкиваться с результатами утраты, несправедливости и боли из прошлого. В травме нет времени, и болит будто здесь и сейчас. В горевании уже открывается перспектива времени, скорости и расстояния.
А вот опыт — это когда прошлое осталось в прошлом, даже если вспоминать о нем совсем не радостно.
Можно ли справиться в одиночку
Итак, травма мешает психической энергии человека идти навстречу будущему, переживать себя живым и целостным. Самостоятельная проработка травмы возможна настолько же, насколько возможна самостоятельная операция на открытом сердце. Здесь нужен специалист, а еще желательно — группа поддержки, участники которой пережили нечто похожее и справились.
С гореванием проще. На этом этапе специалист уже не обязателен (хотя с ним процесс может пройти быстрее и быть менее болезненным). Однако в любом случае здесь очень нужен другой человек. Вообще для уврачевания ран психике нужна другая психика.
Горевание: не этапы, а задачи
Как процесс адаптации после утраты выглядит на практике? Чаще всего читателю предлагается теория американского психолога Элизабет Кюблер-Росс, описывающая отношение людей к умиранию (знаменитые «отрицание-гнев-торг-депрессия-принятие»). Однако лично для меня эта концепция достаточно спорна, поскольку вписать в нее мой собственный опыт я не смогла ни разу.
Я считаю, что поскольку человек всегда шире любой теории, то и процесс переживания им утраты индивидуален. Вам эта теория, наоборот, может показаться самой подходящей. Я же постараюсь привести наиболее универсальное, на мой взгляд, описание этого процесса.
Американский психолог и специалист в сфере изучения утрат у детей Вильям Ворден предлагает использовать термин «задачи», а не «этапы» в описании процесса горевания. С его точки зрения, задачи — это нечто, что подконтрольно человеку, что в его власти, в отличие от этапов или фаз, где человеку предлагается подчиниться и ждать. Я согласна с этим предложением и тоже буду рассматривать процесс горевания с точки зрения его задач.
Горю ничем не поможешь, но можно дать плед и чай
Задача первого этапа — это принятие факта горевания как такового. Напомню, что психика неповоротлива, и требуется время, пока произошедшее в реальности станет частью опыта. Если, не дай Бог, умер близкий, то физически он больше не будет доступен, но в психике переживающего утрату он будет продолжать жить.
Однако пока человек не справится с этой задачей, он будет находиться в отрицании. Там он может застрять надолго или даже навсегда. Он будет продолжать фантазировать, что ушедшего супруга можно вернуть, что умершего ребенка заменить новым, провалившийся проект реанимировать. А пакету из-под молока найти новое замечательное применение. Но нет, ни отрицанием, ни магическим мышлением, ни рационализацией горю не поможешь. Даже когда в будущем что-то изменится, сейчас есть факт потери и сейчас больно.
Если рядом с вами человек, у которого только что произошла потеря, на этапе решения первой задачи его очень важно поддержать физически. В буквальном смысле. То есть быть с ним рядом, помочь ему приготовить еду или постирать, следить за тем, что он не забывает поспать. Дайте ему плед и чай, не перечьте и не задавайте никаких вопросов.
Забудьте слово «держись»
Задача второго этапа — переработка чувств, связанных с горем.
Вильям Ворден отмечает, что на этом этапе происходит переработка боли, швейцарский психолог Верена Каст делится наблюдением, что в этот период активизируются так называемые ядерные чувства человека. То есть боль может выходить через разные чувства, как правило, самые непонятные. Если у человека были проблемы с агрессией, он будет злиться на других или себя, если у человека сложности со стыдом, его будет испепелять жгучий стыд, если человек привык чувствовать себя виноватым, то сейчас именно вина проявится ярче всего.
В нашем обществе в ситуации острого горя принято желать друг другу «держаться», поскольку навыка выдерживать сложные чувства горюющего у нас мало (а чаще вовсе нет). Когда умер мой дедушка, мне приходилось буквально отгонять от мамы добрых родственников, которые норовили остановить ее слезы коронным «ну чего ты плачешь, не плачь». В народе этот этап пренебрежительно называют нытьем.
Поэтому если рядом с вами человек, который переживает чувства, связанные с горем, то порадуйтесь про себя, что с первой задачей он уже справился, и его психическая энергия движется в сторону принятия утраты. Горюющему сейчас важно чувствовать, делиться этими чувствами, которые его буквально переполняют. И ваша задача — сидеть рядом и кивать. Не пытайтесь его переубедить, пока еще не время. Сейчас дайте выйти напряжению и всем тем чувствам, которые были вызваны утратой.
Поддерживать, но не спасать
Задача третьего этапа — приспособиться к миру без того, что утрачено (или того, кого потеряли). Верена Каст описывает этот этап как процесс осмысления всего того, что появилось в нашей жизни благодаря потерянному человеку, и способность постепенно научиться проживать это ценное по-другому, в том числе самостоятельно. Если мы имеем дело с утратой материального характера, то мы сталкиваемся с необходимостью «снять с предмета свои ожидания», то есть разрешить пакету из-под молока быть куском картона, а не хобби на ближайшие несколько месяцев.
На этом этапе человек учится вставать на ноги. Именно здесь приходится становиться сильнее, практикуя новые навыки и проживая расставание с нереалистичными фантазиями. Соответственно, если задача не будет решена, человек будет удерживать себя в беспомощном состоянии, а его адаптация к утрате не состоится.
Если рядом с вами человек, переживший утрату, то вот тут уже можно действовать более активно, поддерживать, помогать, вдохновлять, но не делать за него. На этом этапе близкие могут очень навредить задачам горевания, потому что сепарация и становление на ноги значимого другого тоже запускает горевание. Ведь отношения меняются.
Некоторые специально удерживают своих страдающих близких в беспомощности, потому что слабый другой может стать смыслом жизни, источником для проживания собственных непрожитых чувств, за счет такого человека можно чувствовать себя более успешным и удачливым. В результате такого гиперконтроля со стороны близких горюющий человек может испытывать страх стать счастливым.
Итак, если человек начал оглядываться по сторонам и интересоваться жизнью, поддержите его, но не бросайтесь решать за него все его задачи.
Четвертый этап — смирение.
Если вы спросите прохожих на улице, что такое смирение, то многие начнут описывать механизм обесценивания или отрицания проблемы. Но это не оно. Смирение — это признание и проблемы утраты, и понесенных потерь, и изменений, которые выпали на жизнь человека в связи с утратой.
На этом этапе человек возвращается в переживание амбивалентности (двойственности) мира, то есть может одновременно переживать и боль (от утраты), и радость (от того хорошего, что было). Он одновременно помнит, что утраченного больше нет в его жизни физически, но может проживать эмоциональную связь с тем ценным, что было между ними.
Обычно на этом этапе человек уже может начинать новые отношения, не замещая боль утраты новым объектом. У него уже есть место и для старого, и для нового. И для умершего, и для живущего. И для того, и для другого.
Особенность этого этапа в том, что он никогда не может быть завершен. Невозможно пережить смерть близкого человека, невозможно избавиться от травмирующего опыта и сделать вид, что его не было. Например, факт насилия может притупиться, человека, пережившего насилие, смогут интересовать отношения, и у него получится открываться там, где есть проверенное временем доверие. Ему не удастся «развидеть» прошлый опыт, но он сможет найти ему какое-то место в жизни, освободив при этом пространство для иного, нового опыта.
По тому же принципу жизнь человека может заполняться ранящими людьми, токсичными работодателями, должностными обязанностями, из которых человек вырос, как из своих детских штанишек. Невозможная тревога и буквально физическое недомогание при попытках расчистить в своей жизни место от всего этого вороха прошлого мешает человеку дышать, причем иногда и буквально, когда от скопившейся пыли у него начинается астма. Клинические случаи такого поведения называют патологическим накопительством и лечат при помощи психологов и психиатров, поскольку за таким поведением обычно стоят истории непрожитых потерь.
Каким образом связаны между собой «собирательство» и утрата?
Дело в том, что за проживание любой потери, даже незначительной, отвечает так называемый процесс горевания. Это такой механизм адаптации психики к изменяющейся действительности. Вот был пустой пакет молока, в котором можно было рассаду высаживать, а теперь нет. Для кого-то даже такая незначительная «утрата» запускает цепь тревожных мыслей: молоко выпили, а цены растут, а что завтра готовить; день за днем проходит в готовке, а скоро и помирать, — и тревога связывается с этим несчастным пакетом. Выкинуть его — значит отторгнуть, образовать пустое место, столкнуться с реальностью.
У психически крепкого человека процесс горевания происходит естественно, если это бытовые моменты отчуждения, к примеру, выбрасывание мусора или пересмотр неработающей стратегии решения деловой задачи. Таким людям повезло, потому что благодаря окружению им удалось пройти этот процесс успешно, а дальше уже сформировалась привычка. Совсем другое дело, когда процесс отчуждения связывается с непрожитой травмой, тяжелым воспоминанием, а то и вообще незнаком, потому что детский плач по потерянной кукле или умершем хомячке ставил родителей в такой тупик, что те затыкали, стыдили, а то и били детей за демонстрируемую «слабость». Я намеренно беру это слово в кавычки. Быть слабым — это нормально, это часть человеческого естества. И только принявший свою слабость может быть сильным. А принявший свои слезы может искренне смеяться.
Итак, горевание — это процесс проживания утраты, и чем значимее эта утрата, тем дольше времени человек будет адаптироваться к новой реальности. Дело в том, что наша психика не успевает за тем, что происходит здесь и сейчас. Это процесс я сравниваю с разворотом круизного лайнера: от команды капитана до перестройки на новый курс пройдет время. Громадина психической энергии внутри нас тоже должна найти новые способы реализации. Чем больше у человека опыт успешно решенных задач, тем проще он проходит адаптацию. И, наоборот, если определенная задача по каким-то причинам не была решена своевременно, то человек сталкивается с двойной нагрузкой: ему надо разобраться с тем, что его затормозило тогда, высвободить из той травмы психическую энергию, а потом с ней вернуться к текущей задаче.
Поскольку сейчас все подряд стали называть травмой, давайте проясним с помощью упрощенной, но понятной схемы, что есть что.
Если вас что-то убило (то есть теперь вы не можете жить как прежде, у вас нет сил, нет желания, вам что воля, что неволя, вы слишком замкнуты на себе, а другие невыносимы, хотя вы можете очень даже хотеть продолжать с ними отношения) — это травма.
Если вас не убило, но и не сделало сильнее (то есть вы уже можете сносно жить, и хотя призраки прошлого еще ходят по пятам, вина не отступает, стыд мешает, но вы все же лежите по направлению к мечте и способны что-то делать) — это горевание.
Если не убило и сделало сильнее — это опыт.
Задача любой психологической работы — выйти в точку устойчивого опыта. Если вы «застряли» в травме, то сначала приходится учиться эмоционально размораживаться и идти в процесс горевания и сталкиваться с результатами утраты, несправедливости и боли из прошлого. В травме нет времени, и болит будто здесь и сейчас. В горевании уже открывается перспектива времени, скорости и расстояния.
А вот опыт — это когда прошлое осталось в прошлом, даже если вспоминать о нем совсем не радостно.
Можно ли справиться в одиночку
Итак, травма мешает психической энергии человека идти навстречу будущему, переживать себя живым и целостным. Самостоятельная проработка травмы возможна настолько же, насколько возможна самостоятельная операция на открытом сердце. Здесь нужен специалист, а еще желательно — группа поддержки, участники которой пережили нечто похожее и справились.
С гореванием проще. На этом этапе специалист уже не обязателен (хотя с ним процесс может пройти быстрее и быть менее болезненным). Однако в любом случае здесь очень нужен другой человек. Вообще для уврачевания ран психике нужна другая психика.
Горевание: не этапы, а задачи
Как процесс адаптации после утраты выглядит на практике? Чаще всего читателю предлагается теория американского психолога Элизабет Кюблер-Росс, описывающая отношение людей к умиранию (знаменитые «отрицание-гнев-торг-депрессия-принятие»). Однако лично для меня эта концепция достаточно спорна, поскольку вписать в нее мой собственный опыт я не смогла ни разу.
Я считаю, что поскольку человек всегда шире любой теории, то и процесс переживания им утраты индивидуален. Вам эта теория, наоборот, может показаться самой подходящей. Я же постараюсь привести наиболее универсальное, на мой взгляд, описание этого процесса.
Американский психолог и специалист в сфере изучения утрат у детей Вильям Ворден предлагает использовать термин «задачи», а не «этапы» в описании процесса горевания. С его точки зрения, задачи — это нечто, что подконтрольно человеку, что в его власти, в отличие от этапов или фаз, где человеку предлагается подчиниться и ждать. Я согласна с этим предложением и тоже буду рассматривать процесс горевания с точки зрения его задач.
Горю ничем не поможешь, но можно дать плед и чай
Задача первого этапа — это принятие факта горевания как такового. Напомню, что психика неповоротлива, и требуется время, пока произошедшее в реальности станет частью опыта. Если, не дай Бог, умер близкий, то физически он больше не будет доступен, но в психике переживающего утрату он будет продолжать жить.
Однако пока человек не справится с этой задачей, он будет находиться в отрицании. Там он может застрять надолго или даже навсегда. Он будет продолжать фантазировать, что ушедшего супруга можно вернуть, что умершего ребенка заменить новым, провалившийся проект реанимировать. А пакету из-под молока найти новое замечательное применение. Но нет, ни отрицанием, ни магическим мышлением, ни рационализацией горю не поможешь. Даже когда в будущем что-то изменится, сейчас есть факт потери и сейчас больно.
Если рядом с вами человек, у которого только что произошла потеря, на этапе решения первой задачи его очень важно поддержать физически. В буквальном смысле. То есть быть с ним рядом, помочь ему приготовить еду или постирать, следить за тем, что он не забывает поспать. Дайте ему плед и чай, не перечьте и не задавайте никаких вопросов.
Забудьте слово «держись»
Задача второго этапа — переработка чувств, связанных с горем.
Вильям Ворден отмечает, что на этом этапе происходит переработка боли, швейцарский психолог Верена Каст делится наблюдением, что в этот период активизируются так называемые ядерные чувства человека. То есть боль может выходить через разные чувства, как правило, самые непонятные. Если у человека были проблемы с агрессией, он будет злиться на других или себя, если у человека сложности со стыдом, его будет испепелять жгучий стыд, если человек привык чувствовать себя виноватым, то сейчас именно вина проявится ярче всего.
В нашем обществе в ситуации острого горя принято желать друг другу «держаться», поскольку навыка выдерживать сложные чувства горюющего у нас мало (а чаще вовсе нет). Когда умер мой дедушка, мне приходилось буквально отгонять от мамы добрых родственников, которые норовили остановить ее слезы коронным «ну чего ты плачешь, не плачь». В народе этот этап пренебрежительно называют нытьем.
Поэтому если рядом с вами человек, который переживает чувства, связанные с горем, то порадуйтесь про себя, что с первой задачей он уже справился, и его психическая энергия движется в сторону принятия утраты. Горюющему сейчас важно чувствовать, делиться этими чувствами, которые его буквально переполняют. И ваша задача — сидеть рядом и кивать. Не пытайтесь его переубедить, пока еще не время. Сейчас дайте выйти напряжению и всем тем чувствам, которые были вызваны утратой.
Поддерживать, но не спасать
Задача третьего этапа — приспособиться к миру без того, что утрачено (или того, кого потеряли). Верена Каст описывает этот этап как процесс осмысления всего того, что появилось в нашей жизни благодаря потерянному человеку, и способность постепенно научиться проживать это ценное по-другому, в том числе самостоятельно. Если мы имеем дело с утратой материального характера, то мы сталкиваемся с необходимостью «снять с предмета свои ожидания», то есть разрешить пакету из-под молока быть куском картона, а не хобби на ближайшие несколько месяцев.
На этом этапе человек учится вставать на ноги. Именно здесь приходится становиться сильнее, практикуя новые навыки и проживая расставание с нереалистичными фантазиями. Соответственно, если задача не будет решена, человек будет удерживать себя в беспомощном состоянии, а его адаптация к утрате не состоится.
Если рядом с вами человек, переживший утрату, то вот тут уже можно действовать более активно, поддерживать, помогать, вдохновлять, но не делать за него. На этом этапе близкие могут очень навредить задачам горевания, потому что сепарация и становление на ноги значимого другого тоже запускает горевание. Ведь отношения меняются.
Некоторые специально удерживают своих страдающих близких в беспомощности, потому что слабый другой может стать смыслом жизни, источником для проживания собственных непрожитых чувств, за счет такого человека можно чувствовать себя более успешным и удачливым. В результате такого гиперконтроля со стороны близких горюющий человек может испытывать страх стать счастливым.
Итак, если человек начал оглядываться по сторонам и интересоваться жизнью, поддержите его, но не бросайтесь решать за него все его задачи.
Четвертый этап — смирение.
Если вы спросите прохожих на улице, что такое смирение, то многие начнут описывать механизм обесценивания или отрицания проблемы. Но это не оно. Смирение — это признание и проблемы утраты, и понесенных потерь, и изменений, которые выпали на жизнь человека в связи с утратой.
На этом этапе человек возвращается в переживание амбивалентности (двойственности) мира, то есть может одновременно переживать и боль (от утраты), и радость (от того хорошего, что было). Он одновременно помнит, что утраченного больше нет в его жизни физически, но может проживать эмоциональную связь с тем ценным, что было между ними.
Обычно на этом этапе человек уже может начинать новые отношения, не замещая боль утраты новым объектом. У него уже есть место и для старого, и для нового. И для умершего, и для живущего. И для того, и для другого.
Особенность этого этапа в том, что он никогда не может быть завершен. Невозможно пережить смерть близкого человека, невозможно избавиться от травмирующего опыта и сделать вид, что его не было. Например, факт насилия может притупиться, человека, пережившего насилие, смогут интересовать отношения, и у него получится открываться там, где есть проверенное временем доверие. Ему не удастся «развидеть» прошлый опыт, но он сможет найти ему какое-то место в жизни, освободив при этом пространство для иного, нового опыта.
Лидия Сиделёва
, но 
