Юмор про котов и собак - 4
- Автор темы бегущая по волнам
- Дата начала
Очень смешно, все таки зверюшки не хуже человека могут находить общий язык между собой
-
Все сообщения в теме
- Модератор
- #1,924
При приготовлении пасты нужно быть осторожным
Этим фото мыши уже год шантажировали Барсика!
-
Все сообщения в теме
- Модератор
- #1,930
ССОРА - Часть 1 (ДУЭЛЬ ХАРАКТЕРОВ) | Бурштейн Игорь Моисеевич |
Они стояли в коридоре друг напротив друга и не мигая смотрели друг другу в глаза, как два ковбоя, которые вот-вот выхватят пистолеты и… И ничего не происходило, потому что один из них был рыжим котом, а второй — Игорем Моисеевичем Бурштейном, который только что обул тапок, и тапок этот оказался сырым.
Квартира Бурштейна наполнилась гневным криком хозяина:
— Козлина, ты опять нассал мне в тапки?!.. Прибью!!!
Кот Борис (ударение на о) даже ухом не повёл.
«Чего орёшь? — мысленно ответил он Бурштейну. — Будто с чем-то новым столкнулся. Я всегда так делал. И делаю. И буду делать. В тапки.»
Игорь Моисеевич с нечеловеческим проворством сделал два шага к коту, поймал его за шкирку и поднял на уровень своих глаз. Борис (ударение на о) даже испугаться не успел, хотя стоило бы.
— Слушай сюда, хрен мурчащий, — прорычал Бурштейн. — Я тебя не раз предупреждал, не ссы в тапки. Предупреждал?
— Мя, — коротко согласился кот.
— Но ты, скунс помойный, решил, что я шуточки шучу. А я не шучу. — Бурштейн слегка потряс кота в воздухе, чтобы лучше дошло. — Вот тебе последнее и ни фига не китайское предупреждение. Ещё раз ты мне испортишь тапки, и карачун тебе как коту. Усёк?
— Мя, — сдавленно подтвердил кот.
Ну, или Игорю Моисеевичу показалось, что подтвердил.
— Ладно, пойдём, жрать тебе дам, — примирительно пробормотал Бурштейн и вернул кота на пол…
Позже, наевшись селёдки, Борис (ударение на о) сел на подоконник и, глядя на Игоря Моисеевича, валяющегося на диване и тыкающего кнопки пульта управления телеком, задумался:
«Я такой, какой есть. Ну нравится мне ссать в тапки, и точка! Чего он от меня хочет? Я же кот, делаю что хочу. И ссу везде, не только в тапки. Примотался тоже… А я — личность! И имею право на самовыражение. Дай волю этим людишкам, так они что еще нам запретят? Мяукать? А как выражать собственное мнение? И вообще, стоило один раз уснуть покрепче, и этот меня уже на помойку потащил! Не верю я ему, надо быть осторожней… Сбежать, что ли? Один раз, правда, я убегал, но очень уж хотелось жрать, а так фиг бы вернулся… Убегу, точно убегу. Кормит меня все время этой сырой селедкой! Достал. Может, я «Вискас» хочу. Хоть бы и с курочкой. Или как в анекдоте. Новый «Вискас» со вкусом черешни. Пусть ваш котяра офигеет от удивления!..»
Здесь кот фыркнул так громко, что Бурштейн на него посмотрел, но потом снова уставился в экран телека.
«Ишь, зыркает, — продолжил думать Борис (с ударением на о). — Точно надо держать с ним ухо востро. И вообще люди туго соображают. Я ему изнамекался уже: приведи в дом хоть какую-нибудь кошку! Скучно ведь. Жру да сплю, вон совсем растолстел!.. Хоть я и люблю Бурштейна, но так больше не могу. Не… мо… гу... Ни кошки, ни еды нормальной! Правда, вот гладит меня, да, но постоянно треплется, сволочь, по телефону или в телек пялится, нет бы в мячик со мной поиграть! Но лучше бы кошку привёл. Нет, я точно сегодня ночью нассу ему в тапки, или, раз он туфли не спрятал, то в них!.. Мяу!»
Но Бурштейн этого решительного «мяу» не услышал, потому что уже вовсю храпел под шум телевизора. А утром его ждал сюрприз. Прямо в туфлях.
— Ну, хорошо… Хорошо… — почти спокойно сказал Игорь Моисеевич, сидя в коридоре на пуфике и направив на Бориса (ударение на о) лопатку для обуви, будто это меч, а не лопатка. — Я сейчас помою ноги, надену свежие носки и найду старые ботинки. Да, я, скорее всего, опоздаю на деловую встречу. Возможно, из-за этого даже потеряю некоторые деньги. Но… ладно, в этот раз ты как бы и не виноват. Я вчера плохо сформулировал. Уточним формулировку. Ты. Никогда. Больше. Не. Будешь. Гадить. В. Любую. Мою. Обувь. Ни в тапки, ни в туфли, а если я коньки оставлю, то даже и в коньки. Иначе придёт к тебе лютая, но быстрая расплата. Ты меня понял?
— Мя, — на всякий случай ответил кот.
Очень уж хозяин взбешён был. А ему нельзя так волноваться.
Перед уходом Игорь Моисеевич выставил в прихожей новые тапки и пару ботинок. Борис (ударение на о) смотрел на этот ритуал, а Бурштейн смотрел на Бориса.
Поймав кота, хозяин поднял его на вытянутых руках, как Симбу в мультфильме «Король-лев», над тапками и ботинками, и торжественно изрёк:
— Если вечером я обнаружу, что ты осквернил эту священную обувь своей вонючей мочой, то я из тебя Мурку сделаю.
Что оставалось делать коту? Только обречённо ответить:
— Мя.
Бурштейн ехал на свою встречу, почти не нарушая правил, и мысленно беседовал с Борисом (ударение на о): «Ну, голодранец рыжий, нет больше моих сил! Надо с тобой что-то делать. Уж очень ты, блин, активный. Вредный котяра. Сколько раз говорил тебе: ссы в песок. Так ты и в песок, и в тапки! Одним словом, Борис (ударение на о) Джонсон. Вот все друзья говорят кастрируй его, и все наладится, будете жить душа в душу…»
Рука сама потянулась к телефону, и Игорь Моисеевич набрал номер ветеринара.
Надо сказать, что Бурштейн уже не первый раз звонил по этому номеру, ведь решение охолостить кота вызревало в нём долго. Действительно, все говорили, что, лишившись бубенцов, кот вернётся на путь закона и порядка, а тапки навсегда станут для него запретной территорией. Но чисто по-мужски Игорю Моисеевичу было чертовски совестно лишать кота того, что, собственно, и делает его котом, а не муркой. Тяжёлый выбор, не дай бог никому.
Ветеринар, увидев на экране телефона входящий вызов, первым делом подумал: «Достал этот Бурштейн, звонит уже две недели подряд! Доктор, а ему не будет больно?.. А он будет помнить, что у него половая жизнь была?.. И прочую чушь несет. Ведь это просто кот! Так и сказал ему в последний раз. Ничего ваш котик не почувствует. А вообще почитайте в интернете! И фамилия еще блин!..»
Но трубку всё же взял:
— Здравствуйте, Бурштейн. Вы наконец решились?
— Э… Добрый день, доктор! Ну, как бы, я ему ультиматум поставил.
— Коту?!
— Да. Если он ещё раз обоссыт мне обувь, то его яйца в ваших руках!
— Хм, звучит странно…
— В общем, велика вероятность, что сегодня вечером я его экстренно к вам привезу.
— А это уже звучит конкретней, Бурштейн. Я вас понял. Привозите. Цену вы помните.
— Да уж помню. Незабываемая цена. Золотые бубенцы России, — едко ответил Бурштейн и дал отбой.
Рубикон был перейдён.
Вечером Игорь Моисеевич вошел в свою квартиру тихо и решительно, как, наверное, входили когда-то инквизиторы в дома ведьм. Предстояло выяснить, подписал себе приговор Борис (ударение на о) или разум победил.
Включив свет в прихожей, Бурштейн склонился над обувью, оставленной утром.
Осторожно потрогал тапки. Надо же, сухо…
Ещё осторожнее протестировал ботинки. Сухо!
— Ну, можешь же, когда захочешь! — обрадовался Бурштейн.
Перспектива кастрировать кота отодвинулась в неясные глубины, и словно камень с плеч свалился.
Борис (ударение на о) сидел в дверях зала и с интересом наблюдал за действиями и восторгами хозяина.
«Как мало человеку надо, — думал кот, — сухая обувь, и он уже на седьмом небе от счастья…»
Бурштейн в сухих тапках прошёл на кухню, дал коту селёдки, налил свежей воды, и оставив его пировать, отправился на любимый диван пощелкать телеканалы. Борис (ударение на о) приступил к трапезе.
— СУ-У-У-УКА!!! — раздался рёв Бурштейна из зала. — Говнюк ты рыжий!!! Диван обоссал!!!..
«Ну, а чего ты хотел? — подумал кот. — Про диван уговора не было».
…Борис (ударение на о) лежал в ванной, придавленный мордой к кафелю, и старался проглотить недопроглоченный кусок селёдки. Игорь Моисеевич прижимал кота возле лотка с песком и мысленно считал до десяти. Гнев — штука лишняя. Месть — блюдо, которое подают холодным. Поэтому Бурштейн сосчитал ещё раз, уже до двадцати.
— Итак, — произнёс он почти с буддийским спокойствием. — Ты прав, мой шерстяной брат. Уговора про диван не было. Поэтому вот тебе самая последняя редакция нашего соглашения.
Кота подняло и ткнуло в лоток.
— Это твой лоток с песком, — пояснил очевидное Бурштейн. — Ты сюда ссышь и срёшь. Сюда и только сюда. Если ты хоть каплю уронишь мимо вот этого замечательного прямоугольника, хоть капелюшку малую, блин, ты уронишь… Раз, два, три… — Тут Игорь Моисеевич снова посчитал до десяти и вынул морду кота из песка. — Так вот, если не в лоток, то тебе капец. Полный гендерный капец. Мя?
— Мяу.
В тот судьбоносный вечер Бурштейн отложил дело кастрации в долгий ящик и даже решил выпускать кота на улицу. А то ведь так можно с кем угодно, не нравятся, скажут, что Бурштейн не любит великих и постоянно пиво пьет, давай его кастрируем!
И поначалу Борис (ударение на о) стал прогуливаться по округе, немного конфликтовать с соседскими котами и ссать в тапки через день. Переговоры короче!
Однако договор человека и кота просуществовал недолго..
Продолжение — следует!..
Они стояли в коридоре друг напротив друга и не мигая смотрели друг другу в глаза, как два ковбоя, которые вот-вот выхватят пистолеты и… И ничего не происходило, потому что один из них был рыжим котом, а второй — Игорем Моисеевичем Бурштейном, который только что обул тапок, и тапок этот оказался сырым.
Квартира Бурштейна наполнилась гневным криком хозяина:
— Козлина, ты опять нассал мне в тапки?!.. Прибью!!!
Кот Борис (ударение на о) даже ухом не повёл.
«Чего орёшь? — мысленно ответил он Бурштейну. — Будто с чем-то новым столкнулся. Я всегда так делал. И делаю. И буду делать. В тапки.»
Игорь Моисеевич с нечеловеческим проворством сделал два шага к коту, поймал его за шкирку и поднял на уровень своих глаз. Борис (ударение на о) даже испугаться не успел, хотя стоило бы.
— Слушай сюда, хрен мурчащий, — прорычал Бурштейн. — Я тебя не раз предупреждал, не ссы в тапки. Предупреждал?
— Мя, — коротко согласился кот.
— Но ты, скунс помойный, решил, что я шуточки шучу. А я не шучу. — Бурштейн слегка потряс кота в воздухе, чтобы лучше дошло. — Вот тебе последнее и ни фига не китайское предупреждение. Ещё раз ты мне испортишь тапки, и карачун тебе как коту. Усёк?
— Мя, — сдавленно подтвердил кот.
Ну, или Игорю Моисеевичу показалось, что подтвердил.
— Ладно, пойдём, жрать тебе дам, — примирительно пробормотал Бурштейн и вернул кота на пол…
Позже, наевшись селёдки, Борис (ударение на о) сел на подоконник и, глядя на Игоря Моисеевича, валяющегося на диване и тыкающего кнопки пульта управления телеком, задумался:
«Я такой, какой есть. Ну нравится мне ссать в тапки, и точка! Чего он от меня хочет? Я же кот, делаю что хочу. И ссу везде, не только в тапки. Примотался тоже… А я — личность! И имею право на самовыражение. Дай волю этим людишкам, так они что еще нам запретят? Мяукать? А как выражать собственное мнение? И вообще, стоило один раз уснуть покрепче, и этот меня уже на помойку потащил! Не верю я ему, надо быть осторожней… Сбежать, что ли? Один раз, правда, я убегал, но очень уж хотелось жрать, а так фиг бы вернулся… Убегу, точно убегу. Кормит меня все время этой сырой селедкой! Достал. Может, я «Вискас» хочу. Хоть бы и с курочкой. Или как в анекдоте. Новый «Вискас» со вкусом черешни. Пусть ваш котяра офигеет от удивления!..»
Здесь кот фыркнул так громко, что Бурштейн на него посмотрел, но потом снова уставился в экран телека.
«Ишь, зыркает, — продолжил думать Борис (с ударением на о). — Точно надо держать с ним ухо востро. И вообще люди туго соображают. Я ему изнамекался уже: приведи в дом хоть какую-нибудь кошку! Скучно ведь. Жру да сплю, вон совсем растолстел!.. Хоть я и люблю Бурштейна, но так больше не могу. Не… мо… гу... Ни кошки, ни еды нормальной! Правда, вот гладит меня, да, но постоянно треплется, сволочь, по телефону или в телек пялится, нет бы в мячик со мной поиграть! Но лучше бы кошку привёл. Нет, я точно сегодня ночью нассу ему в тапки, или, раз он туфли не спрятал, то в них!.. Мяу!»
Но Бурштейн этого решительного «мяу» не услышал, потому что уже вовсю храпел под шум телевизора. А утром его ждал сюрприз. Прямо в туфлях.
— Ну, хорошо… Хорошо… — почти спокойно сказал Игорь Моисеевич, сидя в коридоре на пуфике и направив на Бориса (ударение на о) лопатку для обуви, будто это меч, а не лопатка. — Я сейчас помою ноги, надену свежие носки и найду старые ботинки. Да, я, скорее всего, опоздаю на деловую встречу. Возможно, из-за этого даже потеряю некоторые деньги. Но… ладно, в этот раз ты как бы и не виноват. Я вчера плохо сформулировал. Уточним формулировку. Ты. Никогда. Больше. Не. Будешь. Гадить. В. Любую. Мою. Обувь. Ни в тапки, ни в туфли, а если я коньки оставлю, то даже и в коньки. Иначе придёт к тебе лютая, но быстрая расплата. Ты меня понял?
— Мя, — на всякий случай ответил кот.
Очень уж хозяин взбешён был. А ему нельзя так волноваться.
Перед уходом Игорь Моисеевич выставил в прихожей новые тапки и пару ботинок. Борис (ударение на о) смотрел на этот ритуал, а Бурштейн смотрел на Бориса.
Поймав кота, хозяин поднял его на вытянутых руках, как Симбу в мультфильме «Король-лев», над тапками и ботинками, и торжественно изрёк:
— Если вечером я обнаружу, что ты осквернил эту священную обувь своей вонючей мочой, то я из тебя Мурку сделаю.
Что оставалось делать коту? Только обречённо ответить:
— Мя.
Бурштейн ехал на свою встречу, почти не нарушая правил, и мысленно беседовал с Борисом (ударение на о): «Ну, голодранец рыжий, нет больше моих сил! Надо с тобой что-то делать. Уж очень ты, блин, активный. Вредный котяра. Сколько раз говорил тебе: ссы в песок. Так ты и в песок, и в тапки! Одним словом, Борис (ударение на о) Джонсон. Вот все друзья говорят кастрируй его, и все наладится, будете жить душа в душу…»
Рука сама потянулась к телефону, и Игорь Моисеевич набрал номер ветеринара.
Надо сказать, что Бурштейн уже не первый раз звонил по этому номеру, ведь решение охолостить кота вызревало в нём долго. Действительно, все говорили, что, лишившись бубенцов, кот вернётся на путь закона и порядка, а тапки навсегда станут для него запретной территорией. Но чисто по-мужски Игорю Моисеевичу было чертовски совестно лишать кота того, что, собственно, и делает его котом, а не муркой. Тяжёлый выбор, не дай бог никому.
Ветеринар, увидев на экране телефона входящий вызов, первым делом подумал: «Достал этот Бурштейн, звонит уже две недели подряд! Доктор, а ему не будет больно?.. А он будет помнить, что у него половая жизнь была?.. И прочую чушь несет. Ведь это просто кот! Так и сказал ему в последний раз. Ничего ваш котик не почувствует. А вообще почитайте в интернете! И фамилия еще блин!..»
Но трубку всё же взял:
— Здравствуйте, Бурштейн. Вы наконец решились?
— Э… Добрый день, доктор! Ну, как бы, я ему ультиматум поставил.
— Коту?!
— Да. Если он ещё раз обоссыт мне обувь, то его яйца в ваших руках!
— Хм, звучит странно…
— В общем, велика вероятность, что сегодня вечером я его экстренно к вам привезу.
— А это уже звучит конкретней, Бурштейн. Я вас понял. Привозите. Цену вы помните.
— Да уж помню. Незабываемая цена. Золотые бубенцы России, — едко ответил Бурштейн и дал отбой.
Рубикон был перейдён.
Вечером Игорь Моисеевич вошел в свою квартиру тихо и решительно, как, наверное, входили когда-то инквизиторы в дома ведьм. Предстояло выяснить, подписал себе приговор Борис (ударение на о) или разум победил.
Включив свет в прихожей, Бурштейн склонился над обувью, оставленной утром.
Осторожно потрогал тапки. Надо же, сухо…
Ещё осторожнее протестировал ботинки. Сухо!
— Ну, можешь же, когда захочешь! — обрадовался Бурштейн.
Перспектива кастрировать кота отодвинулась в неясные глубины, и словно камень с плеч свалился.
Борис (ударение на о) сидел в дверях зала и с интересом наблюдал за действиями и восторгами хозяина.
«Как мало человеку надо, — думал кот, — сухая обувь, и он уже на седьмом небе от счастья…»
Бурштейн в сухих тапках прошёл на кухню, дал коту селёдки, налил свежей воды, и оставив его пировать, отправился на любимый диван пощелкать телеканалы. Борис (ударение на о) приступил к трапезе.
— СУ-У-У-УКА!!! — раздался рёв Бурштейна из зала. — Говнюк ты рыжий!!! Диван обоссал!!!..
«Ну, а чего ты хотел? — подумал кот. — Про диван уговора не было».
…Борис (ударение на о) лежал в ванной, придавленный мордой к кафелю, и старался проглотить недопроглоченный кусок селёдки. Игорь Моисеевич прижимал кота возле лотка с песком и мысленно считал до десяти. Гнев — штука лишняя. Месть — блюдо, которое подают холодным. Поэтому Бурштейн сосчитал ещё раз, уже до двадцати.
— Итак, — произнёс он почти с буддийским спокойствием. — Ты прав, мой шерстяной брат. Уговора про диван не было. Поэтому вот тебе самая последняя редакция нашего соглашения.
Кота подняло и ткнуло в лоток.
— Это твой лоток с песком, — пояснил очевидное Бурштейн. — Ты сюда ссышь и срёшь. Сюда и только сюда. Если ты хоть каплю уронишь мимо вот этого замечательного прямоугольника, хоть капелюшку малую, блин, ты уронишь… Раз, два, три… — Тут Игорь Моисеевич снова посчитал до десяти и вынул морду кота из песка. — Так вот, если не в лоток, то тебе капец. Полный гендерный капец. Мя?
— Мяу.
В тот судьбоносный вечер Бурштейн отложил дело кастрации в долгий ящик и даже решил выпускать кота на улицу. А то ведь так можно с кем угодно, не нравятся, скажут, что Бурштейн не любит великих и постоянно пиво пьет, давай его кастрируем!
И поначалу Борис (ударение на о) стал прогуливаться по округе, немного конфликтовать с соседскими котами и ссать в тапки через день. Переговоры короче!
Однако договор человека и кота просуществовал недолго..
Продолжение — следует!..
-
Все сообщения в теме
- Модератор
- #1,935
-
Все сообщения в теме
- Модератор
- #1,940
Создайте учетную запись или войдите в систему, чтобы комментировать
Вы должны быть участником, чтобы видеть весь контент и оставлять комментарии
Создать аккаунт
Создайте учетную запись в нашем сообществе. Это просто!
Авторизоваться
У вас уже есть учетная запись? Войдите в систему здесь.