- Местное время
- 21:31
- Регистрация
- 21 Мар 2018
- Сообщения
- 29,767
- Репутация
- 445
- Уровень
- 1
- Награды
- 14
- Местоположение
- дикий берег Кошколя
- Пол
- Мужской
Из Приказа Народного комиссариата внутренних дел СССР от 27 августа 1941 года
Совершенно секретно
О мероприятиях по проведению операции по переселению немцев из Республики немцев Поволжья, Саратовской и Сталинградской областей
Осенью 1941 года по соответствующему приказу Наркомата обороны из Красной Армии демобилизовали и отправили к родным на спецпоселение всех служивших в армии немцев. К 1945 году на учете спецпоселения состояло 33 625 демобилизованных немцев. Из них - 1 609 офицеров, 2 492 сержанта и 27724 рядовых. Большая часть из них попали в 1942-1943 гг. в трудовую армию.
По роду занятий немцев: рабочие - 330 883 человека, колхозники - 213 544 человека, единоличники -207 человек, служащие- 33 536 человек, учащиеся (видимо не в школах) - 8 413 человек, неработающие - 9 040 человек, домохозяйки -32 826 человек, престарелые и иждивенцы - 27 215 человек, прочие - 21 464 человека. Инвалиды составили 14 552 человека, а пенсионеры лишь 1 286 человек.
По образованию: высшее имели - 5 862 человека, среднее - 34 405 человек, низшее - 574 987 человек, а неграмотными были 76 713 человек.
Членов ВКП (б) среди немцев 2 407 человек, а кандидатов в ВКП (б) - 455 человек. Членов ВЛКСМ - 5 788 человек. Переход из кандидатов в члены ВКП (б) для немцев сразу после депортации был запрещен, равно как и принятие в комсомол. Некоторые немцы успели послужить в Красной Армии: офицерами - 1 608 человек, сержантами - 4 280 человек, рядовыми - 27 706 человек. В плену побывали 2 761 человек, а за границей находились 117 657 человек. Были когда-либо осуждены 35 610 человек. Членами семей немцев, находившимися вместе с ними на спецпоселении (чаще всего это жены) состояли 9 216 русских, 2 721 украинцев и так далее.
Добавлено через 4 минуты
Воспоминания очевидца депортации 1941 года Антропова Александра Михайловича,
жителя села Сосновки(Сусанненталя).
Из воспоминаний Штраух Каролины Ивановны
Добавлено через 57 секунд
Депортация из Энгельса (глазами восьмилетнего очевидца).
Роман Ридль
Добавлено через 4 минуты
Воспоминания о депортации.
Высылка поволжских немцев в Сибирь
Сталин:
"В мире ни у кого не должно существовать каких-либо оснований для того, чтобы заявлять о том, что я никогда не одерживал побед над немцами!"
Добавлено через 6 минут
Переселению подлежали все без исключения немцы, как жители городов, так и сельских местностей, в том числе члены ВКП/б/ и ВЛКСМ. Руководство по переселению возлагалось на НКВД СССР.
Переселение проводили целыми колхозами в следующие края и области:
Красноярский край- 75 000 чел.,
Алтайский край - 95 000,
Омская область - 85 000,
Новосибирская область - 100 000,
Казахская ССР - 125 000.
Добавлено через 4 минуты
К концу 1941 г. в Сибирь и Казахстан из европейской части СССР было переселено свыше 800 тыс. советских немцев. Все они влачили жалкое существование и находились на грани жизни и смерти. Отчаяние могло толкнуть их на любой шаг. По мнению центрального руководства НКВД, основанному на докладах с мест, ситуация с немцами-переселенцами достигла такой степени остроты и напряжённости, стала столь взрывоопасной, что обычными превентивными арестами положение спасти было нельзя, необходимы были радикальные меры. Такой мерой стал призыв всего трудоспособного немецкого населения в так называемую «Трудовую армию». Мобилизация советских немцев на «трудовой фронт» решала сразу две проблемы. Ликвидировалась социальная напряжённость в местах скопления депортированных немцев и пополнялся контингент системы принудительного трудового использования.
Совершенно секретно
О мероприятиях по проведению операции по переселению немцев из Республики немцев Поволжья, Саратовской и Сталинградской областей
Во исполнение постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) о переселении немцев из Республики Немцев Поволжья и Саратовской области осуществить следующие мероприятия: командировать на место оперативную группу НКВД СССР во главе с заместителем Наркома внутренних дел СССР Серовым; ответственность за подготовку и проведение операции возложить на оперативные группы в составе: в Республике Немцев Поволжья - начальника ст. майора госбезопасности тов. Наседкина, наркома внутренних дел Республики Немцев Поволжья майора г. б. Губина, начальника отдела СПУ капитана г. б. Ильина и начальника отдела транспортного управления капитана г. б. Потапова, в Саратовской области - заместителя начальника КРУ ст. майора г. б. Райхмана, начальника Саратовского УНКВД ст. лейтенанта г. б. Викторова, заместителя начальника СПУ капитана г. б. Дроздецкого.
Ответственным лицам организовать участковые тройки по проведению операции, которую осуществить с 3 по 20 сентября 1941 года по прилагаемой инструкции.
Для проведения операции командировать; в республику Немцев Поволжья -1 200 сотрудников НКВД, 2 000 работников милиции, 7 350 красноармейцев во главе с комбригом Кривенко; в Саратовскую область - 250 сотрудников НКВД, 1 000 работников милиции, 2 300 красноармейцев под командованием полковника Воробейкова.
...Координация всей работы по переселению, перевозкам и расселению - на группе в составе Чернышева - заместителя наркома внутренних дел, Федотова -начальника КРУ, Синегубова - начальника транспортною управления.
Л. Берия
Осенью 1941 года по соответствующему приказу Наркомата обороны из Красной Армии демобилизовали и отправили к родным на спецпоселение всех служивших в армии немцев. К 1945 году на учете спецпоселения состояло 33 625 демобилизованных немцев. Из них - 1 609 офицеров, 2 492 сержанта и 27724 рядовых. Большая часть из них попали в 1942-1943 гг. в трудовую армию.
По роду занятий немцев: рабочие - 330 883 человека, колхозники - 213 544 человека, единоличники -207 человек, служащие- 33 536 человек, учащиеся (видимо не в школах) - 8 413 человек, неработающие - 9 040 человек, домохозяйки -32 826 человек, престарелые и иждивенцы - 27 215 человек, прочие - 21 464 человека. Инвалиды составили 14 552 человека, а пенсионеры лишь 1 286 человек.
По образованию: высшее имели - 5 862 человека, среднее - 34 405 человек, низшее - 574 987 человек, а неграмотными были 76 713 человек.
Членов ВКП (б) среди немцев 2 407 человек, а кандидатов в ВКП (б) - 455 человек. Членов ВЛКСМ - 5 788 человек. Переход из кандидатов в члены ВКП (б) для немцев сразу после депортации был запрещен, равно как и принятие в комсомол. Некоторые немцы успели послужить в Красной Армии: офицерами - 1 608 человек, сержантами - 4 280 человек, рядовыми - 27 706 человек. В плену побывали 2 761 человек, а за границей находились 117 657 человек. Были когда-либо осуждены 35 610 человек. Членами семей немцев, находившимися вместе с ними на спецпоселении (чаще всего это жены) состояли 9 216 русских, 2 721 украинцев и так далее.
Добавлено через 4 минуты
Воспоминания очевидца депортации 1941 года Антропова Александра Михайловича,
жителя села Сосновки(Сусанненталя).
В 1941 году я окончил 7 классов Унтервальдской средней школы. 22 июня 1941 года началась
Великая отечественная война. 6 июня 1941 года мы проводили отца в Красную армию. В начале августа мы получили письмо, что он находится на формирование в запасном полку.
Рано утром 28 августа я пошел к речке за водой и увидел с переправы к пристани Воскресенск (первая переправа приходила к 6 утра), шли пассажиры и среди них был военный. И я узнал своего отца.
Я спросил его: - Что случилось?
Отец, мне и говорит: - Меня вызвали в штаб, вручили запечатанный пакет, и сказали срочно вылетай в Унтервальден, по прибытии я должен был доложить местным властям, что прибыл в их распоряжение и передать пакет.
К вечеру 28 августа 1941 года пристал пароход к нашему берегу и выгрузилось военное подразделение (численностью около 100 человек). Красноармейцы разместились в школе. Вечером этого дня молодежь как обычно пошла в наш районный скверик, там была танцплощадка, играла музыка, в бильярдной играли в бильярд, шахматы и шашки. Около 10 часов появился наш военрук и стал собирать учеников старших классов. Собрал около 30 человек и повел во второе школьное здание. Там были работники нашей милиции и командиры военного подразделения.
Начальник милиции объявил нам, что мы должны составить списки жителей сел нашего района согласно домовых книг, которые были доставлены из сельских советов. Я составлял списки семей из степного села. Семьи были большие от 7 до 11 человек. Списки я написал к 9 часам утра 29 августа. Меня отпустили домой, и я пошел спать на сеновал. Около двух часов дня меня разбудила моя сестра Нина сказала мне, что бы я вставал, и что нас выселяют. Газеты доставили самолетом Ан-2, в газете был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о переселении немцев, живущих в республики немцев поволжья (АССР Н.П.) в районы Сибири, Казахстана, Алтайского края. После получения газеты с указом, началось обсуждение указа, люди высказывали свое мнение. Очень много вызывало сомнение и несогласие с тем, что было указано «По достоверным данным полученным военными властями, среди немецкого населения находятся тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах заселенными немцами Поволжья. Немцы, проживающие в Поволжье о таком большом количестве диверсантов Советским Властям не сообщали, следовательно, немецкое население проживающее в районах Поволжья скрывает в своей среде врагов Советской власти». Поэтому Президиум верховного Совета СССР признал необходимость переселить все немецкое население в районы Новосибирской, Омской областей, Алтайского края, Казахстана и другие соседние местности. Переселенные должны были наделены землей, и чтобы им была оказана государственная помощь по устройству в новых районах.
Ознакомившись с указом люди, были в шоке. Стало всем ясно появление военного подразделения, почему в срочном порядке мы ученики составляли списки немецких семей. Задача моего отца была присутствовать при передачи дел Советским властям. Он хорошо знал немецкий язык и работал с 1940 года инструктором РК ВКП (б). А 1938-1939 работал начальником райконторы связи (почты) и знал по сути весь Унтервальдский район. На следующий день председатель сельского совета Сосновки и председатель колхоза созвали сход граждан и обсудили с народом что нужно подготовить для переселения.
Председателем сельского совета с. Сосновки была женщина, она получила от районных властей указание, что нужно делать. Председатель сельского совета объявила гражданам:
1. Граждане должны быть готовы к переселению ко 2 сентября 1941 года.
2. Каждая семья должна взять груза до 1 тонны весом.
3. Все вещи должны быть упакованы в мягкой таре (тюки).
4. Разрешается брать на семью один сундук (ящик) в котором можно сложить кухонную посуду и другую хозяйственную утварь весом не более 70 килограммов.
5. У кого есть зерно можно сдать на хлебоприемный пункт и получить квитанцию, по прибытию на новое место поселения государство согласно квитанции возвращает зерно и скот.
Но таких в с. Сосновка было несколько семей, которые успели сдать скот и зерно. Председатель объявил, что бригада занятая посевом озимой ржи должны за два дня посеять оставшиеся семена и оставить технику на бригадном станке.
3 сентября 1941 года через посыльных председатель сельского совета сообщила, что все граждане должны к 11 часам перед своим домом выносить вещи. Вывоз груза начнется к 12 часам на берегу Волги.
3 сентября 1941 года в сельском совете разместилась новая власть, председатель от воинского подразделения (пожилой мужчина и два красноармейца). В Сосновке остались две семьи Басурины – 6 человек и Антроповы.
3. 09.41года все село было перевезено на берег Волги, и началась погрузка вещей переселяемых на баржу. Около 17 часов, главный на барже объявил через громкоговоритель: - «Прошу всех распрощаться с провожатыми и пройти на баржу, через 30 минут отплываем!».
Какой здесь начался галдежь. Женщины начали кричать, что у нас в поле около 10 человек заканчивают сев озимых. Срочно за ними отправили людей и их привезли с поля. Отплытие баржи задерживалось на два часа. Вот так в короткие сроки было выселено население села. В селе кроме наших двух семей было несколько семей беженцев. Село осталось пустое, скот бродил по улицам, коровы ревут их некому было доить, собаки выли многие были на привязи. Сентябрь был жаркий, воды нет, корма нет. Я с Виктором Басуриным ходил по всем дворам, отвязывали собак, калитки открывали и привязывали, чтобы ветром не закрывались. В общем, было жутко в селе без жителей.
Райцентр Унтервальден (с. Подлесное) село, его жителей увезли 20 сентября 1941 года. В Сосновку первые жители приехали из Георгиевки Духовницкого района 23 человека во главе старшего Варламов П.Ф., Попов В.Ф. и еще мужчина и с ним 20 женщин которые приняли скот. Их главная работа была доить скот. Организованно первые переселенцы прибыли 3 октября 1941 года из Старобельского района Ворошиловоградской области Украины. Прнивезли их на сельскую площадь их них половину оставили в Унтервальдене (Подлесное), а остальную половину заселили в село Кинд (Баскатовка) в колхоз «Путь к социализму».
На следующий день тоесть 4 октября 1941 года приехали жители которые заселились в село Ремлер (Михайловка). Так постепенно заселились земли бывшей республики немцев Поволжья. Крупное заселение освободившийся земли происходило в 1942 году и в последующие годы из Пензенской и Ульяновской области и из разных районов Саратовской области.
Великая отечественная война. 6 июня 1941 года мы проводили отца в Красную армию. В начале августа мы получили письмо, что он находится на формирование в запасном полку.
Рано утром 28 августа я пошел к речке за водой и увидел с переправы к пристани Воскресенск (первая переправа приходила к 6 утра), шли пассажиры и среди них был военный. И я узнал своего отца.
Я спросил его: - Что случилось?
Отец, мне и говорит: - Меня вызвали в штаб, вручили запечатанный пакет, и сказали срочно вылетай в Унтервальден, по прибытии я должен был доложить местным властям, что прибыл в их распоряжение и передать пакет.
К вечеру 28 августа 1941 года пристал пароход к нашему берегу и выгрузилось военное подразделение (численностью около 100 человек). Красноармейцы разместились в школе. Вечером этого дня молодежь как обычно пошла в наш районный скверик, там была танцплощадка, играла музыка, в бильярдной играли в бильярд, шахматы и шашки. Около 10 часов появился наш военрук и стал собирать учеников старших классов. Собрал около 30 человек и повел во второе школьное здание. Там были работники нашей милиции и командиры военного подразделения.
Начальник милиции объявил нам, что мы должны составить списки жителей сел нашего района согласно домовых книг, которые были доставлены из сельских советов. Я составлял списки семей из степного села. Семьи были большие от 7 до 11 человек. Списки я написал к 9 часам утра 29 августа. Меня отпустили домой, и я пошел спать на сеновал. Около двух часов дня меня разбудила моя сестра Нина сказала мне, что бы я вставал, и что нас выселяют. Газеты доставили самолетом Ан-2, в газете был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о переселении немцев, живущих в республики немцев поволжья (АССР Н.П.) в районы Сибири, Казахстана, Алтайского края. После получения газеты с указом, началось обсуждение указа, люди высказывали свое мнение. Очень много вызывало сомнение и несогласие с тем, что было указано «По достоверным данным полученным военными властями, среди немецкого населения находятся тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах заселенными немцами Поволжья. Немцы, проживающие в Поволжье о таком большом количестве диверсантов Советским Властям не сообщали, следовательно, немецкое население проживающее в районах Поволжья скрывает в своей среде врагов Советской власти». Поэтому Президиум верховного Совета СССР признал необходимость переселить все немецкое население в районы Новосибирской, Омской областей, Алтайского края, Казахстана и другие соседние местности. Переселенные должны были наделены землей, и чтобы им была оказана государственная помощь по устройству в новых районах.
Ознакомившись с указом люди, были в шоке. Стало всем ясно появление военного подразделения, почему в срочном порядке мы ученики составляли списки немецких семей. Задача моего отца была присутствовать при передачи дел Советским властям. Он хорошо знал немецкий язык и работал с 1940 года инструктором РК ВКП (б). А 1938-1939 работал начальником райконторы связи (почты) и знал по сути весь Унтервальдский район. На следующий день председатель сельского совета Сосновки и председатель колхоза созвали сход граждан и обсудили с народом что нужно подготовить для переселения.
Председателем сельского совета с. Сосновки была женщина, она получила от районных властей указание, что нужно делать. Председатель сельского совета объявила гражданам:
1. Граждане должны быть готовы к переселению ко 2 сентября 1941 года.
2. Каждая семья должна взять груза до 1 тонны весом.
3. Все вещи должны быть упакованы в мягкой таре (тюки).
4. Разрешается брать на семью один сундук (ящик) в котором можно сложить кухонную посуду и другую хозяйственную утварь весом не более 70 килограммов.
5. У кого есть зерно можно сдать на хлебоприемный пункт и получить квитанцию, по прибытию на новое место поселения государство согласно квитанции возвращает зерно и скот.
Но таких в с. Сосновка было несколько семей, которые успели сдать скот и зерно. Председатель объявил, что бригада занятая посевом озимой ржи должны за два дня посеять оставшиеся семена и оставить технику на бригадном станке.
3 сентября 1941 года через посыльных председатель сельского совета сообщила, что все граждане должны к 11 часам перед своим домом выносить вещи. Вывоз груза начнется к 12 часам на берегу Волги.
3 сентября 1941 года в сельском совете разместилась новая власть, председатель от воинского подразделения (пожилой мужчина и два красноармейца). В Сосновке остались две семьи Басурины – 6 человек и Антроповы.
3. 09.41года все село было перевезено на берег Волги, и началась погрузка вещей переселяемых на баржу. Около 17 часов, главный на барже объявил через громкоговоритель: - «Прошу всех распрощаться с провожатыми и пройти на баржу, через 30 минут отплываем!».
Какой здесь начался галдежь. Женщины начали кричать, что у нас в поле около 10 человек заканчивают сев озимых. Срочно за ними отправили людей и их привезли с поля. Отплытие баржи задерживалось на два часа. Вот так в короткие сроки было выселено население села. В селе кроме наших двух семей было несколько семей беженцев. Село осталось пустое, скот бродил по улицам, коровы ревут их некому было доить, собаки выли многие были на привязи. Сентябрь был жаркий, воды нет, корма нет. Я с Виктором Басуриным ходил по всем дворам, отвязывали собак, калитки открывали и привязывали, чтобы ветром не закрывались. В общем, было жутко в селе без жителей.
Райцентр Унтервальден (с. Подлесное) село, его жителей увезли 20 сентября 1941 года. В Сосновку первые жители приехали из Георгиевки Духовницкого района 23 человека во главе старшего Варламов П.Ф., Попов В.Ф. и еще мужчина и с ним 20 женщин которые приняли скот. Их главная работа была доить скот. Организованно первые переселенцы прибыли 3 октября 1941 года из Старобельского района Ворошиловоградской области Украины. Прнивезли их на сельскую площадь их них половину оставили в Унтервальдене (Подлесное), а остальную половину заселили в село Кинд (Баскатовка) в колхоз «Путь к социализму».
На следующий день тоесть 4 октября 1941 года приехали жители которые заселились в село Ремлер (Михайловка). Так постепенно заселились земли бывшей республики немцев Поволжья. Крупное заселение освободившийся земли происходило в 1942 году и в последующие годы из Пензенской и Ульяновской области и из разных районов Саратовской области.
Из воспоминаний Штраух Каролины Ивановны
Собирали мы помидоры в поле, их выросло в тот год целое море: большие, сладкие, мясистые, красивые как игрушки. Погода стояла солнечная и, не смотря на конец лета, даже жаркая. Женщины разбрелись, по полю только косынки белые виднелись.
Вдруг видим: председатель колхоза скачет к нам на лошади галопом. Все встревожились - никогда он так лошадей не гонял. Подъехал, а на нем лица нет. Перевел дух, с трудом выдавил из себя: Плохая весть.… Всех немцев выселяют, в газете напечатано. Кончайте работу, идите домой, начинайте готовиться…. Председатель к другим бригадам ускакал, а мы никак не можем прийти в себя. Шли домой – всю дорогу плакали, пришли в село – там тоже рев стоит. От волнения все мечутся, не знают, что делать, ищут, с кем переговорить, посоветоваться.
В тот же день в селе появились военные. Они ходили по домам, сверяли списки. Сказали о том, сколько чего можно взять с собой, словом столько могли унести , а это примерно 40 кг.
3 сентября мужчин от 14 до 65 лет большим обозом под надзором вооруженных людей переправили к железной дороге.
Женщины дети и старики с собранными вещами ждали своей участи еще 7 мучительных дней. Ночью страшно выли собаки – плакали по хозяевам. Мы тоже плакали, убитые горем и полною неизвестностью впереди. В одночасье все стали нищими и бездомными. Оставалось все: дома, мебель, сады, полные созревших яблок и груш, засаженные огороды, зерно, которое совсем недавно выдали за выработанные в колхозе трудодни. Коров согнали на колхозную ферму, но и колхозных коров некому стало доить.
На станцию, куда нас привезли, уже находилось множество немцев. Через 3 дня подали большой состав из «телячьих» вагонов. Кроме кусочка соломы в них ничего не было. Тем не менее, в каждый затолкали не менее 40 человек – даже сидеть не хватало места. Нас везли целый месяц, рассказывает Каролина. И мучили не летним зноем, а холодом зауральской осени и почти полным отсутствием продовольствия. Домашние припасы давно кончились, а того, что выдали, в дорогу хватило всего на неделю. Каждый день на остановках хоронили умерших от болезней и голода. Редкие «подкормки» в пути держали еще живых на грани голодной смерти. Но вот наш эшелон достиг станции Тайнча, Кокчетавский район Северо – Казахстанской области. Поскольку Кокчетавский район уже принял несколько тысяч депортированных немцев, то украинцы стали для него обузой.
Кругом степь и небольшая деревушка, люди думали, что получат жилье, но кроме общего барака ничего не было. По середине барака стояла железная печь – буржуйка. Каждый молча оглядывал свое новое жилище. Спустя час пришел мужчина, он пристально и с горечью осмотрел всех и сказал:
Недалеко от барака есть солома, наберите ее в мешки и на соломе можно спать. Зиму как – ни будь, перезимуете. Больше вас некуда поселить. А то скоро начнутся дожди, со снегом и солома начнет гнить. Спустя неделю начались сильные морозы до 40 градусов. Снега наметало столько, что приходилось делать тоннель до колодца. Работали женщины на верблюдах которых никогда не видели. Утопая в снегу, прибирались они по полям в поисках смерзшейся пшеницы. Возвращались за темно. Подвозили на верблюдах сено, солому к фермам, где зимовали коровы. В основном на ферме работали казашки. Женщины – немки выполняли самую тяжелую работу.
Вдруг видим: председатель колхоза скачет к нам на лошади галопом. Все встревожились - никогда он так лошадей не гонял. Подъехал, а на нем лица нет. Перевел дух, с трудом выдавил из себя: Плохая весть.… Всех немцев выселяют, в газете напечатано. Кончайте работу, идите домой, начинайте готовиться…. Председатель к другим бригадам ускакал, а мы никак не можем прийти в себя. Шли домой – всю дорогу плакали, пришли в село – там тоже рев стоит. От волнения все мечутся, не знают, что делать, ищут, с кем переговорить, посоветоваться.
В тот же день в селе появились военные. Они ходили по домам, сверяли списки. Сказали о том, сколько чего можно взять с собой, словом столько могли унести , а это примерно 40 кг.
3 сентября мужчин от 14 до 65 лет большим обозом под надзором вооруженных людей переправили к железной дороге.
Женщины дети и старики с собранными вещами ждали своей участи еще 7 мучительных дней. Ночью страшно выли собаки – плакали по хозяевам. Мы тоже плакали, убитые горем и полною неизвестностью впереди. В одночасье все стали нищими и бездомными. Оставалось все: дома, мебель, сады, полные созревших яблок и груш, засаженные огороды, зерно, которое совсем недавно выдали за выработанные в колхозе трудодни. Коров согнали на колхозную ферму, но и колхозных коров некому стало доить.
На станцию, куда нас привезли, уже находилось множество немцев. Через 3 дня подали большой состав из «телячьих» вагонов. Кроме кусочка соломы в них ничего не было. Тем не менее, в каждый затолкали не менее 40 человек – даже сидеть не хватало места. Нас везли целый месяц, рассказывает Каролина. И мучили не летним зноем, а холодом зауральской осени и почти полным отсутствием продовольствия. Домашние припасы давно кончились, а того, что выдали, в дорогу хватило всего на неделю. Каждый день на остановках хоронили умерших от болезней и голода. Редкие «подкормки» в пути держали еще живых на грани голодной смерти. Но вот наш эшелон достиг станции Тайнча, Кокчетавский район Северо – Казахстанской области. Поскольку Кокчетавский район уже принял несколько тысяч депортированных немцев, то украинцы стали для него обузой.
Кругом степь и небольшая деревушка, люди думали, что получат жилье, но кроме общего барака ничего не было. По середине барака стояла железная печь – буржуйка. Каждый молча оглядывал свое новое жилище. Спустя час пришел мужчина, он пристально и с горечью осмотрел всех и сказал:
Недалеко от барака есть солома, наберите ее в мешки и на соломе можно спать. Зиму как – ни будь, перезимуете. Больше вас некуда поселить. А то скоро начнутся дожди, со снегом и солома начнет гнить. Спустя неделю начались сильные морозы до 40 градусов. Снега наметало столько, что приходилось делать тоннель до колодца. Работали женщины на верблюдах которых никогда не видели. Утопая в снегу, прибирались они по полям в поисках смерзшейся пшеницы. Возвращались за темно. Подвозили на верблюдах сено, солому к фермам, где зимовали коровы. В основном на ферме работали казашки. Женщины – немки выполняли самую тяжелую работу.
Добавлено через 57 секунд
Депортация из Энгельса (глазами восьмилетнего очевидца).
Роман Ридль
"Вспоминаю, как отец, показывая кому-то журнал с репортажем о приезде в Москву какого-то германского министра, с облегчением сказал:
- Ну вот, войны с Германией не будет!
Но он, как и многие, ошибся - война началась.
В первые дни войны по радио передавались обращения к народу, были тревожные сообщения о бомбёжках, постоянно звучали боевые марши и громкие песни. Но на нашей городской окраине мало что изменилось. Только иногда объявлялись учебные воздушные тревоги, нас стали учить пользоваться противогазом и курсантов лётчиков в лётной школе почему-то сменили молоденькие матросы.
В эти дни родители заканчивали строительство нашего дома. Въехали мы в него года два назад. Он был недостроен, и все два года продолжалась стройка (отец многое делал сам).
Дом получился небольшим, но нарядным. Он стоял на цокольном кирпичном фундаменте, наружные его стены были покрыты свежим тёсом. Его украшали красная черепичная крыша и яркие оконные ставни.
Стоя на стремянке, отец заканчивал красить ставни, когда с газетой в руках подошла мама и вслух прочитал ему указ о выселении немцев из поволжской республики. Дослушав маму, отец медленно спустился со стремянки. Таким потерянным я его не видел.
На другой день началась непонятная для меня суета. Соседи выносили из дома отданные им посуду, мебель, какие-то вещи. Кто-то уводил со двора корову-симменталку Милку, кто-то, гремя цепью, тащил упирающегося Полкана, нашу большую белую собаку.
К вечеру к нам во двор пришёл худой усталый человек в полувоенной форме, переписал нас и сообщил время завтрашней погрузки в эшелон.
На другой день нас на подводах привезли на станцию, и вскоре мы грузились в эшелон, состоящий их пустых товарных вагонов. Народу было много, но погрузка прошла организованно, с немецкой деловитостью. В одном из таких "телячьих" вагонов расположились мы и ещё несколько семей с детьми.
Погрузка в вагоны, наконец, закончилась, какие-то военные проверили нас по списку и эшелон тронулся.
Везли нас окружным путём, через Среднюю Азию. Первые дни мимо проходила сухая осенняя степь, потом появились участки песчаной пустыни. Через пару дней на горизонте показалсь голубые горы с белыми шапками, стала появляться зелень садов, поля с незнакомыми нам растениями.
Пропуская встречные поезда, эшелон часто останавливался на разъездах. На коротких остановках выходить из вагонов не разрешалось - за этим бдительно следила охрана, вагон которой был прицеплен к нашему эшелону. Но иногда эшелон останавливался надолго. Наш состав окружали солдаты, и все высыпали из вагонов. Люди разминались, собирались в кучки, спрашивали друг друга о новостях, но что происходило в стране и на фронте никто не знал. Семьи собирались на земле кружком и, если попадалось топливо (сухие стебли перекати-поля, старая доска, щепки), разводили костерки, что-нибудь варили.
Засидевшись в душных вагонах, дети затевали беготню, с любопытством разглядывали солдат с винтовками, тёмнолицых узбеков, бродивших в стороне ишаков и верблюдов.
От долгой езды в товарных вагонах все устали. Стояла жара, постоянно возникали трудности с едой, водой. У взрослых было, конечно, много проблем, о которых я могу теперь только догадываться. А для меня это было интересным приключением, самым ярким впечатлением от которого были высокие, с белыми вершинами горы да смуглые до черноты узбеки в цветастых халатах.
По Сибири дорога стала более скучной - эшелон двигался днём и ночью, долгих стоянок уже не было.
К концу второй недели наш эшелон стал укорачиваться - на некоторых разъездах и небольших станциях от него стали отцеплять по одному, по два вагона. Людей из вагонов развозили потом по ближним и дальним окрестным деревням.
Как-то утром мы обнаружили, что наш вагон стоит в тупике на какой-то станции, а эшелон ушёл. Потом мы узнали, что находимся в Красноярском крае и наш вагон стоит на железнодорожной станции Боготол.
Вскоре к нашему вагону, одиноко стоявшему в стороне от вокзала, подъехали подводы, мы погрузились, и возницы-женщины направили наш обоз по дороге, ведуще в сторону от станции.
К концу дня мы добрались до деревни Аскаровка, за которой начиналась настоящая тайга..."
- Ну вот, войны с Германией не будет!
Но он, как и многие, ошибся - война началась.
В первые дни войны по радио передавались обращения к народу, были тревожные сообщения о бомбёжках, постоянно звучали боевые марши и громкие песни. Но на нашей городской окраине мало что изменилось. Только иногда объявлялись учебные воздушные тревоги, нас стали учить пользоваться противогазом и курсантов лётчиков в лётной школе почему-то сменили молоденькие матросы.
В эти дни родители заканчивали строительство нашего дома. Въехали мы в него года два назад. Он был недостроен, и все два года продолжалась стройка (отец многое делал сам).
Дом получился небольшим, но нарядным. Он стоял на цокольном кирпичном фундаменте, наружные его стены были покрыты свежим тёсом. Его украшали красная черепичная крыша и яркие оконные ставни.
Стоя на стремянке, отец заканчивал красить ставни, когда с газетой в руках подошла мама и вслух прочитал ему указ о выселении немцев из поволжской республики. Дослушав маму, отец медленно спустился со стремянки. Таким потерянным я его не видел.
На другой день началась непонятная для меня суета. Соседи выносили из дома отданные им посуду, мебель, какие-то вещи. Кто-то уводил со двора корову-симменталку Милку, кто-то, гремя цепью, тащил упирающегося Полкана, нашу большую белую собаку.
К вечеру к нам во двор пришёл худой усталый человек в полувоенной форме, переписал нас и сообщил время завтрашней погрузки в эшелон.
На другой день нас на подводах привезли на станцию, и вскоре мы грузились в эшелон, состоящий их пустых товарных вагонов. Народу было много, но погрузка прошла организованно, с немецкой деловитостью. В одном из таких "телячьих" вагонов расположились мы и ещё несколько семей с детьми.
Погрузка в вагоны, наконец, закончилась, какие-то военные проверили нас по списку и эшелон тронулся.
Везли нас окружным путём, через Среднюю Азию. Первые дни мимо проходила сухая осенняя степь, потом появились участки песчаной пустыни. Через пару дней на горизонте показалсь голубые горы с белыми шапками, стала появляться зелень садов, поля с незнакомыми нам растениями.
Пропуская встречные поезда, эшелон часто останавливался на разъездах. На коротких остановках выходить из вагонов не разрешалось - за этим бдительно следила охрана, вагон которой был прицеплен к нашему эшелону. Но иногда эшелон останавливался надолго. Наш состав окружали солдаты, и все высыпали из вагонов. Люди разминались, собирались в кучки, спрашивали друг друга о новостях, но что происходило в стране и на фронте никто не знал. Семьи собирались на земле кружком и, если попадалось топливо (сухие стебли перекати-поля, старая доска, щепки), разводили костерки, что-нибудь варили.
Засидевшись в душных вагонах, дети затевали беготню, с любопытством разглядывали солдат с винтовками, тёмнолицых узбеков, бродивших в стороне ишаков и верблюдов.
От долгой езды в товарных вагонах все устали. Стояла жара, постоянно возникали трудности с едой, водой. У взрослых было, конечно, много проблем, о которых я могу теперь только догадываться. А для меня это было интересным приключением, самым ярким впечатлением от которого были высокие, с белыми вершинами горы да смуглые до черноты узбеки в цветастых халатах.
По Сибири дорога стала более скучной - эшелон двигался днём и ночью, долгих стоянок уже не было.
К концу второй недели наш эшелон стал укорачиваться - на некоторых разъездах и небольших станциях от него стали отцеплять по одному, по два вагона. Людей из вагонов развозили потом по ближним и дальним окрестным деревням.
Как-то утром мы обнаружили, что наш вагон стоит в тупике на какой-то станции, а эшелон ушёл. Потом мы узнали, что находимся в Красноярском крае и наш вагон стоит на железнодорожной станции Боготол.
Вскоре к нашему вагону, одиноко стоявшему в стороне от вокзала, подъехали подводы, мы погрузились, и возницы-женщины направили наш обоз по дороге, ведуще в сторону от станции.
К концу дня мы добрались до деревни Аскаровка, за которой начиналась настоящая тайга..."
Добавлено через 4 минуты
Воспоминания о депортации.
"...В нашем селе, как уже было сказано выше, проживает четвертая часть немцев. Это все люди пенсионного возраста, во время выселения им было 12-15 лет, но время не стерло из их памяти тех трагических дней сентября 1941 года.
Депортация носила тотальный характер, то есть переселению подвергалось все без исключения немецкое население СССР, жившее западнее Урала. Мы выяснили, что почти все репрессированные немцы нашего села проживали в Саратовской области, Бельцирском районе, селе Антон.
«У нас было богатое село - вспоминает Фохт Мария Кондратьевна, - дома были из кирпича и камня, почти у каждого был яблоневый сад, а некоторые даже имели виноградники. К тому же каждая семья держала хозяйство».
Указ от 28 августа 1941 года перевернул жизнь целого народа и каждого отдельно. «Нам дали несколько дней на сборы, разрешили с собой взять мешок муки и картошки. Все остальное приказано было оставить, все это имущество было описано и составлены акты, мы думали, что это все нам вернется». (Из воспоминаний Гардта Вальдемара Фридриховича.)
Куда и зачем их выселяли не знал никто, вернутся или нет тоже. Немногие смогли в столь короткий срок продать хозяйство, чтобы были деньги на дорогу. Им объяснили, что во избежание лишних кровопролитий, они должны уехать.
«Подошли грузовые машины, и мы стали грузиться. Мы запирали дома, спускали с цепей собак и выпускали кошек, чтобы хоть они могли спастись. Ведь мы думали, что нас везут топить, а скот, который уже шел с поля, подходил к берегу Волги и кричал, коровам надо было доиться» (из воспоминаний Шнайдер Иоганеса Иоганесовича).
Вот так бросая все, покидая свои дома, забирая детей, они уезжали. Погреба были полны солений, картошка стояла не выкопанная, колхозные поля ломились от зерна, но тем, кто издал Указ, не было до этого дела.
«Нас погрузили на эшелоны, в так называемые «телятники», на полу была лишь солома. Продуктов нам не выдавали, хотя ходили слухи о том, что нам положено было питание. Иногда, когда были остановки, нам разрешали выходить, но только под конвоем» (из воспоминаний Мецгер Арнольда Генриховича).
Так 16 сентября эти люди, которые были обвинены в шпионаже и диверсиях, отправились в путь, который длился 18 суток, и 4 октября они прибыли в Козульку. Сибирь их встретила холодом и грязью.
«В Козульке нас ждали «покупатели», которые нас разбирали и увозили по разным деревням. Кто попал в Балахтон, кто в Шадрино, в Осиновку, Николаевку, Карачаговку. За нами приезжали в основном женщины, ведь мужчины были на фронте, а каждому хозяйству нужны были рабочие руки» (из воспоминаний Мецгер Арнольда Андреевича).
Как уже говорилось во второй главе, местные власти были не готовы принять такое количество людей. Всех прибывших размещали на подселение, хотя руководством страны предусматривалось наделение немцев землей, но ничего подобного не происходило.
«Нас поселили в амбаре, а в семье было детей только 13 человек» (из воспоминаний Гейнц Ирины Александровны).
«Когда мы приехали в Балахтон, нас поселили просто под крышу, где внутри была печь. Мы ее затопили и облепили, как мухи, чтобы хоть как-то согреться. И только на второй день нам выделили барак» (из воспоминаний Шнайдер Иоганеса Иоганесовича).
Местные жители приняли их настороженно. Решающую роль в выборе такой реакции сыграла их национальность. Они воспринимали их как фашистов и мало кто знал, что немцы проживали на территории страны с конца 18 века. Но было немало случаев, когда местные оказывали им помощь.
«Соседская бабушка, бывало, сварит мелкую картошку и бросит нам ее в окно» (из воспоминаний Мецгер Арнольда Андреевича).
«При расселении нас отправили в Шадрино. Семья, в которую нас поселили, уже нас ждала, на столе стоял самовар и была для нас истоплена баня» (из воспоминаний Гардт Альмы Фридриховны).
Шло время, люди обживались. Немецкий народ отличается необычайным трудолюбием, аккуратностью, наверное, именно это помогло им выжить.. Женщины немки вязали вещи для местного населения: кофты с узором, ажурные шали, цветные варежки, вышивки - все это именно они привнесли в нашу жизнь.
«Мы выменивали свои вещи на продукты, но в основном мы вязали, шили для людей, а за это нам давали молоко, картошку, сало» (из воспоминаний всех).
«Мы жили рядом с семьей Гардт Фридриха Михайловича, за всю нашу соседскую жизнь я не слышала ни одного бранного слова. Это были люди необычайного трудолюбия. А тому, как они готовили, мог позавидовать даже самый искусный повар. Кребли, хворост, бисквитные торты - этому всему мы научились у них» (из воспоминаний местной жительницы Рудаковой Анны Петровны).
«Нам было трудно выжить, но мы не отчаивались. Мы ходили собирать мерзлую картошку, мыли ее, терли и пекли лепешки. Осенью на колхозных полях собирали колоски, попадало нам за них, но надо было жить» (из воспоминаний Верфель Эммилии Фридриховны).
Желание жить, осознание того, что на руках малые дети, надежды на возвращение - все это помогло выжить. Многие немцы не спешили обустраиваться на новых местах, они считали, что после войны смогут вернуться на прежнее место жительства.
При депортации почти 50% составляли дети, не достигшие 16-летия, среди них были такие, которые на родине успели закончить 4-5 классов, здесь же обучение было продолжить невозможно по причине незнания русского языка и из-за тяжелых материальных условий.
«На родине я закончила 4 класса, была отличницей, а здесь я не ходила ни одного дня в школу, я не знала русского языка и надо мной все смеялись» (из воспоминаний Фохт Марии Кондратьевны).
Депортация носила тотальный характер, то есть переселению подвергалось все без исключения немецкое население СССР, жившее западнее Урала. Мы выяснили, что почти все репрессированные немцы нашего села проживали в Саратовской области, Бельцирском районе, селе Антон.
«У нас было богатое село - вспоминает Фохт Мария Кондратьевна, - дома были из кирпича и камня, почти у каждого был яблоневый сад, а некоторые даже имели виноградники. К тому же каждая семья держала хозяйство».
Указ от 28 августа 1941 года перевернул жизнь целого народа и каждого отдельно. «Нам дали несколько дней на сборы, разрешили с собой взять мешок муки и картошки. Все остальное приказано было оставить, все это имущество было описано и составлены акты, мы думали, что это все нам вернется». (Из воспоминаний Гардта Вальдемара Фридриховича.)
Куда и зачем их выселяли не знал никто, вернутся или нет тоже. Немногие смогли в столь короткий срок продать хозяйство, чтобы были деньги на дорогу. Им объяснили, что во избежание лишних кровопролитий, они должны уехать.
«Подошли грузовые машины, и мы стали грузиться. Мы запирали дома, спускали с цепей собак и выпускали кошек, чтобы хоть они могли спастись. Ведь мы думали, что нас везут топить, а скот, который уже шел с поля, подходил к берегу Волги и кричал, коровам надо было доиться» (из воспоминаний Шнайдер Иоганеса Иоганесовича).
Вот так бросая все, покидая свои дома, забирая детей, они уезжали. Погреба были полны солений, картошка стояла не выкопанная, колхозные поля ломились от зерна, но тем, кто издал Указ, не было до этого дела.
«Нас погрузили на эшелоны, в так называемые «телятники», на полу была лишь солома. Продуктов нам не выдавали, хотя ходили слухи о том, что нам положено было питание. Иногда, когда были остановки, нам разрешали выходить, но только под конвоем» (из воспоминаний Мецгер Арнольда Генриховича).
Так 16 сентября эти люди, которые были обвинены в шпионаже и диверсиях, отправились в путь, который длился 18 суток, и 4 октября они прибыли в Козульку. Сибирь их встретила холодом и грязью.
«В Козульке нас ждали «покупатели», которые нас разбирали и увозили по разным деревням. Кто попал в Балахтон, кто в Шадрино, в Осиновку, Николаевку, Карачаговку. За нами приезжали в основном женщины, ведь мужчины были на фронте, а каждому хозяйству нужны были рабочие руки» (из воспоминаний Мецгер Арнольда Андреевича).
Как уже говорилось во второй главе, местные власти были не готовы принять такое количество людей. Всех прибывших размещали на подселение, хотя руководством страны предусматривалось наделение немцев землей, но ничего подобного не происходило.
«Нас поселили в амбаре, а в семье было детей только 13 человек» (из воспоминаний Гейнц Ирины Александровны).
«Когда мы приехали в Балахтон, нас поселили просто под крышу, где внутри была печь. Мы ее затопили и облепили, как мухи, чтобы хоть как-то согреться. И только на второй день нам выделили барак» (из воспоминаний Шнайдер Иоганеса Иоганесовича).
Местные жители приняли их настороженно. Решающую роль в выборе такой реакции сыграла их национальность. Они воспринимали их как фашистов и мало кто знал, что немцы проживали на территории страны с конца 18 века. Но было немало случаев, когда местные оказывали им помощь.
«Соседская бабушка, бывало, сварит мелкую картошку и бросит нам ее в окно» (из воспоминаний Мецгер Арнольда Андреевича).
«При расселении нас отправили в Шадрино. Семья, в которую нас поселили, уже нас ждала, на столе стоял самовар и была для нас истоплена баня» (из воспоминаний Гардт Альмы Фридриховны).
Шло время, люди обживались. Немецкий народ отличается необычайным трудолюбием, аккуратностью, наверное, именно это помогло им выжить.. Женщины немки вязали вещи для местного населения: кофты с узором, ажурные шали, цветные варежки, вышивки - все это именно они привнесли в нашу жизнь.
«Мы выменивали свои вещи на продукты, но в основном мы вязали, шили для людей, а за это нам давали молоко, картошку, сало» (из воспоминаний всех).
«Мы жили рядом с семьей Гардт Фридриха Михайловича, за всю нашу соседскую жизнь я не слышала ни одного бранного слова. Это были люди необычайного трудолюбия. А тому, как они готовили, мог позавидовать даже самый искусный повар. Кребли, хворост, бисквитные торты - этому всему мы научились у них» (из воспоминаний местной жительницы Рудаковой Анны Петровны).
«Нам было трудно выжить, но мы не отчаивались. Мы ходили собирать мерзлую картошку, мыли ее, терли и пекли лепешки. Осенью на колхозных полях собирали колоски, попадало нам за них, но надо было жить» (из воспоминаний Верфель Эммилии Фридриховны).
Желание жить, осознание того, что на руках малые дети, надежды на возвращение - все это помогло выжить. Многие немцы не спешили обустраиваться на новых местах, они считали, что после войны смогут вернуться на прежнее место жительства.
При депортации почти 50% составляли дети, не достигшие 16-летия, среди них были такие, которые на родине успели закончить 4-5 классов, здесь же обучение было продолжить невозможно по причине незнания русского языка и из-за тяжелых материальных условий.
«На родине я закончила 4 класса, была отличницей, а здесь я не ходила ни одного дня в школу, я не знала русского языка и надо мной все смеялись» (из воспоминаний Фохт Марии Кондратьевны).
Высылка поволжских немцев в Сибирь
Сталин:
"В мире ни у кого не должно существовать каких-либо оснований для того, чтобы заявлять о том, что я никогда не одерживал побед над немцами!"
Добавлено через 6 минут
Переселению подлежали все без исключения немцы, как жители городов, так и сельских местностей, в том числе члены ВКП/б/ и ВЛКСМ. Руководство по переселению возлагалось на НКВД СССР.
Переселение проводили целыми колхозами в следующие края и области:
Красноярский край- 75 000 чел.,
Алтайский край - 95 000,
Омская область - 85 000,
Новосибирская область - 100 000,
Казахская ССР - 125 000.
Добавлено через 4 минуты
К концу 1941 г. в Сибирь и Казахстан из европейской части СССР было переселено свыше 800 тыс. советских немцев. Все они влачили жалкое существование и находились на грани жизни и смерти. Отчаяние могло толкнуть их на любой шаг. По мнению центрального руководства НКВД, основанному на докладах с мест, ситуация с немцами-переселенцами достигла такой степени остроты и напряжённости, стала столь взрывоопасной, что обычными превентивными арестами положение спасти было нельзя, необходимы были радикальные меры. Такой мерой стал призыв всего трудоспособного немецкого населения в так называемую «Трудовую армию». Мобилизация советских немцев на «трудовой фронт» решала сразу две проблемы. Ликвидировалась социальная напряжённость в местах скопления депортированных немцев и пополнялся контингент системы принудительного трудового использования.