a
Сотворив человека,
Бог укрылся за своей же спиной.
Земля его рук была единственной, однако существовали
и другие миры все еще необитаемых воспоминаний.
Этот человек был один среди одиноких вещей. Он расточал себя,
создавая новые камни и деревья,
и не находил такой темноты, в которой свет мог бы пустить свои корни.
Губы его не знали любви,
сердцевина зрачка оставалась слепой,
и глухая тоска умеряла инстинктивное желание
начинать день, ощущая кожей жизнь других людей.
Забвение кружилось среди птиц медленной смертью.
Компас крылатых песен ведет к началу всех слов,
и если ламии с их неосязаемыми позвонками отложат свои личинки
в складках папируса, из них когда-нибудь зародятся драконы
и сирены.
Но описание царства жизни не создает жизни
без крупицы пыльной соли
на чистом листе. Без
небесного рангоута над волнами,
разбившего свой голос
о скалы безмолвия
и голода
(запоздалое забвение смерти).
В этот первый день прилива и отлива
Бог вылепил из глины фигуру,
которую он до того увидел во сне,
и поместил ее на свой престол, чтобы он не пустовал.
А потом он спустился на землю,
вышедшую из его рук.
b
Пихты. Тюлени. Снег.
Что это за место, в котором находился Бог,
а все вокруг лежало в белом безмолвии,
словно облака, оставшиеся
где-то вдали?
Волны назывались Атлантидой,
однако человек не мог произнести это слово
без того, чтобы не ощутить
тайного холода рыб. Острых шипов
в венах. И казалось, что рифы его зубов
покрыты мхом.
Что это за место, в котором нет бога,
а человек идет по его следам?
c
Человек нарекает сущее действием веры:
он решился произнести имя морей,
и тотчас все покрыла буйная зелень,
пальмы взмыли в небо,
и память об Атлантиде умчалась на дальние скалы.
Дымный столб веры вознесен милосердием
от истока воды и до последнего стока ее.
Омовение этого мира
не коснулось еще его губ.
Он молчит о том, что хотел бы сказать,
потому что еще никогда не любил.
e
Сумеет ли этот бог узнать о том,
что свет напоминает его глазам?
Древняя жажда,
рыбья луна в окружении странствующих облаков,
оставивших давно позабытое царство,
и слова, громыхающие непрестанно, как обвал
непрочной земли, не принесут утешения -
только то, что пронзит его кости
вопреки его собственной крови:
Вавилонская башня
отринутого
слепым человеческим облаком
черной ночью этого мира.
Забвение сокрушает
человека и его память.
h
А еще одну смерть не упоминает никто.
(Назвать бы нежностью
эту погоню за плачем, изрывшим морщинами тело,
назвать бы, беззвучно, предельным отсутствием
это ощущение вечного взмаха крыльев в наших руках,
эти жабры Бога,
который не может дышать
на земле.)
Смерть - это когда на глазах
или живых губах не запечатлен ни один поцелуй.
n
За спиной у Бога рождаются дети.
Рядом с мужчиной - женщины.
Рыбий рот у него
и птичьи глаза.
Ну а музыка берет свое начало в снах
влюбленных, когда они засыпают,
обняв друг друга.
r
Бог все время размышляет о людях,
созидающих друг друга
своей любовью.
И не чувствует себя - Богом.
Все, что он создал, оказалось призрачным.
Так
могло бы
ощутить себя
разбитое
зеркало.
u
Когда Бог поверит в то, что он - Бог,
он перестанет быть человеком.
j
Эфемерное
бытие бога -
вечное
мгновение
человека.
При ударе в бок
в его глазах
прорастают две розы,
и стынут в крови
крики стервятников,
почуявших близость поживы.
Бог живет, чтобы родиться среди людей,
чтобы они, глядя на его
изъязвленное тело,
видели красные цветы
и отгоняли птиц
на последнем рубеже его жизни.
А другие люди, с коршуном на плече,
не поверят в цветы, потому что на небе
не будет солнца.
Да озарит их ночная тьма!
Подобно цветам,
человек расточает свой запах,
когда умирает.
c
Посвящается Антонио Порчья
Слезы польются рекой
у того, кому случилось заглянуть в глаза
этого Бога,
в бескрайнее море безвестных
воспоминаний.
Множатся скорби его, затмевая собою
тех, кто предался жалкой телесной любви
и под покровом ночной молитвы
скрылся от гнева
и грозы.
А они посылают своего бога к проклятому дьяволу,
чтобы распять его множество раз.
Для человека крест -
это форма обнимающего его
любимого существа.
Бог удостоверяет этот факт
и смеется.
y
Чтобы доказать свое несуществование,
Бог стал человеком.
И пробудил в человеке стремление к свету.
Он погасил свой огонь, возжегши другую лампаду
среди одиночества, снов и неизбывной тоски.
Повернули назад следы на снегу Атлантиды.
Он вернулся сюда с пустыми кулаками, чтобы
охранять то, что в них было раньше:
зарождающийся
проблеск
его голоса
на земле.
Одному лишь Богу дано сохранить чистоту.
Луис Армента Мальпика
Сотворив человека,
Бог укрылся за своей же спиной.
Земля его рук была единственной, однако существовали
и другие миры все еще необитаемых воспоминаний.
Этот человек был один среди одиноких вещей. Он расточал себя,
создавая новые камни и деревья,
и не находил такой темноты, в которой свет мог бы пустить свои корни.
Губы его не знали любви,
сердцевина зрачка оставалась слепой,
и глухая тоска умеряла инстинктивное желание
начинать день, ощущая кожей жизнь других людей.
Забвение кружилось среди птиц медленной смертью.
Компас крылатых песен ведет к началу всех слов,
и если ламии с их неосязаемыми позвонками отложат свои личинки
в складках папируса, из них когда-нибудь зародятся драконы
и сирены.
Но описание царства жизни не создает жизни
без крупицы пыльной соли
на чистом листе. Без
небесного рангоута над волнами,
разбившего свой голос
о скалы безмолвия
и голода
(запоздалое забвение смерти).
В этот первый день прилива и отлива
Бог вылепил из глины фигуру,
которую он до того увидел во сне,
и поместил ее на свой престол, чтобы он не пустовал.
А потом он спустился на землю,
вышедшую из его рук.
b
Пихты. Тюлени. Снег.
Что это за место, в котором находился Бог,
а все вокруг лежало в белом безмолвии,
словно облака, оставшиеся
где-то вдали?
Волны назывались Атлантидой,
однако человек не мог произнести это слово
без того, чтобы не ощутить
тайного холода рыб. Острых шипов
в венах. И казалось, что рифы его зубов
покрыты мхом.
Что это за место, в котором нет бога,
а человек идет по его следам?
c
Человек нарекает сущее действием веры:
он решился произнести имя морей,
и тотчас все покрыла буйная зелень,
пальмы взмыли в небо,
и память об Атлантиде умчалась на дальние скалы.
Дымный столб веры вознесен милосердием
от истока воды и до последнего стока ее.
Омовение этого мира
не коснулось еще его губ.
Он молчит о том, что хотел бы сказать,
потому что еще никогда не любил.
e
Сумеет ли этот бог узнать о том,
что свет напоминает его глазам?
Древняя жажда,
рыбья луна в окружении странствующих облаков,
оставивших давно позабытое царство,
и слова, громыхающие непрестанно, как обвал
непрочной земли, не принесут утешения -
только то, что пронзит его кости
вопреки его собственной крови:
Вавилонская башня
отринутого
слепым человеческим облаком
черной ночью этого мира.
Забвение сокрушает
человека и его память.
h
А еще одну смерть не упоминает никто.
(Назвать бы нежностью
эту погоню за плачем, изрывшим морщинами тело,
назвать бы, беззвучно, предельным отсутствием
это ощущение вечного взмаха крыльев в наших руках,
эти жабры Бога,
который не может дышать
на земле.)
Смерть - это когда на глазах
или живых губах не запечатлен ни один поцелуй.
n
За спиной у Бога рождаются дети.
Рядом с мужчиной - женщины.
Рыбий рот у него
и птичьи глаза.
Ну а музыка берет свое начало в снах
влюбленных, когда они засыпают,
обняв друг друга.
r
Бог все время размышляет о людях,
созидающих друг друга
своей любовью.
И не чувствует себя - Богом.
Все, что он создал, оказалось призрачным.
Так
могло бы
ощутить себя
разбитое
зеркало.
u
Когда Бог поверит в то, что он - Бог,
он перестанет быть человеком.
j
Эфемерное
бытие бога -
вечное
мгновение
человека.
При ударе в бок
в его глазах
прорастают две розы,
и стынут в крови
крики стервятников,
почуявших близость поживы.
Бог живет, чтобы родиться среди людей,
чтобы они, глядя на его
изъязвленное тело,
видели красные цветы
и отгоняли птиц
на последнем рубеже его жизни.
А другие люди, с коршуном на плече,
не поверят в цветы, потому что на небе
не будет солнца.
Да озарит их ночная тьма!
Подобно цветам,
человек расточает свой запах,
когда умирает.
c
Посвящается Антонио Порчья
Слезы польются рекой
у того, кому случилось заглянуть в глаза
этого Бога,
в бескрайнее море безвестных
воспоминаний.
Множатся скорби его, затмевая собою
тех, кто предался жалкой телесной любви
и под покровом ночной молитвы
скрылся от гнева
и грозы.
А они посылают своего бога к проклятому дьяволу,
чтобы распять его множество раз.
Для человека крест -
это форма обнимающего его
любимого существа.
Бог удостоверяет этот факт
и смеется.
y
Чтобы доказать свое несуществование,
Бог стал человеком.
И пробудил в человеке стремление к свету.
Он погасил свой огонь, возжегши другую лампаду
среди одиночества, снов и неизбывной тоски.
Повернули назад следы на снегу Атлантиды.
Он вернулся сюда с пустыми кулаками, чтобы
охранять то, что в них было раньше:
зарождающийся
проблеск
его голоса
на земле.
Одному лишь Богу дано сохранить чистоту.
Луис Армента Мальпика
