пиз...(писать стихи и переводы) не мешки таскать)
а если серьезно, то тебе спасибо!
Мои переводы
- Автор темы alex алекс
- Дата начала
а если серьезно, то тебе спасибо!
- Местное время
- 02:23
- Регистрация
- 27 Авг 2019
- Сообщения
- 3,383
- Репутация
- 195
- Награды
- 1
- Местоположение
- Москва
- Пол
- Мужской
@Гордон Шамуэй, да что там, Альф! ты человек деликатный, не скажешь прямо. а я скажу! Гея люблю и он меня простит, но вот эта басня (а накануне еще одна, ту я в итоге вообще бросил переводить) лишена какого то логического очертания в принципе! славное начало, оно меня и подкупило, но потом такая аморфная субстанция, ни натянутого нерва, ни какого то неожиданного поворота, ни сколь угодно мало мальского ну вот никакого вообще посыла!!! просто старуха злится на весь свет и на своих котов, а коты жалеют, как и она что всю жизнь живут вместе. я пытался последним четверостишием, каюсь, я его придумал, как то разукрасить, не знаю, не знаю...
упс это я про следующую басню тебе ответил.
упс это я про следующую басню тебе ответил.
давно не переводил песни...
есть прекрасное фаду Дульче Понтеш "песня моря"
у неё несколько переложений, я выбрал Сару Брайтман с её "Гаремом"
переводить фаду сложно. потому что не ритм здесь главное, надо попасть в эмоцию. непросто и с текстом, как подать этот оксюморон мужского гарема, чтоб не пошло и не банально. как получилось? смотрите и слушайте...
жар песков, ветер, страсть
встать, не упасть
как?
всем смыслам вопреки,
сюжетам, правилам,
сладок твой плен
шел за моим сердцем
в мой гарем
пой про любовь, в ней моя душа
пусть мечтой, водой в миражах
скрыл песок страсть тайных снов
сердца пусты без тайных слов
Восток немногословен,
но цветист,
только ты успел
шел за моим сердцем
в мой гарем
пой про любовь, в ней моя душа
пусть мечтой, водой в миражах
время идёт, сквозь пальцы песок
мне не войти в эту реку
другую
только снится Восток
где ты смог, ты смел
шел за моим сердцем
в мой гарем
пой про любовь, в ней моя душа
пусть мечтой, водой в миражах...
есть прекрасное фаду Дульче Понтеш "песня моря"
у неё несколько переложений, я выбрал Сару Брайтман с её "Гаремом"
переводить фаду сложно. потому что не ритм здесь главное, надо попасть в эмоцию. непросто и с текстом, как подать этот оксюморон мужского гарема, чтоб не пошло и не банально. как получилось? смотрите и слушайте...
жар песков, ветер, страсть
встать, не упасть
как?
всем смыслам вопреки,
сюжетам, правилам,
сладок твой плен
шел за моим сердцем
в мой гарем
пой про любовь, в ней моя душа
пусть мечтой, водой в миражах
скрыл песок страсть тайных снов
сердца пусты без тайных слов
Восток немногословен,
но цветист,
только ты успел
шел за моим сердцем
в мой гарем
пой про любовь, в ней моя душа
пусть мечтой, водой в миражах
время идёт, сквозь пальцы песок
мне не войти в эту реку
другую
только снится Восток
где ты смог, ты смел
шел за моим сердцем
в мой гарем
пой про любовь, в ней моя душа
пусть мечтой, водой в миражах...
John Gay
The Father and Jupiter
The man to Jove his suit preferred;
He begged a wife. His prayer was heard,
Jove wondered at his bold addressing:
For how precarious is the blessing!
A wife he takes. And now for heirs
Again he worries heaven with prayers.
Jove nods assent. Two hopeful boys
And a fine girl reward his joys.
Now, more solicitous he grew,
And set their future lives in view;
He saw that all respect and duty
Were paid to wealth, to power, and be
y.
'Once more,' he cries, 'accept my prayer;
Make my loved progeny thy care.
Let my first hope, my favourite boy,
All fortune's richest gifts enjoy.
My next with strong ambition fire:
May favour
ch him to aspire;
Till he the step of power ascend,
And courtiers to their idol bend.
With every grace, with every charm,
My daughter's perfect features arm.
If heaven approve, a father's bless'd.'
Jove smiles, and grants his full request.
The first, a miser at the heart,
Studious of every griping art,
Heaps hoards on hoards with anxious pain;
And all his life devotes to gain.
He feels no joy, his cares increase,
He neither wakes nor sleeps in peace;
In fancied want (a wretch complete)
He starves, and yet he dares not eat.
The next to sudden honours grew:
The thriving art of Courts he knew:
He reached the height of power and place;
Then fell, the victim of disgrace.
Bey with early bloom supplies
His daughter's cheek, and points her eyes.
The vain coquette each suit disdains,
And glories in her lover's pains.
With age she fades, each lover flies;
Contemned, forlorn, she pines and dies.
When Jove the father's grief surveyed,
And heard him Heaven and Fate upbraid,
Thus spoke the god: 'By outward show,
Men judge of happiness and woe:
Shall ignorance of good and ill
Dare to direct the eternal will?
Seek virtue; and, of that possess'd,
To Providence resign the rest'
Джон Гей
Родитель и Юпитер
от нас самих зависит много,
да забываем, просим бога
***
«Юпитер!-молвил человек,-
жену пошли мне, чтоб навек!»
послал жену ему Юпитер
«я муж теперь, но не родитель,
а счастлив стану, бог мой, точно
двух сыновей коль дашь и дочку?»
бог выполнил и то и это
конец? нет, басня не об этом
кто виноват, с людьми так стало,
что ни давай, всё будет мало
опять с молитвой наш родитель:
«Юпитер, не вели обидеть,
дай сыну старшему богатство,
другому- чтоб служил при царствах!
один, чтоб накопил добро
алмазы, злато, серебро
второму ж сделай так, о боже,
чтоб кланялись ему вельможи!»
еще просил он небеса:
«пусть дочка-первая краса!»
(наивен муж, кто не обрящет,
что красота в глазах смотрящих)
вздохнул и сделал бог Юпитер,
а как всё вышло, посмотрите:
стал первым скрягою на свете
сын первый, только о монете
мечтал и думал день и ночь
ни есть ни пить уже невмочь
второй успешен был вполне,
служил сначала при дворе
уже и к почестям привык,
да только там полно интриг
и пуст карман, с потухшим взором
оттуда изгнан он с позором
а что же дочь красавица?
все женихи не нравятся!
откажет им, и чья вина
что век свой проведёт одна
всю жизнь так выбирает
и тихо умирает...
сказал старик, от горя белый:
«Юпитер, что же ты наделал!»
и был ответ с небесной дали:
«у счастья, как и у медали,
две стороны,одну ты видел-
то внешний блеск, душа обитель
добра и света! а без сердца
не отворится к счастью дверца!»
***
о, как бы я хотел узнать
кого любить, чего желать...
The Father and Jupiter
The man to Jove his suit preferred;
He begged a wife. His prayer was heard,
Jove wondered at his bold addressing:
For how precarious is the blessing!
A wife he takes. And now for heirs
Again he worries heaven with prayers.
Jove nods assent. Two hopeful boys
And a fine girl reward his joys.
Now, more solicitous he grew,
And set their future lives in view;
He saw that all respect and duty
Were paid to wealth, to power, and be
y.'Once more,' he cries, 'accept my prayer;
Make my loved progeny thy care.
Let my first hope, my favourite boy,
All fortune's richest gifts enjoy.
My next with strong ambition fire:
May favour
ch him to aspire;Till he the step of power ascend,
And courtiers to their idol bend.
With every grace, with every charm,
My daughter's perfect features arm.
If heaven approve, a father's bless'd.'
Jove smiles, and grants his full request.
The first, a miser at the heart,
Studious of every griping art,
Heaps hoards on hoards with anxious pain;
And all his life devotes to gain.
He feels no joy, his cares increase,
He neither wakes nor sleeps in peace;
In fancied want (a wretch complete)
He starves, and yet he dares not eat.
The next to sudden honours grew:
The thriving art of Courts he knew:
He reached the height of power and place;
Then fell, the victim of disgrace.
Be
y with early bloom suppliesHis daughter's cheek, and points her eyes.
The vain coquette each suit disdains,
And glories in her lover's pains.
With age she fades, each lover flies;
Contemned, forlorn, she pines and dies.
When Jove the father's grief surveyed,
And heard him Heaven and Fate upbraid,
Thus spoke the god: 'By outward show,
Men judge of happiness and woe:
Shall ignorance of good and ill
Dare to direct the eternal will?
Seek virtue; and, of that possess'd,
To Providence resign the rest'
Джон Гей
Родитель и Юпитер
от нас самих зависит много,
да забываем, просим бога
***
«Юпитер!-молвил человек,-
жену пошли мне, чтоб навек!»
послал жену ему Юпитер
«я муж теперь, но не родитель,
а счастлив стану, бог мой, точно
двух сыновей коль дашь и дочку?»
бог выполнил и то и это
конец? нет, басня не об этом
кто виноват, с людьми так стало,
что ни давай, всё будет мало
опять с молитвой наш родитель:
«Юпитер, не вели обидеть,
дай сыну старшему богатство,
другому- чтоб служил при царствах!
один, чтоб накопил добро
алмазы, злато, серебро
второму ж сделай так, о боже,
чтоб кланялись ему вельможи!»
еще просил он небеса:
«пусть дочка-первая краса!»
(наивен муж, кто не обрящет,
что красота в глазах смотрящих)
вздохнул и сделал бог Юпитер,
а как всё вышло, посмотрите:
стал первым скрягою на свете
сын первый, только о монете
мечтал и думал день и ночь
ни есть ни пить уже невмочь
второй успешен был вполне,
служил сначала при дворе
уже и к почестям привык,
да только там полно интриг
и пуст карман, с потухшим взором
оттуда изгнан он с позором
а что же дочь красавица?
все женихи не нравятся!
откажет им, и чья вина
что век свой проведёт одна
всю жизнь так выбирает
и тихо умирает...
сказал старик, от горя белый:
«Юпитер, что же ты наделал!»
и был ответ с небесной дали:
«у счастья, как и у медали,
две стороны,одну ты видел-
то внешний блеск, душа обитель
добра и света! а без сердца
не отворится к счастью дверца!»
***
о, как бы я хотел узнать
кого любить, чего желать...
John Gay
The Fox at the Point of Death
A fox, in life's extreme decay,
Weak, sick, and faint, expiring lay;
All appetite had left his maw,
And age disarmed his mumbling jaw.
His numerous race around him stand
To learn their dying sire's command:
He raised his head with whining moan,
And thus was heard the feeble tone:
'Ah, sons! from evil ways depart:
My crimes lie heavy on my heart.
See, see, the murdered geese appear!
Why are those bleeding turkeys here?
Why all around this cackling train,
Who haunt my ears for chicken slain?
The hungry foxes round them stared,
And for the promised feast prepared.
'Where, sir, is all this dainty cheer?
Nor turkey, goose, nor hen is here.
These are the phantoms of your brain,
And your sons lick their lips in vain.'
'O gluttons!' says the drooping sire,
'Restrain inordinate desire.
Your liqu'rish taste you shall deplore,
When peace of conscience is no more.
Does not the hound betray our pace,
And gins and guns destroy our race?
Thieves dread the searching eye of power,
And never feel the quiet hour.
Old age (which few of us shall know)
Now puts a period to my woe.
Would you true happiness attain,
Let honesty your passions rein;
So live in credit and esteem,
And the good name you lost, redeem.'
'The counsel's good,' a fox replies,
'Could we perform what you advise.
Think what our ancestors have done;
A line of thieves from son to son:
To us descends the long disgrace,
And infamy hath marked our race.
Though we, like harmless sheep, should feed,
Honest in thought, in word, and deed;
Whatever henroost is decreased,
We shall be thought to share the feast.
The change shall never be believed,
A lost good name is ne'er retrieved.'
'Nay, then,' replies the feeble fox,
'(But hark! I hear a hen that clocks)
Go, but be moderate in your
;
A chicken too might do me good.'
Джон Гей
Завещание Лиса
однажды Лис,что в жизни той былой,
удачлив, а теперь старик больной
решил, что в час последний он до смерти
наказ оставит своим внукам-детям
открыл беззубую Лис пасть:
«не убивать, не резать и не красть
вас призываю в лисьей стае всех
не совершать преступный страшный грех
кто жизнь прожил ради других убийства,
да разве много в этой жизни смысла?
вот и сейчас, в последние мгновенья
гусей растерзанных и индюков виденья
меня преследуют! » те слушают, кивают
но очевидно, что не понимают:
«мы, голодны (как впрочем и всегда)
где гуси, куры? что за ерунда?
иль из ума старик наш глупый выжил,
во все века своя нам шкура ближе!
лишь разбудил наш зверский аппетит
кто хищнику убийства запретит?»
вздохнул старик: «как трудно же с обжорой
о воздержании вести мне споры!
лису, видать, никак не изменить
хотел я совесть в душах разбудить
не выйдет ничего, хоть плюй вам в очи,
забыли вы, как рвут нас стаи гончих?
не помните как всей деревней дружно
на нас облавой люди шли при ружьях?
как хищников старались извести
до старости - один из десяти!!!
неужто хищнику нельзя на белом свете
иметь почет, скажите же мне, дети?»
Лис молодой Вождю ответил скоро:
«у вора сын растёт, он тоже станет вором,
кому же за добычей не угнаться,
тот падалью привыкнет век питаться
сын у раба что знает? только клетку!
за нас судьбу определяют предки!
одни в веках своё хранили имя,
а мы ж позор наследуем и ныне
и никогда нам не поверят люди
овечками пастись мы мирно ль будем
хоть ниже трав,воды ли будем тише,
любую курицу на нас, конечно, спишут!
кто злостью жил, тот ею и прекрасен»
дождался Лис, когда утихнут страсти:
«сынок, там курочка, послышалось, кудахчет
поймай её, я кушать захотел, удачи!»
***
кто в этой басне может послужить примером?
я не об этом, друг, сейчас про лицемеров...
The Fox at the Point of Death
A fox, in life's extreme decay,
Weak, sick, and faint, expiring lay;
All appetite had left his maw,
And age disarmed his mumbling jaw.
His numerous race around him stand
To learn their dying sire's command:
He raised his head with whining moan,
And thus was heard the feeble tone:
'Ah, sons! from evil ways depart:
My crimes lie heavy on my heart.
See, see, the murdered geese appear!
Why are those bleeding turkeys here?
Why all around this cackling train,
Who haunt my ears for chicken slain?
The hungry foxes round them stared,
And for the promised feast prepared.
'Where, sir, is all this dainty cheer?
Nor turkey, goose, nor hen is here.
These are the phantoms of your brain,
And your sons lick their lips in vain.'
'O gluttons!' says the drooping sire,
'Restrain inordinate desire.
Your liqu'rish taste you shall deplore,
When peace of conscience is no more.
Does not the hound betray our pace,
And gins and guns destroy our race?
Thieves dread the searching eye of power,
And never feel the quiet hour.
Old age (which few of us shall know)
Now puts a period to my woe.
Would you true happiness attain,
Let honesty your passions rein;
So live in credit and esteem,
And the good name you lost, redeem.'
'The counsel's good,' a fox replies,
'Could we perform what you advise.
Think what our ancestors have done;
A line of thieves from son to son:
To us descends the long disgrace,
And infamy hath marked our race.
Though we, like harmless sheep, should feed,
Honest in thought, in word, and deed;
Whatever henroost is decreased,
We shall be thought to share the feast.
The change shall never be believed,
A lost good name is ne'er retrieved.'
'Nay, then,' replies the feeble fox,
'(But hark! I hear a hen that clocks)
Go, but be moderate in your
;A chicken too might do me good.'
Джон Гей
Завещание Лиса
однажды Лис,что в жизни той былой,
удачлив, а теперь старик больной
решил, что в час последний он до смерти
наказ оставит своим внукам-детям
открыл беззубую Лис пасть:
«не убивать, не резать и не красть
вас призываю в лисьей стае всех
не совершать преступный страшный грех
кто жизнь прожил ради других убийства,
да разве много в этой жизни смысла?
вот и сейчас, в последние мгновенья
гусей растерзанных и индюков виденья
меня преследуют! » те слушают, кивают
но очевидно, что не понимают:
«мы, голодны (как впрочем и всегда)
где гуси, куры? что за ерунда?
иль из ума старик наш глупый выжил,
во все века своя нам шкура ближе!
лишь разбудил наш зверский аппетит
кто хищнику убийства запретит?»
вздохнул старик: «как трудно же с обжорой
о воздержании вести мне споры!
лису, видать, никак не изменить
хотел я совесть в душах разбудить
не выйдет ничего, хоть плюй вам в очи,
забыли вы, как рвут нас стаи гончих?
не помните как всей деревней дружно
на нас облавой люди шли при ружьях?
как хищников старались извести
до старости - один из десяти!!!
неужто хищнику нельзя на белом свете
иметь почет, скажите же мне, дети?»
Лис молодой Вождю ответил скоро:
«у вора сын растёт, он тоже станет вором,
кому же за добычей не угнаться,
тот падалью привыкнет век питаться
сын у раба что знает? только клетку!
за нас судьбу определяют предки!
одни в веках своё хранили имя,
а мы ж позор наследуем и ныне
и никогда нам не поверят люди
овечками пастись мы мирно ль будем
хоть ниже трав,воды ли будем тише,
любую курицу на нас, конечно, спишут!
кто злостью жил, тот ею и прекрасен»
дождался Лис, когда утихнут страсти:
«сынок, там курочка, послышалось, кудахчет
поймай её, я кушать захотел, удачи!»
***
кто в этой басне может послужить примером?
я не об этом, друг, сейчас про лицемеров...
знакомая с детства песня. почему то Кристи (даже в те годы) я считал группой неглубокой и крайне примитивной. а еще помню перепев Поющих гитар про толстого Карлссона.
песня оказалась очень даже "о чем", где то щемяще пронзительно антивоенная. речь про парня, который наконец то едет с фронта и Жёлтая речка -это место, где его родина, где их домик и его первая любовь рядом живёт...
из желания получить созвучие оригиналу решил сделать маленькую подмену: если желтая речка это символ, пусть будет символом конь...
друг, прощай, вон в углу кровать,
можешь место моё занять
я домой, застоялся мой конь
белогривый!
отстрелялись, конец войне,
рюмки сдвинем мы в тишине
за парней,
конь их в небо унёс
белогривый!
белогривый, конь игривый
копытом в мозг и стоит в глазах
а не мы ли там должны бы
лежать в снегах,
оставаться в снегах?
время нет и нет желанья что то объяснять,
встретиться хочу с Луною, и в траве поспать!
до зари я!
пусть в ушах всё грохочет бой,
только радуюсь, что живой,
что вернусь, обниму я коня
с белой гривой
в дом зайду на краю села,
где девчонка одна жила
о любви говорить будем с ней
до зари мы
белогривый, конь игривый
копытом в мозг и стоит в глазах
а не мы ли там должны бы
лежать в снегах,
оставаться в снегах?
время нет и нет желанья что то объяснять,
встретиться хочу с Луною, и в траве поспать!
до зари я!
песня оказалась очень даже "о чем", где то щемяще пронзительно антивоенная. речь про парня, который наконец то едет с фронта и Жёлтая речка -это место, где его родина, где их домик и его первая любовь рядом живёт...
из желания получить созвучие оригиналу решил сделать маленькую подмену: если желтая речка это символ, пусть будет символом конь...
друг, прощай, вон в углу кровать,
можешь место моё занять
я домой, застоялся мой конь
белогривый!
отстрелялись, конец войне,
рюмки сдвинем мы в тишине
за парней,
конь их в небо унёс
белогривый!
белогривый, конь игривый
копытом в мозг и стоит в глазах
а не мы ли там должны бы
лежать в снегах,
оставаться в снегах?
время нет и нет желанья что то объяснять,
встретиться хочу с Луною, и в траве поспать!
до зари я!
пусть в ушах всё грохочет бой,
только радуюсь, что живой,
что вернусь, обниму я коня
с белой гривой
в дом зайду на краю села,
где девчонка одна жила
о любви говорить будем с ней
до зари мы
белогривый, конь игривый
копытом в мозг и стоит в глазах
а не мы ли там должны бы
лежать в снегах,
оставаться в снегах?
время нет и нет желанья что то объяснять,
встретиться хочу с Луною, и в траве поспать!
до зари я!
Последнее редактирование:
- Местное время
- 02:23
- Регистрация
- 27 Авг 2019
- Сообщения
- 3,383
- Репутация
- 195
- Награды
- 1
- Местоположение
- Москва
- Пол
- Мужской
Любопытное прочтение.
Как-то у меня не получается читать такое с листа. Вот напевать - совсем другое дело. Правда не всегда в ритм попадаю, но вероятно потому, что оригинал остался где-то в закоулках памяти.
Как-то у меня не получается читать такое с листа. Вот напевать - совсем другое дело. Правда не всегда в ритм попадаю, но вероятно потому, что оригинал остался где-то в закоулках памяти.
Спасибо,поправили!конечно же это Кристи!!! ****ец если спутал Кристи и Криденс,значит болезнь прогрессирует...
Не думай о плохом, думай только о хорошем и живи.
И постарайся это делать лучше, чем раньше.
Надеюсь, что условия для этого есть и они благоприятны.
James Beattie
An Epitaph
Like thee I once have stemm'd the sea of life,
Like thee have languish'd after empty joys,
Like thee have labour'd in the stormy strife,
Been grieved for trifles, and amused with toys.
Forget my frailties; thou art also frail:
Forgive my lapses; for thyself may'st fall:
Nor read unmoved my artless tender tale --
I was a friend, O man, to thee, to all.
Джеймс Битти
Эпитафия
я море жизни переплыл, а ты
по морю этому, мой друг, сейчас плывёшь
тонул в потоке бурном суеты,
ведь не всегда, что главное, поймёшь
забудь, что болен был в конце пути,
дороги никого не молодят
хотел друзей улыбки унести,
в небытие навеки уходя...
An Epitaph
Like thee I once have stemm'd the sea of life,
Like thee have languish'd after empty joys,
Like thee have labour'd in the stormy strife,
Been grieved for trifles, and amused with toys.
Forget my frailties; thou art also frail:
Forgive my lapses; for thyself may'st fall:
Nor read unmoved my artless tender tale --
I was a friend, O man, to thee, to all.
Джеймс Битти
Эпитафия
я море жизни переплыл, а ты
по морю этому, мой друг, сейчас плывёшь
тонул в потоке бурном суеты,
ведь не всегда, что главное, поймёшь
забудь, что болен был в конце пути,
дороги никого не молодят
хотел друзей улыбки унести,
в небытие навеки уходя...
Саша, браво!
@Nicole, спасибо, милая!
John Gay
The Turkey and the Ant
In other men we faults can spy,
And blame the mote that dims their eye,
Each little speck and blemish find,
To our own stronger errors blind.
A turkey, tired of common,
Forsook the barn, and sought the wood;
Behind her ran her infant train,
Collecting here and there a grain.
'Draw near, my birds,' the mother cries,
'This hill delicious fare supplies;
Behold, the busy negro race,
See, millions blacken all the place!
Fear not. Like me with freedom eat;
An ant is most delightful meat.
How bless'd, how envied were our life,
Could we but 'scape the poulterer's knife!
But man, cursed man, on turkeys preys,
And Christmas shortens all our days:
Sometimes with oysters we combine,
Sometimes assist the savoury chine.
From the low peasant to the lord,
The turkey smokes on every board.
Sure men for gluttony are cursed,
Of the seven deadly sins the worst.'
An ant, who climbed beyond his reach,
Thus answered from the neighbouring beech:
'Ere you remark another's sin, 27
Bid thy own conscience look within;
Control thy more voracious bill,
Nor for a breakfast nations kill.'
Джон Гей
Индюшка и Муравей
в своём глазу бревна не видим,
в чужом соринка нас обидит
грехов своих не тянет ноша,
чужой всегда заметить сможем!
решила с детками индюшка
привычный рацион нарушить
зерно наскучит у амбара
в лесок пошли, там явств немало
(нам от рутины бы отвлечься
всем не мешало бы, конечно)
заботливая мать индюшка:
«детишки, вот что надо кушать,
колышется чернее тучи
здесь муравьиных полчищ куча,
какая прелесть, блеск и чудо
открыть изысканное блюдо!
вся наша жизнь на рай похожа,
но Рождество...прости о, боже!
без жалости и без сомненья
под нож! и подают в соленьях
рабы своих дурацких правил
богатый лорд, простой крестьянин
так будь же проклят он вовек-
людской чревоугодья грех!!!»
на расстояньи безопасном
был муравей, и молвил страстно:
«грехов чужих вы обличитель,
в свою же совесть загляните!»
***
я думал, прав был муравьишка,
порой мы лицемерны слишком….
The Turkey and the Ant
In other men we faults can spy,
And blame the mote that dims their eye,
Each little speck and blemish find,
To our own stronger errors blind.
A turkey, tired of common
,Forsook the barn, and sought the wood;
Behind her ran her infant train,
Collecting here and there a grain.
'Draw near, my birds,' the mother cries,
'This hill delicious fare supplies;
Behold, the busy negro race,
See, millions blacken all the place!
Fear not. Like me with freedom eat;
An ant is most delightful meat.
How bless'd, how envied were our life,
Could we but 'scape the poulterer's knife!
But man, cursed man, on turkeys preys,
And Christmas shortens all our days:
Sometimes with oysters we combine,
Sometimes assist the savoury chine.
From the low peasant to the lord,
The turkey smokes on every board.
Sure men for gluttony are cursed,
Of the seven deadly sins the worst.'
An ant, who climbed beyond his reach,
Thus answered from the neighbouring beech:
'Ere you remark another's sin, 27
Bid thy own conscience look within;
Control thy more voracious bill,
Nor for a breakfast nations kill.'
Джон Гей
Индюшка и Муравей
в своём глазу бревна не видим,
в чужом соринка нас обидит
грехов своих не тянет ноша,
чужой всегда заметить сможем!
решила с детками индюшка
привычный рацион нарушить
зерно наскучит у амбара
в лесок пошли, там явств немало
(нам от рутины бы отвлечься
всем не мешало бы, конечно)
заботливая мать индюшка:
«детишки, вот что надо кушать,
колышется чернее тучи
здесь муравьиных полчищ куча,
какая прелесть, блеск и чудо
открыть изысканное блюдо!
вся наша жизнь на рай похожа,
но Рождество...прости о, боже!
без жалости и без сомненья
под нож! и подают в соленьях
рабы своих дурацких правил
богатый лорд, простой крестьянин
так будь же проклят он вовек-
людской чревоугодья грех!!!»
на расстояньи безопасном
был муравей, и молвил страстно:
«грехов чужих вы обличитель,
в свою же совесть загляните!»
***
я думал, прав был муравьишка,
порой мы лицемерны слишком….
@Nicole, спасибо!
William Blake
The Garden of Love
I went to the Garden of Love,
And saw what I never had seen;
A Chapel was built in the midst,
Where I used to play on the green.
And the gates of this Chapel were shut,
And 'Thou shalt not' writ over the door;
So I turned to the Garden of Love
That so many sweet flowers bore.
And I saw it was filled with graves,
And tombstones where flowers should be;
And priests in black gowns were walking their rounds,
And binding with briars my joys and desires.
Уильям Блейк
Сад Любви
я вернулся в любви нашей сад,
и поверить глазам не могу:
кто часовню построил там
на цветущем зелёном лугу?
на двери тяжёлый замок,
мелом надпись «нельзя войти»
захотелось нарвать цветов,
в этот сад я не мог не прийти
где цвёл луг, средь могил безмолвных
на надгробье увял цветок,
и монахи плели в рясах чёрных
из моих желаний венок...
The Garden of Love
I went to the Garden of Love,
And saw what I never had seen;
A Chapel was built in the midst,
Where I used to play on the green.
And the gates of this Chapel were shut,
And 'Thou shalt not' writ over the door;
So I turned to the Garden of Love
That so many sweet flowers bore.
And I saw it was filled with graves,
And tombstones where flowers should be;
And priests in black gowns were walking their rounds,
And binding with briars my joys and desires.
Уильям Блейк
Сад Любви
я вернулся в любви нашей сад,
и поверить глазам не могу:
кто часовню построил там
на цветущем зелёном лугу?
на двери тяжёлый замок,
мелом надпись «нельзя войти»
захотелось нарвать цветов,
в этот сад я не мог не прийти
где цвёл луг, средь могил безмолвных
на надгробье увял цветок,
и монахи плели в рясах чёрных
из моих желаний венок...
Создайте учетную запись или войдите в систему, чтобы комментировать
Вы должны быть участником, чтобы оставить комментарий
Создать аккаунт
Создайте учетную запись в нашем сообществе. Это просто!
Авторизоваться
У вас уже есть учетная запись? Войдите в систему здесь.