Ритмы сердца / чужие статьи

не статья, но зацепила меня картинка

Лишь очень немногие живут сегодняшним днем. Большинство готовятся жить позднее.

Дж. Свифт

Важен не тот день, когда ты появился на свет, а день, когда свет появился в тебе.

ХРАНИТЕЛЬ ПЕЧАЛЕЙ

Насколько опасны детские фантазии и что делать родителям, если ребенок считает себя существом из другого мира

— Мы вас очень просим, помогите нам! Сделайте хоть что-нибудь! Мы все думали, оно само как-нибудь, нам так и психолог когда-то сказал, а оно — никак. Нам уже и в гимназии говорят: обратите внимание и сделайте уже что-нибудь, это как-то странно, мешает, мы не можем это терпеть и не замечать, но не знаем, как правильно реагировать, и надо с кем-то проконсультироваться и принять какие-то меры. А мы и сами в затруднении: это вообще нормально или как? Хотелось бы уже знать и делать что-то, но что? Вот мы к вам и пришли…

Мама, бабушка и дедушка. Все говорят громко, длинно, перебивая друг друга. И самым удивительным образом в их тройном монологе нет ни грамма информации. Я вежливо и внимательно слушаю троих взрослых людей несколько минут и в результате знаю о происходящем в их семье ничуть не больше, чем в тот момент, когда они только вошли в мой кабинет.

Девочка Милослава — дочка и внучка — с ними. Грустная, узкоплечая, большеглазая — сидит на стуле, подсунув ладошки под худые бедра, и молчит. Да и куда же ей против них! На вид Милославе лет 10–11.

— Ей же уже скоро 12 лет будет! — случайно улавливаю первую конкретную информацию из потока родительского красноречия.

Интересно, что же мне теперь делать? Сказать им: а теперь давайте еще раз, сначала и конкретно? Или попросить их замолчать и обратиться к самой девочке?

— Вот вы сейчас спросите у нее: кто она такая?! — громогласно возглашает дедушка.

Что ж, предложение ничуть не хуже всего прочего, думаю я и послушно спрашиваю:

— Милослава, кто ты? — ожидая в ответ услышать что-нибудь вроде «кошечка», «белочка», «фея Винкс» и так далее.

Бегство девочки в фантастические или литературные образы от таких активных родственников видится мне вполне естественным. Правда, несколько смущает упоминание гимназии и школьных учителей. Она что, и в школе представляется белочкой-кошечкой, мяукает или орешки грызет?

— Я — хранитель печалей, — тихо и спокойно отвечает девочка.

— Вот! — дедушка обвиняюще вытягивает узловатый палец в сторону внучки. — Видите?!

Мама и бабушка качают головами, как китайские болванчики.

— Выйдите, пожалуйста, все, кроме Милославы, — говорю я. — Когда будет нужно, я вас позову.

* * *

Конкретную информацию из девочки пришлось вытягивать. Вытянутое достаточно удивительно, но, похоже, совершенно соответствует ее внутренней реальности.

Милослава и вправду считает себя хранителем.

— У каждого человека есть то, для чего он сюда пришел, ведь правда? У меня вот это. Нравится ли мне? Не знаю. Наверное, это ни хорошо, ни плохо, просто — так. Плохо, когда человек делает то, что не его.

Все человеческие печали, согласно представлениям Милославы, живут в отдельной стране. Страна эта довольно красива, но, конечно, меланхолична. Посредине — большое красивое озеро с островами, вокруг — разноцветный осенний лес. Над лесом небо. Иногда в стране печалей ясно и солнечно, и тогда деревья отражаются в воде как в зеркале. Иногда — идет дождь и дует ветер, тогда вода морщится и даже завивается барашками волн, а лес грозно шумит. Печали — птицы, живущие в этом лесу. Они разные. По озеру плавают огромные и грациозные печали-лебеди. В камышах живут суетливые печали-утки. Есть встрепанные и сварливые печали-вороны. Есть маленькие певчие птички-печальки, каждая из которых на заре и на закате поет свою песню. Имеются и совсем фантастические, не встречающиеся в нашем мире птицы-печали. Все обитатели леса по-своему очаровательны, своенравны и не очень умны.

Милослава — хранитель этого леса.

В чем задача хранителя? Обеспечивать птицам-печалям привольную и разнообразную жизнь в их родном лесу, разговаривать, играть, увещевать, уговаривать, не пускать их в наш мир, а тех, которые все-таки прорвались, возвращать обратно в родные пенаты. Еще есть отдельная проблема: надолго попав в наш мир, птицы-печали норовят образовать в нем пары и загнездиться. Этого допускать нельзя ни в коем случае. Иначе прямо здесь, в нашем мире печали могут уродливо размножиться: наш мир совсем не подходит для их птенцов, и они вырастают просто ужасными и уже не могут вернуться на родину предков.

Внимательно выслушав и обсудив в деталях всю эту лирическую и (нельзя отрицать!) талантливую психоделику, я отправила Милославу в коридор и позвала соскучившихся родителей, сразу предупредив их, что говорить они будут по очереди и только по моей команде.

Задавая направленные вопросы, получила следующую информацию:

Мама с папой давно в разводе. Никаких вредных привычек, алкоголя, наркотиков, психиатрии и так далее. Расстались, потому что он «блажной», денег не зарабатывал, семьей толком не интересовался, сейчас живет со своей мамой и говорящим попугаем, с дочкой общается раз в неделю, где-то преподает, изучает парламентские уложения XVII века. Отношения у Милославы с папой хорошие, но разговаривать с ним о том, что у девочки проблемы, бесполезно: он никаких проблем не видит.

Идея «хранителя печалей» появилась давно, теперь им кажется, что еще до школы. Точно помнят, что в первом классе ходили к психологу, который сказал: не трогайте ее, все дети фантазируют, будут новые школьные впечатления, все пройдет. Не прошло. Сейчас жалеют, что послушали того психолога и «не задавили все это безобразие в зародыше».

Фантазии Милославы и сами по себе не хороши: что это за «печали» у нее такие? С чего ей печалиться, если у нее все есть: родители, все блага, школа хорошая? Родители волнуются: если она сейчас так, что же будет дальше? Начнет от «печалей» вены резать или из окна прыгать? Сами же знаете, какие они сейчас. Вы вообще интернет читаете?

Но это все полбеды. Глупые фантазии, да, ладно. Но она вам, наверное, не рассказала, что в школе делается.

— А что там делается? — спрашиваю я.

— Она собирает печали.

— В каком смысле — собирает?

— В самом что ни на есть прямом. Она же «хранитель». И давно уже нескольким одноклассникам объяснила, как это все устроено. Те другим рассказали. И вот — не знаю уж, кто до этого додумался — они пишут свои печали на листочках и отдают ей, повторяя какую-то специальную формулу: сохрани мою печаль, пусть живет она птицей в волшебном лесу, ну и еще что-то такое, чуть ли не в рифму. Она берет эти бумажки, читает…

— А что в них? Вы знаете?

— Ну например: «Это печаль о моей умершей собаке. Ее звали Жучка. Она была такая-то и такая-то. Она уже была, когда я родился. Теперь ее нет и мне ее очень не хватает».

— А потом?

— Потом она забирает бумажку, воображает себе птицу, соответствующую этой печали, описывает ее тому, кто дал бумажку, и говорит: я сохраню твою печаль в моем лесу. Иди, она улетела, с ней все будет хорошо. И чуть ли не руку ему на голову кладет. И они все говорят, что им сразу легче становится. Печаль улетела — как же! И завуч мне сказала, что недавно одна их молодая учительница, которая была беременна и ребенка потеряла, принесла Милославе такую бумажку о ребенке, и она сделала, конечно, эту печаль птицей и отпустила, а одна девочка все это слышала и потом наябедничала. И родители в школе уже волнуются: что там у вас за секта? Вы понимаете? Ее вот-вот из гимназии исключат. И я, кстати, завуча понимаю! Кому такое надо?

Мама Милославы бурно заплакала.

— Мы ходили к психиатру, он сказал, что это, вполне возможно, шизофрения, и предложил госпитализацию и обследование. И еще ходили к психологу в районном центре, она долго со Славой беседовала, а потом сказала мне, что у нее в самооценке почти нет феминитивов (она же себя называет не «хранительницей», а именно «хранителем») и что такие дети часто потом меняют пол, а затем выдвинула ящик, достала какие-то коробочки и предложила купить у нее успокаивающий чай.

— Может быть, ей гипноз поможет? — с надеждой спросил дедушка.

— Или все-таки таблетки? — бабушка заглянула мне в глаза.

Мне было и смешно, и страшно одновременно.

— А чем вы все занимаетесь? — спросила я.

— У нас два магазина, — сказали бабушка и дедушка. — А у дочери очень ответственная работа, она заведующая сектором продаж в крупной компании.

— Ваша девочка невероятно талантлива, — сказала я. — В ней соединились теоретический и мечтательный интеллект отца и ваша приземленно-практическая организационная хватка. Это хорошая новость. А плохая заключается в том, что с талантом ничего нельзя сделать. Его можно убить, ему можно помогать, но для него не существует вожжей — вы меня понимаете?

— То есть вы тоже ничем нам не поможете, — констатировал дедушка.

— И даже успокоительного чая не предложите? — горько сострила бабушка.

Я уже готова была отрицательно покачать головой, но вдруг вспомнила.

— Я попробую ее кое с кем познакомить. Я позвоню вам, тогда вы приведете Милославу сюда еще раз.

Они ушли с разочарованными лицами. Я их понимала.

После окончания приема я достала свои журналы. Я работаю 25 лет и очень плохо веду документацию, но все-таки пишу даты начала каждого журнала и всегда пишу контактный телефон посетителя. Я приблизительно помнила годы. И имя — Женя или Саша. Возраст — 12–13 лет. Через пару часов у меня был список из десяти телефонов. В этот вечер в семи семьях наверняка решили, что психолог из поликлиники, очевидно, рехнулся от тяжелой работы.

Я набирала номер: «Это семья Ивановых? Это Екатерина Вадимовна Мурашова, психолог из детской поликлиники. Вы посещали меня девять лет назад. Скажите, могу ли я попросить к телефону Евгению? Мне нужна ее помощь. Живет отдельно? А можно ее телефон? Евгения? Это психолог из детской поликлиники. Скажите, Евгения, вы были когда-нибудь Принцессой Сумерек? Нет? Спасибо. Всего доброго. Извините за беспокойство».

На восьмой раз мне повезло.

— Да, это я, — ответили на том конце трубки. — Саша. Принцесса Сумерек.

— Саша, сколько вам сейчас лет? — спросила я.

— 23. Что я должна сделать?

* * *

Милослава и Александра оказались внешне несколько похожими.

За прошедшие дни я отчетливо вспомнила девочку-подростка, которая весь день была вялой, тусклой и заторможенной, но оживала в сумерках, одевалась и красилась как принцесса, могла ни с того ни с сего острить, петь, танцевать, быть умной и очаровательной. Родители не понимали, что делать, ведь школа-то — днем. Мне удалось тогда отстоять ее — от таблеток и всякого такого, я плела родителям какую-то чушь про биоритмы и метаболизм, а ей объясняла, что все мы в некотором смысле в изгнании в этом профанном мире, но надо учиться в нем жить и одновременно искать свое место.

— Я и сейчас Принцесса Сумерек, только об этом никто, кроме близких, не знает, — сообщила Милославе Александра.

— Теперь вы, наверное, уже королева, — с восхищением глядя на девушку, сказала Слава.

— Нет, позволь мне еще некоторое время побыть принцессой, — очаровательная улыбка, взмах густых и длинных ресниц.

— Кто вы, Саша? Ну, помимо того, что принцесса.

— Я актриса. Окончила институт, играю в театре.

— Я могу теперь выйти? — почему-то мне не хотелось влезать в это взаимодействие птиц, сумерек, принцесс, театра, печалей и осеннего леса. Я чувствовала себя в нем лишней.

— Да, конечно, — Александра совершенно аристократически взмахнула тонкой кистью, отпуская меня.

* * *

Я не знаю, о чем они говорили.

Александра сказала мне:

— Она волшебная и очень сильная. Сильнее тогдашней меня. Спасибо. Это память и вдохновение для меня.

А Милослава сказала:

— Я поняла: не обязательно устраивать балаган. Если ты видишь человека и видишь его печаль, и ты хранитель — ты можешь просто представить ее себе и выпустить в лес.

— Воистину так, — я вздохнула с облегчением.

Интересно, кем она станет, когда вырастет?

Не удивлюсь, если психотерапевтом.

© Катерина Мурашова

ПРИНЯТИЕ СВОИХ ДЕТЕЙ

Есть вещи, о которых я не задумываюсь, просто делаю - и все. Например, покупая продукты, думаю о том, что будет есть дочь и что ей купить, потому что она вегетарианка. Я - нет, и мелкий соответственно - нет, а она так решила. Это ее убеждения по поводу убийства животных и множества других фактов.

На днях она призналась в очередной раз в любви и сказала, что я не мать-наседка, но я такая мать, с которой хочется жить. "Ты не представляешь, как родители гнобят своих детей, если они делают что-то, чего от них не ждут. Мою подругу-вегетарианку родители каждый день прессуют, что она лишает себя белка, микроэлементов, предлагают и готовят мясо, хотя она не ест, и каждый день говорят о том, что хватит дурить. А ты просто идешь и покупаешь то, что я могу есть. Это же здорово".

Знаете, я не оценивала какие-то свои действия в отношении ребенка, как подвиг или преодоление. Для меня нет сомнений в том, что твой ребенок - это другой человек. Это не твоя собственность, это абсолютно непохожая на тебя личность. Зачем ломать эту личность? Зачем мы вообще ломаем других людей?

Мир не прогибается, но мы все продолжаем гнуть и гнуть его под себя. Мы - запрограммированные бессознательным биороботы, которые считают свою программу самой правильной и безжалостно крушат все отличное и особенное.

Как пережить, если дочь или сын рассказали о своей нетрадиционной сексуальной ориентации? Конечно, нужно отречься и выгнать из дома, а, возможно, и довести до суицида, потому что "я свои убеждения не на помойке нашла". То есть я лучше выброшу на помойку своего ребенка, но не отдам и пяди своего косного, заскорузлого мышления.

Как пережить? Просто жить - в своем сексе и своей постели, и оставить в покое то, что тебя не касается. Даже рождение внуков тебя не касается. Рождение детей зависело от тебя, рождение внуков - не твоя сфера ответственности. Если не удовлетворены родительские инстинкты, возьми ребенка из детдома и перестань терроризировать своих детей.

Как пережить, если взрослый сын выбрал жену на 20 лет старше? Зачем тебе вообще это переживать? Это твоя жизнь, тебе жить с этой женщиной? Выбор взрослого человека - это выбор, за который он отвечает. Он, а не ты.

Как пережить? Жить в своих браках, свиданиях, расставаниях, в том, что имеет к тебе лично непосредственное отношение. И, вообще, занимайся собой и своими травмами! Все ли в твоей жизни в порядке? Осознаешь ли ты происходящее?

С какого момента твой ребенок перестает быть твоим ребенком? Когда перестал соответствовать твоим ожиданиям? Когда выбрал то, с чем ты не согласен? Когда пошел против отца и матери? А что это вообще за оценка? Может, он просто выбрал свою судьбу?

Ты имеешь к ней отношение, как третье лицо, как наблюдатель, но никак не главный герой.

Главное действующее лицо ты только в своей жизни. Научись сначала принимать то, что ты творишь с ней, а потом.... потом тебе расхочется указывать на то, как должен (!) жить другой.

© Лилия Ахремчик

ОПЯТЬ ПРО МАМУ ... и про ТЕБЯ
"Представь себе, что тебе-ребенку мама вручила в руки чашу, до самых краев наполненную водой.
«Возьми, доченька - это мои чувства и моя жизнь.
Тебе нужно очень-очень аккуратно ходить с чашей, и главное - не пролить ни капли. От каждой капли, упавшей на пол, мне будет очень и очень больно.
Ты же хорошая девочка - ты позаботишься обо мне?»
И ты киваешь головой - конечно, почему бы и нет?
Но с этого момента в нашу жизнь приходит напряжение.
Никаких лишних движений - маме будет больно.
Тело становится деревянным, шаги - осторожными, а взгляд прикован только к этой чаше, в которую вцепилась окоченевшими руками.
И все равно, даже при всех стараниях, капли проливаются - и мама вскрикивает. Тебе стыдно, страшно, виновато - и прилагаешь новые усилия. А собственная чаша стоит где-то в стороне и высыхает. Но о ней толком и не вспоминаешь...
⠀
А мама? А ей на самом деле тоже не шибко спокойно. Ведь в руках ребенка - ее собственная жизнь.
И поэтому она постоянно следит за тем, что делает и как ведет себя дочь. Туда не ходи - там скользко, упадешь - всю меня разольешь.
Тут земля дрожит. здесь слишком мягко - устойчивость потеряешь.
И вообще вот тут лучше стой - хорошее место, я его тебе оборудовала, чтобы ты не делала никаких лишних движений. Аккуратнее!!!
Жесткая, скрепленная страхом и виной связь. Напряжения так много, что в голову даже не приходит вопрос о том, а почему это я должна держать в руках мамину чашу?
Почему не мама сама?
А когда, в конце концов, этот вопрос приходит в голову, ответ часто таков: не будь эгоисткой!
Он обжигает виной, и все идет по-старому.
⠀
Причем просто так на землю эту чашу не поставишь.
Не только потому, что обязательно прольется много воды и будет много боли. Но и потому, что за годы держания чаши вообще забываешь, что у тебя есть своя, валяющаяся где-то в пыльном углу. И возникает ощущение страшной пустоты, и нужно срочно схватиться за что-то, чтобы руки снова ощутили привычную наполненность.
И ближе всего - мамина чаша. заодно эгоисткой не будешь...
⠀
А если все-таки заметишь свою, и, поставив мамину, возьмешь собственную? Ты можешь увидеть, как родитель выплескивая воду из своей чаши, кричит: "смотри, что ты делаешь? Ты мне делаешь больно!"
⠀
Вот когда ты переживешь удивление: "Мама, но это же ты сейчас выплескиваешь воду из чаши и причиняешь себе боль, не я..
Я эту чашу даже не трогаю!
Это же ты сейчас пнула свою чашу, которую я аккуратно поставила на землю, а не я, как пытаешься уверить меня ты!" - вот когда ты сильно-сильно этому удивишься, то тогда можно сказать: сепарация завершилась. Ты сможешь грустить по поводу того, что делает с собой мама (или кто-то еще из очень значимых близких), сможешь проявлять интерес к тому, что есть в ее чаше, предлагать взглянуть в свою, предлагать свою помощь в том, чтобы помочь обращаться с чашей аккуратнее, но узел вины за то, что недостаточно ловка была с чужой жизнью, развяжется.
Важно увидеть - и сильно-сильно удивиться...
⠀
Мама (реальная или существующий образ в нашем сознании) отдает свою чашу не по злому умыслу. Чаще всего она сама всю жизнь носила чужие чаши, и очень плохо представляет, как это - нести свою. Но эту задачу кроме нее решить не сможет никто."
⠀
Илья Латыпов

При встрече Индейцы Чо-Ду не задают вопросов типа: «Как тебя зовут?» или «Как твои дела?». Они спрашивают: «Как твоё имя сегодня?» или «Как твоё имя сейчас?».

Ведь наши состояния всё время меняются! Ответ может звучать, например, так: «Лёгкая, как ветер», «Решительный, как гроза», «Идущий по следу», «Голодный волк», «Сладкий сон», «Ленивый пингвин», «Остывший кофе», «Утренняя роса», «Апельсиновый сироп»…

А как твое имя сейчас?

Вадим Зеланд

Танцующая с ветром сказал(а):

«Как твоё имя сегодня?» или «Как твоё имя сейчас?».

Нажмите, чтобы раскрыть...

Мечтающая о сне.

Танцующая с ветром сказал(а):

А как твое имя сейчас?

Нажмите, чтобы раскрыть...

Свободная

Как любить себя
⠀
Когда я была маленькой, любила рисовать. А бабушка мне говорила:
— Всё малюешь? Взяла б лучше почитала!
Ещё я любила мечтать. А бабушка говорила:
— Опять бумажки с места на место перекладываешь? Лучше бы математикой занималась!
⠀
Когда я была маленькой, было жизненно необходимо, чтобы меня любили! Чувствовать любовь можно, только отказавшись от своих желаний? Я согласна, только любите меня, пожалуйста! Даже если придётся читать и решать примеры…
Когда моя бабушка была маленькой, любила математику и чтение, а её мама говорила:
— Опять ты с книжкой! Бери носок вяжи!
Так всю жизнь моя бабушка и вязала, одновременно навязывая свои детские желания в обмен на любовь.
⠀
Изо всех сил стараясь понравиться бабушке и маме, я научилась не замечать свои желания как что-то ненужное, порицаемое, неважное, раздражающее, исключила их насовсем, исполняя желания других, чтобы только меня любили. Была послушной, покладистой внучкой и дочкой, потому что «Ласковый телёнок двух маток сосёт». Стала безотказной для друзей и друзей друзей. Вышла замуж и жила желаниями мужа, иногда пытаясь угадывать, чего же он хочет. И деньги скопленные на мой отдых превращались в кофеварку или в ноутбук. Когда услышала:
— Не хочу, — это был шок!
— Как это не хочешь? Смотри, сколько всего можно хотеть (вернее: — Смотри сколько всего я готова сделать, чтобы быть любимой)!!!
⠀
Это был крах. Я не знала, как жить дальше. Привычные способы получения любви не работали. Разбитость, бессилие — с этими симптомами пришла к психологу. А в голове всё время звучала песня Л.Лещенко
«И живу я на земле этой
За себя и за того парня!»
⠀
Шёл первый год регулярной психотерапии. И я уже знала о маленьком брошенном внутреннем ребёнке, который плачет и тем самым засоряет мой достигаторский жизнерадостный эфир. Этот ужасный гадкий внутренний ребёнок ломает планы психосоматическими заболеваниями, и я не могу исполнять ничьи желания, и меня никто не любииииит..!
А ещё это коронное: «Никто тебя не полюбит, пока сама себя не полюбишь.»
Как?!!
⠀
Шёл второй год психотерапии. Заметила, что не всегда хочу то, что предлагают, и разрешаю себе отказываться и передумывать. А вот понять, чего же я хочу, для меня оказалось ещё сложнее. Было два режима: «бегу» и «болею». И точно не любила себя больную! А когда меня не любили, я болела. Замкнутый круг. Зато в покое можно услышать и почувствовать себя. Даже спрашивают болеющих: «Как ты себя чувствуешь?» И в этой фразе каждое слово важно.
Как
Ты
Себя
Чувствуешь
?
Это, пожалуй, главный вопрос.
А второй важный вопрос:
Чего
Ты
Хочешь
?
Не торопись отвечать. Убавь звук шумного города. Остановись. Где-то внутри есть твои ощущения и потаённые желания, придавленные пыльным мешком обязанностей, заглушённые требованиями людей вокруг «быть такой», «выглядеть как», «ты же мать», «надо читать и заниматься математикой» или «иди жарить котлеты»! И есть твой внутренний ребёнок, которому так не хватает твоей любви!
⠀
Когда я была маленькой, было жизненно необходимо, чтобы меня любили. И сейчас важно! Только теперь любящий родитель — я для себя сама. Как? Стараюсь слушать себя и заботиться о себе через исполнение истинных желаний — пожалуй, это и есть любовь.
⠀
Автор: Александра Бронштейн, практикующий психолог

ХОРОШИЕ ДЕВОЧКИ — НАГРАДЫ НЕ БУДЕТ!

Хорошие девочки попадают в рай,а плохие — куда захотят. Немецкая поговорка.

Хорошие девочки (ну, и мальчики тоже) попадают в рай… Но рай — он после смерти.

(из личного разговора)

- Я всегда считала, что если я буду хорошей, то люди будут меня любить и принимать.

- А что в твоем понимании «хорошая»?

- Добрая, покладистая, уступчивая… Вежливая, никогда не злящаяся на других. Удобная.

- Тяжело, наверное, быть такой?

- Я в группе (психотерапевтической) очень долго пыталась быть вот такой вот хорошей. И знаешь, что получилось? Меня, такую тихую и покладистую, никто не замечал. Я была серым пятном.

- А ты стала яркой?

- Когда начала злиться, прямо говорить о своей злости и перестала уступать. И я очень, очень боялась, что меня из-за этого отвергнут. Что вместо безразличия будет полное отторжение. А получилось нечто странное…

- Что именно?

- Меня стали замечать, со мной стали общаться, мною стали интересоваться. Именно тогда, когда я стала злиться и выражать эту свою злость.

- Почему, как ты думаешь, это произошло?

- Мне кажется, я просто стала естественной…

…Маска напряжения на лице. Скованное тело. Болят плечи… Оцепеневшую шею ощущаешь, когда начинаешь ее разминать. Хочется расслабиться — не получается. Потому что надо держать образ. Надо соответствовать. Надо быть хорошим. Что значит быть хорошим? А это зависит от того, для кого и когда. Но всегда включает ожидание похвалы и одобрения. Ото всех значимых лиц… Ведь когда мама говорила «слушайся старших», я не понимал, что она имеет в виду не ВСЕХ старших… И вообще, она говорила слушаться этих людей только потому, что они — старше. А я очень-очень хочу быть хорошим для мамы, ведь мне всего пять лет… Теперь мне сорок, но я помню то, что ты мне говорила, мама… И я стараюсь слушаться тебя…

- Для кого? Если нет рядом мамы, то зачем тебе СЕЙЧАС ее одобрение?

…А за меня ты, мама, очень переживала. Ты хотела, чтобы я всегда была самой красивой и самой лучшей. И я научилась быть самой лучшей. Я безупречна, я всегда говорю правильные вещи, со мной трудно спорить. Я молодец, я это знаю. Но почему не получается ни с кем заводить длительные отношения, почему от меня чуть ли не бегут?

- Наверное, потому, что невозможно быть рядом с совершенством.

…Самое страшное для меня — столкнуться с неодобрением. Открытым, выраженным неодобрением, причем неважно, чьим… Смотрит на меня человек, и я уже сжимаюсь внутренне — вдруг он обо вне черти что думает? Наверняка он думает что-то в этом роде…

- И что ты хочешь услышать от меня?

- Забавно, но мне хотелось бы, чтобы ты убедил меня, что этот человек на самом деле обо мне думает хорошо. Или вообще не думает обо мне.

- Я сейчас сижу и смотрю на тебя. Перед этим молчал и смотрел на тебя. Что с тобой происходило?

- Мне страшно. Мне кажется, что ты думаешь, что я ничтожество. И я очень стараюсь заслужить твое одобрение, чтобы ты сказал что-то хорошее в мой адрес.

- А если я, например, думаю плохо о тебе?

- Это катастрофа…

- … Знаешь, мне скучно становится, когда ты пытаешься быть совершенным, правильным, идеальным. Меня клонит в сон. Даже тянет посмотреть на часы.

- Я заметил, как ты пару раз взглянул на мобильник.

- Да, не скроешься. Живой интерес у меня рождается тогда, когда ты не притворяешься. Когда вылезаешь из скорлупы совершенства и идеальности. Мне нравятся твои ошибки и глупости не меньше, чем интересные мысли… С красивой античной статуей не о чем говорить…

Великая иллюзия — вести себя «хорошо», чтобы тебя одобряли и хвалили, и ждать от жизни за это награду. Но награды — не будет.

Но есть и другая иллюзия. Путать естественность и разнузданность, неспособность чувствовать чужие личностные границы. Вот оно, искусство общения — уметь выразить себя — разного, в том числе и «плохого» - не растоптав при этом другого. Вот оно, искусство жизни — найти свой путь и следовать ему, опираясь на собственную систему ценностей, а не потратить все время на выполнение чужих установок, в бесплодной мечте о том, что за хорошее выполнение «домашнего задания» жизнь в целом и другие люди в частности дадут тебе конфетку…

© Илья Латыпов

-------------------------------------------
Вот так вот всю жизнь стараешься быть правильной, хорошей, удивляешься, что другие почему-то не напрягаются с этим, а потом раз и вот такое читаешь...

В детстве просили разрешения:

«можно я еще погуляю?», «можно мне купить мороженое?», «можно мне взять конфетку?». Хорошо, когда слышишь: «Можно!» Очень хорошо. А взрослому человеку не у кого просить разрешения. Он самостоятельно живет, сам за все отвечает. И не просит разрешения – не у кого просить. От нас все зависит, только от нас. А может быть, надо попросить разрешения? Можно я буду счастливым? Можно я полюблю всем сердцем? Можно я выздоровею? Можно я разбогатею? Можно мне пожить хорошо, просто пожить хорошо – хоть немножко? Может быть, какие-то хорошие вещи не происходят потому, что мы не попросили разрешения, не догадались? Могут, конечно, отказать, но могут и разрешить. И сказать: «Конечно, можно, малыш! Пожалуйста!» И человек поедет в долгожданное путешествие – до этого никак не получалось! Выздоровеет – ему же разрешили! Полюбит всем сердцем и обретет взаимность, – разрешение получено. И купит себе новое платье или костюм, потому что можно. Разбогатеет и построит на берегу моря дом. Как только разрешат… Послушным и добрым трудно иногда жить на свете, очень трудно. Они просто забывают спросить разрешения иногда. И получить ответ: «Можно!» Откуда-то из глубины души или с неба. Ведь глубина души и небо – это одно и то же…

Анна Валентиновна Кирьянова

Все мы рождаемся и умираем с одной и той же невысказанной просьбой на губах: любите меня, пожалуйста, как можно сильнее! В отчаянных поисках этой несбыточной любви к себе мы проходим мимо великолепных вещей, которые вполне могли бы сбыться, в том числе и мимо настоящих чудес. Но нам не до них: мы слишком заняты поиском тех, кто нас оценит и полюбит …

© Макс Фрай

Если хочешь стать по настоящему живым - сначала просто расслабься... И найди внутри себя ощущение. Найди ощущение самого себя - живого, чувствующего и настоящего. Найди ту точку в себе, где нет страхов и беспокойств. Где есть только Тишина...
Когда ты найдешь точку тишины, покоя и прозрачности - ты поймешь, что эта Тишина, что этот Покой и эта Прозрачность - и есть Ты.
И тебе уже не захочется возвращаться к тому, что ты раньше считал собой - клубку переживаний, страхов и бесконечных желаний, заставляющих тебя куда-то все время бежать и бежать - прочь от самого себя.

Ошо

Тебя может любить весь мир, но даже такой любви мало, чтобы принести счастье. Счастливым делает только любовь, исходящая от тебя самого. Именно твоя любовь преображает все вокруг, а не та любовь, которую питают к тебе. Тогда жизнь становится выражением красоты Духа.

Дон Мигель Руис

Взаимная привязанность мужчины и жeнщины всeгда начинаeтся с ошeломляющeй иллюзии, что вы думаeтe одинаково обо всём на свeтe.

© Агата Кристи, Автобиография

СПОСОБЫ ИЗБЕГАНИЯ КОНТАКТА, ИЛИ КАК ЖИТЬ, НЕ ВСТРЕЧАЯСЬ С ДРУГИМИ ЛЮДЬМИ

Пожалуй, самым очевидным способом избегания контакта является отдаление от других людей. Чем реже вы встречаетесь с людьми, тем меньше шансов оказаться уязвимым и травмированным. С другой стороны, постоянные тревога и страх контакта, осознаваемые или нет, будут сопутствовать вам.
Другой возможный побочный эффект такой неуязвимости – ощущение одиночества, которое также не всегда оказывается приятным. И, наконец, в такой ситуации невозможен никакой процесс переживания.

Другим способом не встречаться другими людьми, как бы парадоксально это ни звучало, оказывается стремительное сближение с ними до того момента, как удастся почувствовать себя в этих отношениях, свои желания и чувства, готовность другого к контакту. Этот путь чреват созданием конфлюэнтного симбиоза, который может существовать достаточно долгое время (иногда десятилетиями) на фоне созависимых отношений, зачастую за счет утраты чувствительности к себе и другому. Место близости при этом занимает договор (чаще всего не осознаваемый ни одной из сторон) на конфлюэнтные отношения, а желания размещаются посредством проекций («Я это Ты, а Ты это Я»). В более локальной временной перспективе этот путь может иметь аналог в форме компульсивной тенденции к сексуальному сближению.

Другими словами, когда близость невыносима и разговаривать не о чем, проще заняться сексом. Однако, утром после отлично проведенной ночи партнеры, как правило, обнаруживают, что разговаривать по-прежнему не о чем. Еще более локальной во времени метафорой описанного способа, на мой взгляд, вполне могло бы стать наблюдение из групповой психотерапевтической практики, когда два человека, глядя друг на друга и испытывая от этого сильную неловкость, решают прервать этот процесс контактирования стремлением в объятия друг друга. На некоторое время напряжение спадает, так как оба смотрят в противоположные стороны. Маркером рекетности этого процесса является вновь возникающее невыносимое напряжение по возвращении в контакт глазами[1].

Следующим способом избегания близости является попытка контактировать не с человеком, а с его образом, например, посредством идеализации. Идеальный образ, как правило, любить легче, чем реального человека со своими недостатками. Тем не менее, даже в этой ситуации сближение может оказаться неизбежным, что зачастую приводит к девальвации образа и разрушением отношений (конечно же, все из того же страха близости). После этого вновь возникает необходимость в конструировании идеального образа. И так до бесконечности.

Настойчивая попытка находиться в одновременном контакте со многими людьми также является эффективной в смысле не-встречи. Мне кажется, что можно находиться в контакте одновременно лишь с одним человеком – граница контакта предполагает только такую возможность, поскольку полевые феномены на границе контакта с одним человеком более или менее значительно отличаются от соответствующих феноменов на границе контакта с другим. Это связано с неповторимостью контекста поля, который определяется соотношением его элементов и, в свою очередь, определяет проявления людей в контакте. Контактирование с группой людей возможно лишь в случае взаимодействия с образом этой группы (см. выше) или за счет некоторого отдаления от нее.

Поэтому, по всей видимости, имеет смысл вступать в контакт с другими людьми поочередно. Любить же всех в равной степени, интересоваться ими и заботиться о них одинаково невозможно[2]. Такого рода гуманизм на поверку оказывается следствием страха и тревоги, связанной с неизбежным отвержением других людей, невыбранных для контакта. Именно он в этом случае разрушает какую бы то ни было возможность контакта, отвергая все альтернативы и всех людей.

Использование в контактировании с другими людьми рэкетных чувств является одним из наиболее эффективных способов не встретиться с ними. Поясню, что я имею в виду. Дело в том, что маленький ребенок не имеет в своем психическом арсенале описания всех имеющихся у человечества эмоциональных проявлений и способов их выражения. Эмоциональная сфера образуется путем социального наследования. Другими словами, репертуар нашего эмоционального реагирования ограничен соответствующим диапазоном, имеющимся в распоряжении у людей из нашего окружения [9, 10].

Например, в детстве вам очень хотелось обнять и расцеловать ваших родителей, однако такой прилив вашей нежности был невыносим для них (так же как и слово «нежность» отсутствовало в их рабочем лексиконе). Поэтому (в силу доступности для них этого способа, а не их моральной испорченности) родители обозначили этот ваш порыв словом «стыд», «застраховав» вас (а попутно и себя) в будущем от «нежных излишеств» в контакте, а заодно и предоставив модель избегания близости.

В другой момент, когда ваши потребности, по вашему мнению, были проигнорированы, и вы попытались выразить свое отношение по этому поводу родителям в виде криков и топанья ногами, они вновь обозначили это как могли, например, виной или страхом (поскольку у мамы поднялось давление, или папа накричал в ответ).

И вот, спустя много лет, вы по-прежнему, на нарушение ваших границ или игнорирование ваших нужд реагируете все теми же виной или страхом. Заканчивая обсуждение этого способа избегания контакта, вспоминаю один известный анекдот, в котором пациент, находя в своей речи «фрейдовские» оговорки, сообщил своему аналитику пример одной из них: «Вернувшись домой, хотел сказать жене, как рад ее видеть, а вместо этого произнес: «Сволочь! Ты мне всю жизнь испортила!» Порой типичные, наследованные нами от окружения, эмоциональные реакции, повторяясь из ситуации в ситуацию, помогают нам всю жизнь не встречаться с другими людьми. Отказ же от этой компульсивности чреват возможностью контакта с его рисками.

Действия, заменяющие переживания, также «страхуют» от контакта. Например, если выражение благодарности вызывает много стыда, оказываясь невыносимым, его можно заменить на какое-либо действие, в основе которого останется мотив благодарности. Для этого идеально подходят подарки, что само по себе неплохо и приятно. Однако, после этого действия отпадает всякая необходимость в присутствии с другим человеком с благодарностью в сердце.

В качестве заменителя переживания вины отлично подходят искупительные действия по отношению к человеку, которому, по вашему мнению (что может, кстати говоря, не разделяться последним), нанесен ущерб. Но после этого, пережить вину оказывается невозможным, именно поэтому она хроническим образом возвращается вновь и вновь. Злость и ярость в контакте хорошо дренируются (зачастую вместо их осознавания) оскорблениями или сарказмом, а стыд – отвержением партнера. Как вы понимаете, список избеганий близости, накопленный человечеством за историю его существования и даже за последние лет сто, безграничен. Я представил лишь незначительную их часть с целью привлечь внимание к этому феномену в нашей жизни. В дальнейшем изложении мне бы хотелось остановиться на понимании близости как феномена динамичного поля.

[1] Чтобы не быть понятым превратно, отмечу, что телесная (в том числе сексуальная) близость двух людей не всегда является избеганием контакта. Часто она выступает апогеем встречи двух людей.

[2] Несмотря на то, что мы созданы по образу и подобию Божьему, стоит принять наши ограничения – любить всех может только Бог. По иронии судьбы (или же по воле Создателя) наиболее жестокими и наименее терпимыми оказываются те люди, которые стараются любить всех. Всеобщий гуманизм – жестокая штука, имеющая в истории массу примеров роковых последствий. Гуманизм, как и альтруизм, это такие же феномены изменчивого поля, как и эгоизм, как и любовь, как и ненависть, т.е. вне ситуации существовать не могут.

© Игорь Погодин

МОЁ ДЕТСТВО СОСТОЯЛО ИЗ ШЛАГБАУМОВ: МНЕ ВСЕГДА ВСЁ ЗАПРЕЩАЛИ

Запреты были главным инструментом воспитания. Слово "нельзя" я слышала чаще всех других слов.

Иногда запреты были оправданы.
" Нельзя трогать спички".
Иногда - нет.
"Не бери с собой на прогулку игрушку, нельзя".
Почему нельзя? И почему все остальные берут?

Я выросла в этой запретной парадигме, в частоколе закрытых дверей. Я усвоила, что большинство всего в этом мире мне нельзя. Просто нельзя или надо заслужить.

Из-за большого и прочного НЕЛЬЗЯ я пугливо выглядывала и смотрела, как другим ... можно. Если я получала что-то заветное и мечтаемое, например, неожиданное путешествие, я проживала его в состоянии фрустрации, во внутреннем сопротивлении, бултыхаясь в мысли, что я его не заслужила. Нельзя просто взять - и поехать на море. Море надо заслужить. Кому надо и как заслужить - это второй вопрос, я его не анализировала. Ибо анализировать нельзя.

Однажды я купила сыну конструктор-горку. Его надо было собрать из желобков и пускать по нему шарик. На большой коробке было нарисовано, как именно собрать. Я стала собирать, четко по инструкции. Сын мне помогал, подавал детали. Мы собрали горку , сын пустил шарик. Наигравшись, он сломал горку, и пошел обедать и спать. После сна он снова вернулся к горке. Стал ее собирать. А я в это время готовила ужин.

Я вошла в детскую и поразилась: сын собрал новую горку, совсем не такую, как на картинке. Мне это и в голову не пришло. Совершенно! Что можно отступить от того, что нарисовано на коробке и собрать свою собственную оригинальную горку. Я думала можно так, как нарисовано, а все другое - нельзя. А сын не знал про нельзя. Он просто пробовал. И у него получилось.

Есть люди, которые живут в своих нельзяхах всю жизнь. Строго по инструкции, написанной для них другими, чужими людьми. Готовят строго по рецепту. Сколько вешать в граммах? Работают строго по должностным инструкциям. Живут педантично, по правилам, которые усвоили в детстве. Теперь я понимаю: правила - это прекрасно, если они просто поясняют жизненную логистику, но не запрещают жить. Не изолируют от жизни.

Я выросла, обремененная запретами и теперь щедро делюсь ими со своими детьми, прямо навьючиваю их своими нельзя. Я не разрешаю ребенку ошибаться. Точнее не так: если я вижу, что он делает что-то не правильно - не так собирает пирамиду, не той стороной лепит паззл, не в тот домик селит кошку, я тут же его исправляю. Вот так правильно. Видишь? Мне кажется, что я экономлю ему время, зачем учиться собирать не правильно, а потом переучиваться?

А на самом деле, я лишаю его своего опыта, своего мира и своих открытий. Я просто дарю ему целую гору шлагбаумов. Ну их же у меня полно, некуда девать, а я же такая хорошая мать...

Однажды мы с мужем заселились в гостиницу ночью, я вышла на балкон и сказала:

- Смотри, какие звёзды!

А он ответил:

- Здорово, эти звёзды просто необходимо смотреть с крыши!

Я засмеялась. Мне и в голову не пришло, что он серьезно. На крышу же нельзя!

- Почему нельзя? - удивился муж.

- Я не знаю, почему. Потому что просто нельзя. Никто не лазает по крышам ночью.

- Это потому что они спят и не знают про звёзды, - сказал муж.

И протянул руку. И я недоверчиво протянула ему свою. И мы поднялись на лифте на верхний этаж гостиницы, а оттуда по тёмной пожарной лестнице вышли на крышу. И стояли там обнявшись. И смотрели на звёзды. И муж стоял и наслаждался. Любимой женщиной и звёздным небом.

А я стояла и ждала, что сейчас придет кто-то, администратор или охранник, и выгонит нас с крыши. И скажет: нельзя. И за своим волнением я особенно и не разглядела звёзд.

Сейчас, понимая это, я так хочу научиться замечать, когда я оберегаю ребенка от опасности, а когда от жизни.

Я сама учусь жить без шлагбаумов, без нелепых и не нужных нельзя. И у меня не всегда получается. Я иногда срываюсь в спасительную строгость, там надёжно и спокойно, и можно наблюдать за тем, как другие живут полной жизнью, и ничем не рисковать.

Но там...там где нет этого риска и этих эмоций, нет и звёзд... Нет тех ярких звезд, которые я пропустила из-за своих чертовых нельзя.

Господи, Господи, дай мне мудрости!

Я не прощу себе, если загорожу своим детям звезды...

Ольга Савельева

ГРАНИЦЫ, КОТОРЫХ НЕТ

Границы имеют огромное значение. Они или есть, или их вообще нет. А все начинается со стука в дверь детской комнаты, или с его отсутствия.

Хрущевка. Двухкомнатная квартира, которая только называется двухкомнатной. Есть пространство только для одного человека. Для двоих уже места нет. Не говоря уже пребывании целой семьи. Негде уединиться. Никогда. Родители работают в разные смены. Именно поэтому всегда есть кто-то дома. И это напрягает.

Любое упоминание о том, что хочется побыть одному дома рассматривается, как саботаж. Т.е. как нарушение общих правил. Этому акту приписывается смысл: ты не хочешь быть с нами. Тебе с нами плохо. Но рассмотрев это с обратной стороны получается следующее: нам тоже плохо, но мы же терпим.

Часто такие дети с раннего детства беспокойны. Они настороженно относятся к новым людям, к гостям. Эти "пришельцы" являются потенциальными нарушителями границ. А так как присутствие нежелательных людей и отсутствие возможности уединения является правилом, а значит постоянным насилием над собой, такие дети часто вообще избегают контактов.

Почему? Да потому, что они привыкли делать так, как удобно родителям. А еще долгое время каждый взрослый будет иметь ассоциацию с родителями. А значит иметь возможность нарушать границы. Такие дети часто отрабатывают программу в отношениях, как в театре - пока не закроется занавес и не уйдут все, до одного зрители - этот ребенок не может расслабиться.

Его единственной защитой остается - плохое настроение. В таком настроении его никто не хочет трогать, но и общаться не хочет. С каждым годом броня в виде плохого настроения нарастает. И уже он не представляет, что можно иметь отношения, а тем более в них открыться. Это очень опасно. А если он когда-нибудь и сможет открыться, то выставит огромную цену своему партнеру - в виде постоянного доказывая, что тот ему действительно нужен.

Из такой семьи первым делом можно сбежать только выйдя замуж или женившись. Но и там дела складываются плохо. Порой даже очень плохо. Быть постоянно открытым - значит раз за разом переживать детские чувства страха, быть закрытым - значит выходить из контакта, а значит ждать и бояться, что от тебя могут отвернуться. В обоих случаях это энергозатратно, а главное - страшно. Внутренний конфликт часто выходит психосоматикой. Уж слишком переел ненужной близости в детстве, чтобы опять повторять этот сценарий и получать травмы.

Часто такие, уже выросшие дети, приходят со своей опустошенностью уже во взрослой жизни. Они жалуются, что ужасно устали быть с семье. Что опустошены, что больше не чувствуют себя. Но из отношений выйти не могут, боясь остаться в одиночестве. С другой стороны именно одиночества они и жаждут.

Но есть еще и третья, скрытая сторона - они все ждут, когда встретят человека, с которым будет легко, другими словами, одни хотят второго себя. Уж слишком они потрепали себя отношениями, в которых они постоянно открыты и отдают. Получать они не умеют.

Т.е. они бы хотели получить свободу в той степени, в которой они нуждались тогда, в детстве. А теперь они живут по тому, детскому сценарию, в котором не разрешается уединение, в котором отношения - это насилие над собой. А если нет насилия - появляется страх, что от тебя хотят избавиться.

Отношения становятся ужасом, ассоциируются с насилием. Их хочется, но в них невозможно. Связи мучительны. Они похожи на собаку на привязи. И выходят под предлогом: я сделаю все для тебя, только отпусти меня.

Что же делать таким людям? Для начала им действительно нужно уединиться. Нужно побыть одним. Прислушаться к себе. Ведь до этого момента такой возможности у них не было. Они или прятались, или удовлетворяли чужие потребности. В обоих случаях они страдали. И именно поэтому я рекомендую то, что они себе не могли позволить, а значит запрещали. Сначала им, потом они сами себе.

Насилие - стало основной чертой их жизни. Именно поэтому новые люди вызывали только предчувствие того самого насилия, и первые признаки тошноты. А если какому то смельчаку удавалось приблизиться и любить их - уж такой близости они не могли вынести и подавно. И потом, для поддержания такой любви нужно было бежать в два раза быстрее (Алиса в стране чудес). Ну и в этой ситуации от страха никуда не убежишь - страха, что ты не выдержишь этой близости, сказать об этом не сможешь, и тебя бросят. От тебя откажутся, тебя выкинут. Избавятся.

В состоянии уединения можно и нужно начинать терапию. Голова должна быть свободна, мысли должны течь плавно. Должно быть время погрузиться в свои ощущения, именно свои, без примеси "Семейных ценностей".

Единственным предметом зависти таких людей всегда остается умение других отстаивать себя и свои интересы, чувствовать их, понимать, не сливаться.

Все остальное такие люди умеют: чувствовать других, понимать их потребности, быть удобными, делать для других. Но в замен они не могут ничего получить. Ведь утеряно главное - границы!

Екатерина Кульбицкая

О ЛИЧНЫХ БЛОГАХ, ПАУКАХ И ОПЕРАЦИЯХ НА ОТКРЫТОМ СЕРДЦЕ

Читая современные блоги, я думаю об операциях на открытом сердце. Вот есть у человека сердце, и неспроста оно расположено в глубине грудной клетки. Мы можем слушать его, прощупывать, просвечивать, простукивать, записывать его звуки. Мы можем ощущать его движение и фантазировать. Принимать его сигналы. Любить. Но все это опосредованно, через метафору, через барьер, делающий любовь возможной.

Когда хирург видит открытое сердце? Если случилась беда и нет возможности справиться самостоятельно, не раскрывая тайну. Но даже когда грудную клетку разрезают ножом, это случается ненадолго при участии немногих.

Травма и кризис – самые честные, напряженные и болезненные моменты жизни человека, требующие отчаянных мер. В том числе и полного самораскрытия. Есть ли больший момент близости к чужому сердцу, чем открытая операция? Наверное, нет. Она вызывает восторг и ужас одновременно. Она не может длиться вечно. Иначе просто превратится в паталогоанатомическое вскрытие.

Некоторые блоги напоминают затянувшуюся операцию на открытом сердце, когда все уже могло завершиться, но длится и длится, сперва вызывая священный трепет, а затем боль и отвращение.

*
Читая современные блоги, я думаю о пауках. В седьмом классе мне рассказали, что паук не способен целиком съесть муху. И даже по кусочкам не способен. Но если она попадает к нему в сеть, он впрыскивает в неё яд, который убивает и переваривает жертву одновременно. Затем охотник высасывает питательный коктейль из остова крылатой несчастливицы.

Многие люди заняты наружным пищеварением, закидывая идеи в головы читателей. И ожидая, какой суп в итоге сварится, чтобы полакомится им с удовольствием.

*
Читая современные блоги, я думаю про окукливание гусеницы. Куколка неделями висит неподвижно в укромном месте, созидая внутри бабочку. Висит так, как будто внутри ничего не происходит. А потом раз, и чудо!

Если разрезать куколку посредине процесса, можно найти только месиво из клеток, которые по неизвестным науке законам мигрируют внутри кокона и собираются в новое, доселе невиданное имаго, способное летать и размножаться. Но разрезанная невовремя куколка погибает. Становясь явным, тайное перестаёт существовать. Как кадры на фотопленке, засвеченные раньше времени.

Есть блоги, где авторы как будто пытаются разрезаться куколку, думая, что она не пострадает. Но тайное для того и тайно, что является условием существования самого себя.

*
Читая современные блоги, я думаю о деревенских палисадниках и Красной площади. Они обнесены забором, дабы внутри не ходили посторонние. Чаще всего, туда имеет доступ какая-нибудь неказистая бабулька, своими руками посадившая всю эту красоту. Весной у неё цветут гиацинты, летом розы, а к первому сентября перевешиваются через забор охапки золотых шаров. И бог знает что ещё там произрастает за изгородью в этом тайном саду...

А есть Красная площадь, где случаются парады. Она выложена брусчаткой, на которой не растут золотые шары. Ибо там, где ездят танки, трава не растёт. Там где ходят толпы, нет места приватному.

Толпа вытопчет сад. Никаких золотых шаров, никаких гиацинтов. Только ветер.

*
Читая современные блоги, я думаю о договорах и сказках. Договор есть документ, где подробно описано, кто, кому, когда и сколько должен и что ему за это будет. Без метафор, без вопросов. Без шансов трактовать по-своему. Ясно, спокойно, подробно.

А в сказках есть метафоры, образы, недоговорённости, замысловатый сюжет с неожиданными поворотами. Хорошая сказка будоражит воображение и запускает его игру, идущую далеко за пределы повествования. Она создана задавить вопросы.

*
Читая современные блоги, я думаю о детях в летнем санатории. Они упорно ждут родителей, чтобы уткнуться в них, наконец представ перед любящим взором. Они хотят казаться красивыми. Дарят свои рисунки, просят поддержки, ищут одобрения, делятся сокровенным. Дети хотят получить все для того, чтобы двигаться дальше. Дети ненасытны перед разлукой. И никто их не осудит.

*
Читая современные блоги, я думаю о личной переписке ссыльных офицеров, которые писали своим женщинам, и опубликованной только после смерти всех адресатов. Есть то, что можно написать кому-то близкому в контексте отношений. Хорошо, когда каждое услышанное тобой слово написано и произнесено конкретно для тебя. Когда ты не категория, не слой, не типаж, не профиль, а кто-то конкретный, родной и узнаваемый.

*
Читая современные блоги, я вижу как люди «лечатся об пространство». Кто-то ищет отражения, кто-то поддержки, кто-то хочет быть видимым, а кто-то успешным.
Многие вместо собственного исцеления, учатся лечить других. Предлагают помощь, нуждаясь сами. Обещают накормить, ожидая напитаться.

Я радуюсь стремлению исцелить себя через читающееся узнавание. Но меня волнует подмена понятий. Я за то, чтобы больные назывались больными. Учителями становились следующие. Предлагали от избытка.

Я за то, чтобы личное оставалось личным, полным метафоры и тайны, редким и потому ценным.

Аглая Датешидзе