МЕТАМОРФОЗЫ. Veroccio.

Veroccio

Странник
Наш человек
Местное время
22:09
Регистрация
12 Май 2017
Сообщения
71
Репутация
0
Пол
Женский
Дорогие мои читатели! Я рада, что нашла отклик в Ваших сердцах. Мне дорого Ваше внимание и отзывы. Спасибо Вам за них. Сегодня, я размещаю серию метаморфоз и надеюсь, они придутся Вам по душе.

Порядок "прочтения" произведений желательно сохранить авторский:
afa2550f8c21.jpg
от "Тигра" к "Речке". И приятного Вам чтения!
 

Veroccio

Странник
Наш человек
Местное время
22:09
Регистрация
12 Май 2017
Сообщения
71
Репутация
0
Пол
Женский
ТИГР
35369019830a.gif

Вера Бирюкова

Сегодня четверг. День политзанятий на уровне райкома. Что за уровень, кем измерен, насколько высок, - никто не знает. Но отправляли на эти нудные лекции преимущественно женщин: проводились они в рабочее время, заканчивались за час до конца рабочего дня. А что еще женщинам нужно! У замужних - забот невпроворот, у незамужних - и того больше. И тянулись ручейки женщин, отягощенных авоськами и налегке, в какой-то убогий старый зал, с немытыми окнами и допотопными стульями, с пыльными портьерами и людным президиумом, из весьма уверенных в себе и своей важности персон. Но в президиуме женщин было меньше.

И бубнил что-то официозное нудный голос затертого лектора, медитировали о чем-то сугубо личном женщины, да делово конспектировали ахинею представители сильного пола, составляя стабильное меньшинство в сих бдениях.

А в 17.00 отворялись облезлые врата сезама и отпускали, вкусивших мудрости на уровне райкома.

А в следующий четверг все повторялось снова. Вытянутый в длину зал, пыльные, слегка линялые малиновые шторы, уверенный президиум, тертый лектор, медитирующая аудитория. И исход в пятом часу.

Наша героиня была типичная старая дева времен застоя. Чуть повыше среднего роста, средней же упитанности, с круглым и простодушным лицом, она редко бывала на подобных занятиях, ибо работа у нее была суетная, требующая разъездов. А замужних часто отсылать в командировки было жалко. И сейчас, впервые попав в пыльный зальчик, внеся в список свою фамилию и название учреждение, с весьма умеренной тоской и легкой скукой, она уселась где-то посередке со своими коллегами. Все лениво переговаривались, настраиваясь на очередную непомерно натужную историю о том, как мы где-то кого-то догнали и перегнали. И какие мы молодцы, хотя эти кто-то ни о чем даже не догадывались.

Плотная рыжая красавица, конечно же, уверенная в себе, объявила в микрофон достоинства сегодняшнего лектора и его тему. Ее тощая соседка с волосами цвета пыли перебирала в папке какие-то бумаги. За кафедрой возился лектор, скука, пыльцой тонкой и невидимой, но от этого не менее осязаемой, обволакивала зал. мужчины старательно водили ручками и карандашами по бумаге. И часто, даже чаще всего, здесь ставят слова - и вдруг... Но мы их не поставим. Ибо совершалось все исподволь, только увиделось вдруг.

С самого начала мероприятия, наша героиня ощущала легкое беспокойство, но увы, не придала ему никакого значения. А если бы даже и придала? И что бы произошло, встала бы? Поделилась бы сим чувством с аудиторией? Или хотя бы с ближайшими соседками? Разумеется, нет. Ибо, хотя мы и не говорили, но была она особой в высшей степени благоразумной. А беспокойство как-то странно подействовало на ее восприятие реальности: запах пыли становился все более резким, невыносимым, тошнотворным, что ли... И угол зрения изменился, глаза как бы сошлись ближе к переносице, косились, и видели только ближние головы... Усталость? А легкая пустота в желудке после обеда в рабочей столовой, сменилась настойчивым чувством голода. Запах пыли становился совсем удушающим. Да еще духи и пудры, дешевые и не очень... Сиденье стало совершенно неудобным, она начала как-то боком, странно сползать с него. "Засыпаю я," - подумала без всяких чувств она и тут же поняла, что нет, это все наяву. Она увидела, что ее рука покрывается бархатистой рыжей шерстью, и когти, огромные когти лениво подрагивают на этой руке... тьфу... лапе. "Во дает," - подумала наша девушка вовсе не испугавшись, как о ком-то постороннем, "да, это же тигр!" И тут она окончательно сползла со стула: какой же тигр по доброй воле будет сидеть на этой неудобице. Стала на все четыре лапы, потянулось, фыркнула. Духи блондинки, что сидела впереди были на розовом масле, ей это не понравилось. И она, тигр, подошла неслышным пружинистым шагом к пышной блондинке, понюхала ее затылок и высокий начес на голове, услышала желанный сладкий запах крови, пульсирующий в этой вполне земной и приемлемое пище, и фыркнула. Запах розового масла обволакивал все внутренности, отвращая от добычи. А блондинка томно и кокетливо поворачивала голову на интимное сопение у самого уха. И, когда вырисовался ее полный профиль, недоумение и любопытство в левом глазу сменилось ужасом. Казалось, что глаз остекленел и застыл, губы почти беззвучно шептали... "ти-ти-тигр - ти...".

Тигру стало смешно. Фыркнув еще раз, он гордо пошел по проходу, тяжело покачивались его бархатистые бока, и словно под ярким полуденным солнцем, полосы вспыхивали огненными искрами. Блондинка продолжала сидеть, но ее соседи вскочили. Поднялся крик, передние ряды повернули головы назад. Кто-то сидел, не веря своим глазам, кто-то метался в поисках спасения. Президиум, уверенно постучал было по графину, но карандаш так и застыл, словно притянутый магнитом.

Наконец-то блондинка сорвалась с места и понеслась к окну. Она кричала нечто среднеарифметическое всех гласных. Вопль подстегнул зал. Все неистово заметались. Блондинка вцепилась в штору, пытаясь лезть по ней по-кошачьи, и вскоре рухнула на пол вместе со шторой и сломанным ламбрекеном. Тигр двигался к сцене. Президиум тупо смотрел перед собой "А позвонить?" - то ли буркнул, то ли прошептал чернявый молодой человек слева. И отталкивая своих соседок, понесся к двери за сценой. За ним бросились еще несколько человек. только рыжеволосая красавица, прикипев карандашом к графину сидела без движения, без какой-либо реакции и думала: "Не может быть, не может быть, не может..." Ее бесцветная соседка лихорадочно пыталась запихнуть в папку какие-то бумаги. А ей это никак не удавалось. Но не ее тощая фигура влекла тигра. Одним прыжком оказался на сцене этот повелитель джунглей и взмахнул лапой в сторону аппетитной рыжухи. Мгновенно уверенное выражение на ее лице сменилось гримасой ужаса и отчаяния. Она слетела со своего стула и попыталась залезть под стол, но попала между ножек стула, ее могучий торс не проходил в отверстие, обтянутый кримпленом зад, торчал призывно и почти жертвенно... И в этот миг худая и серая соседка ее, уже не соображая ничего, как и все в этом зале, выхватила кипу бумаг из папки и стала бумажками бить тигра по морде, по его нахальным усам. Тигр опешил на миг, потом взмахнул лапой и клочки бумаги разлетелись во все стороны. Паника нарастала. Оказывается, кто-то повелел закрыть все двери на ключ, дабы не вздумалось кому покинуть сей мудрости приют раньше времени.

Запах крови витал в воздухе. И тут тихо прозвенела невидимая струна, как-то странно дрогнул воздух в зале, смещаясь послойно.

Тигра не стало. Наша смешливая героиня сидела на своем месте и удивленно наблюдала кавардак в сети партучебы. "Тигр..." - мысль блеснула и исчезла. Что за вздор!

Президиум собирал бумаги. Рыжая красавица бережно усадила свой кримпленовый зад в центре президиума. Лектор, вынырнув из-за кафедры, просипел, что остальное расскажет в следующий раз.

Все вяло расходились часа на полтора раньше положенного времени.

И самое удивительное, в этом большом городе, который любил и умел пошутить, никто не посмеялся этой шутке.

Ибо ни один из присутствующих не рассказал об этом странном и страшном событии. Намекали, да. Но почему-то не рассказывали.

А вы бы рассказали?..


1990 год


© Copyright: Вера Бирюкова, 2016
Свидетельство о публикации №216092300608
 

Veroccio

Странник
Наш человек
Местное время
22:09
Регистрация
12 Май 2017
Сообщения
71
Репутация
0
Пол
Женский
Худсалон
5dba0be5eaa0.jpg

Вера Бирюкова​

Сверкающее стеклом и металлом беломраморное здание обкома за спиной Прекрасной Дамы втягивало в себя утреннею порцию живых существ, энергичных, бодрых, добротных. Короче говоря, своих в доску. Было их много, даже в столь обширном помещении отдельные кабинеты были, увы, далеко не у всех. Стол к столу стояла современная мебель для деловых людей, ковры в коридорах приглушали шаги, создавая некую интимность. Чужие сюда ходили редко, все чаще в приемные часы, и входили они по-другому, робкие, осторожные, с оглядкой что ли. А что же, просители ведь были граждане посторонние.

В основном же, работники сих, почти горних сфер, были заняты бумагами, входящими и исходящими, инструкциями и приказами, указаниями и рекомендациями. Изрядно побродив по кабинетам, обрастая подробностями, как призрак мясом, бумаги размножались и обильным дождем выпадали на подведомственные территории, приказывая и грозя, казня и милуя.

И все шло таким образом столь длительное время, что все забыли о начале и не задумывались о конце. да вовсе и не вспоминали дневавшие здесь граждане ни о каком конце. Истертые ковры исправно заменялись новыми. Сотрудники тоже, буфет был отменный, бумаг много, думать некогда.

Нет, обсуждали здесь и прошлое, и перспективы, и летающие тарелки. Но все эти споры были не реальнее миража и тех же пришельцев, несмотря на горячий темперамент многих спорящих, по причине весьма банальной: никто из них не верил в то, о чем он говорил.

Но все поменялось в один тусклый осенний день, когда туман, липкий и противный, укутал статую Прекрасной Дамы и ее очертания едва угадывались в нем. До обеда все шло обычным путем. Только сонные все какие-то были, да ведь осенью это частенько случается. А после обеда уселись все уютненько, достали свои папки, с никому ненужными, кроме их авторов бумагами, и приготовились подремать маленько. Но что-то поменялось вокруг. Повеял то ли ветерок, то ли сквознячок, появился какой-то тревожный забытый запах, но который узнали все сразу, иногда мучительно напрягая память. Это был запах Работы, здоровый, потный и веселый. Он будоражил. Он призывал. А потом раздалась что-то мелодичное, манкое, мелодия не мелодия, колокольчик не колокольчик, капель не капель. И перед каждым, каждым! обладателем-обладательнецей кресла в сем доме обетованном появились холсты, нитки, иголки, пяльцы, рисунки. И руки, повинуясь кому-то или чему-то, брали все это и вышивали крестом узоры. Ласкающие глаз сочетания цветов плавно вытекали из-под пухлых, неловких, ленивых рук. "Ведь, не умел я никогда вышивать", - отчаянно думала голова, а руки шили. Прямо сеанс Кашпировского, да и только. И в это время никто никого не видел, ни на кого и ни на что не обращал внимания, то есть на все то, что не касалось Дела.

А в 17.00, за 10 минут до окончания рабочего дня все исчезало. Все встряхивались, лихорадочно пролистывали свою папочку, ставили ее в шкаф, и разъезжались по домам.

И повторялось это изо дня в день, и все привыкли, но опять таки, никому не говорили об этом. А посетители, во второй половине дня почему-то перестали приходить. Неизвестно, знали об этом жители города или нет, но в городе открывались худсалоны, со множеством прекрасных вышивок, с изобилием блуз, скатертей, белья. Даже из других городов приезжали люди в эти салоны специально за оригинальными прекрасными подарками. Да, почему-то все сотрудники беломраморного дома полюбили эти худсалоны. Но старались ходить в них по одному. И каждый, подолгу рассматривал вышивки, особенно некоторые. И в их душах пробуждалась вполне человеческое удовлетворение от вида хорошо сработанной вещи. И человеческая же гордость за себя. Хотя, они и не понимали, чем они собственно, гордятся, ибо забывали все с ними случившееся сразу, и на все неурочное время.

А если бы вспомнили?

1990 г.


© Copyright: Вера Бирюкова, 2016
Свидетельство о публикации №216092300631
 

Veroccio

Странник
Наш человек
Местное время
22:09
Регистрация
12 Май 2017
Сообщения
71
Репутация
0
Пол
Женский
КОТ
Вера Бирюкова

Леше Волохонскому

Он шел и как бы видел себя со стороны. Элегантен! Еще бы! Ноги, от бедра, меряют асфальт, одежда без изъяна, прическа естественно небрежная, под стать походке. Внутренняя пружина упруга и звонка.

И вот, снова, в который раз, как в детстве, запах метро наполнил душу ликованием и ожиданием чуда. Стеклянная дверь, он входит. Его знают. И девчонки узнали, глазеют. Делаем вид, что не заметили, а душа поет. Да, это я, Анатолий Соболев, ведущий нескольких модных телепрограмм. Да, я всегда подтянут, изыскан. Это мой стиль. И всегда слегка улыбаюсь, Вам, и Вам, и Вам...

Последнее время его что-то тянет в метро, в толпу, в толчею. И тревожная мысль: узнают или нет? Откуда берется это нудное беспокойство? Кризис среднего возраста? Сорок лет? Ну, Бог ты мой, он ведь, не старая дева. Но вдруг, начинает казаться, что сдаешь. И элегантность облезает, как позолота на древних памятниках. И все не то, и все не так. Но нет, шалишь, какая-то дама, милая? посмотрела с явным интересом. Хорош! И он по глазам ее увидел, что она его узнала. Так что, полный порядок, он еще ого-го. Теплый мягкий толчок, выход...

Воздух метро, как бы выталкивает всех наружу. Все в норме. Белый Мерседес уже ждет. Он смотрит на свое отражение в тонированных стеклах автомобиля. Протягивает руку к белой поверхности дверцы, взгляд скользит по элегантным линиям авто.

Какая-то остро звенящая нота возникает в ушах. Неясные тени в стекле начинают обретать четкость, опрокидываются, вытягиваются, слегка кружиться голова. Что с ним происходит? Пол совсем близко от него, а потолка практически не видно. Боже мой, он стоит на четырех лапах! Он - кот! И стоит в длинном коридоре, двери с двух сторон. Веселый смех. Звон гитары. Запах рыбы. Он идет на запах. Ура! Его любимец Леша там. Копна светло-русых вьющихся волос, а глаза - голубые озера! И не в рыбе дело. Просто от Леши исходит какое-то чувство доброты и уюта. Он весь уютный, ловкий, умелый. Это он подобрал его зимой в снегу, совсем маленьким котенком, выходил. И сейчас угощает его огромным рыбьим боком. Но Муцык - так его зовут ТЕПЕРЬ, чувствует, что-то должно произойти. Действительно, хозяин берет его, кладет в сумку и несет куда-то, предварительно слегка почистив шерстку. Потому, что наш Муцык не умеет чиститься, умываться, и не любит этого. И сам этого не делает, и никому не позволяет, слегка себя почистить, кроме Леши.

И вот, его новое жилище. Оно поменьше первого, ближе к земле - окошко ушло в землю наполовину, и людей здесь поменьше, но пахнет вкусно. И ему совсем не страшно, хотя Леша поговорил с ним, погладил и уехал. И самое жаркое время года, он прожил в этом прохладном домике, он много ел, стал огромным черным котом, но так и не научился умываться. А когда в начале осени снова появился Леша, он сразу увидел его, обрадовался. Милостиво потерся грязным боком о его ноги.

На кого он был похож! Паутина, пыль, какая-то скорлупа и золотистая стружка, похожая на эполет, прилипли к нему. Муцик милостиво дал себя приласкать и почистить. Но именно он здесь хозяин. Он милосердный повелитель. И любит вех, но свою любовь напоказ не выставляет. Женщины говорили, перебивая одна другую, Леша слушал. Он понял, что Муцику здесь хорошо, ему здесь все нравиться. Понятно, в магазине лучше, чем в общежитии. Лучше. Никто не спорит. Мур-р-р... У него жизнь - просто мечта. Мур-р-р...

Он доволен всем, особенно своей небрежной пружинистой походкой. Рука уткнулась в металл. Приятный холодок, мягко открылась дверца, он помешкал долю секунды, как бы приходя в себя и привыкая к новому измерению. Какая-то струна звучала тенью звука. Вздор, чепуха! Он и грязнуля - кот? Перевоплощение? Мечта? Да, ничего не скажешь, просто предел мечтаний. Надо больше отдыхать. Автомобиль бесшумно несся по городу. На повороте косой луч невысокого осеннего солнца высветил его силуэт, глаза вспыхнули зеленоватым кошачьим огнем...

А у Вас нету такой мечты?

1993 год


© Copyright: Вера Бирюкова, 2016
Свидетельство о публикации №216100600621
 

Amalienau

Гуру
Заслуженный
Местное время
22:09
Регистрация
22 Мар 2016
Сообщения
32,304
Репутация
99
Награды
6
Пол
Мужской
Ибо ни один из присутствующих не рассказал об этом странном и страшном событии. Намекали, да. Но почему-то не рассказывали.
А вы бы рассказали?..

Не цепляет за душу. Неактуально. )
 

Veroccio

Странник
Наш человек
Местное время
22:09
Регистрация
12 Май 2017
Сообщения
71
Репутация
0
Пол
Женский
Ночной дозор

Вера Бирюкова

Тамаре Красовской и Нине Быцько

Нина Алексеевна с удовольствием вошла в сборочный цех. Ночная смена. Чистота, порядок. Конвейер шел, как часы. Швейцарские. Девушки в белом проворно прикасались к неприглядному корпусу, обретавшему плоть от их прикосновений, и в конце сложной цепи превращений, выраставшему в суперхолодильник. Их завод "Красный Холодильник" - из первых в отрасли. Товар не лежалый дает. Прибыли огромные. Заводу кое-что перепадает. Да, работать сложно. Шутка ли, главный инженер завода. И уже почти сорок. А стареть не хочется. Отвратительный возраст. Отвра-ти-тель-ный. И к черту бассейны, зарядки, прогулки. Нет спасения от времени.

Тамара идет, наладчица. Мощная, скульптурные форма, кариатида, ей Богу. И на полголовы выше ее. А в ней ведь тоже метр семьдесят. И веселая, несмотря на свои почти пятьдесят лет, мужа-алкоголика, трех дочерей. Муж, ты ж понимаешь, посмотреть еще надо, кто из них муж. Спился и ошивается где-то в разнорабочих, а она и зарабатывает, и дом ведет, и ведь, беспечальная какая. И смоляные волосы, без единой нитки проседи, собранные пышным узлом на голове.

А ее муж? учились вместе на радиотехническом. Вместе распределились, но она ушла сюда, а он остался. Бегать, мол, неприлично. Я такой... сюда поставлен и тут буду работать. И до сих пор рядовой инженер, получает в три раза меньше, чем она, зато претензий!.. Слава Богу, не алкаш. Но пивал, пивал многократно. Печень теперь барахлит, грива облетела, брюшко отвисло. Вытянуть из дома - проблема. А если что в доме сделать - атас! Месяц не допросишься гвоздь в стенку заколотить, сыновья подросли, выручают. А то иногда из-за ведра мусора, хоть в арбитраж подавай.

А Тома - богиня, стать-то, стать какая! идет по цеху, земля дрожит. Огонь-баба. Все успевает, и дело сделает, и пошутит, и споет, и поможет. Вот и сейчас, обняла ее, Нину Алексевну, и запела:
"Зреет грушка наливная,
Никому не по зубам.
В амазонки я подамся,
А тебе, дурак, не дам".

Как-то странно задрожал воздух, голос звенит, стало жарко, запахло степными травами. Что же это? Стены цеха исчезли, ковыль до горизонта серебром стелится. Они рядом, верхом на лошадях, с оружием. а на Тамаре доспехи, мать честная! Перевязь, легкие латы, все сверкает.

Амазонки! Честное слово, амазонки в дозоре. Нет, она-то проверяет дозоры. Она - царица? Да, царица. А Тамара, короткая юбка, меч... Волосы смоляные из-под шлема выбиваются и глаза, глаза, как у рыси светятся. Простор, воля, ветер, какое к черту, ведро мусорное. Сделал дело и прочь, долой нахлебников. И воспитывать наследниц славы и свободы. И песни, пляски, игры, все для них...

И шепчет верная подруга - военачальница:
- Царица - мать наша! Только прикажи. Всех их снова изгоним, заживаем опять сами.

Прощально кивает серебряными нитями ковыль.

Изгоним... хорошо тебе: три дочери все с тобой останутся. А у нее два сына. Не изгнать. Не поднять руку на рожденных тобой. Нет. И отец - он их отец. И жаль его почему-то.

И растаяло видение.

И снова воздвиглись стены цеха. Как много женщин работает! Все разные. Как они загружены... У иных столько тоски в глазах, вот тебе и амазонки!

Но у них есть ведь и достоинство, и честь, и свобода, а рассмотришь все не сразу, особенно, стоя в очереди и глядя в затылок друг другу.

Но, подруги, ведь мы же амазонки!?.

А Вы так не думаете?

1990 год


© Copyright: Вера Бирюкова, 2016
Свидетельство о публикации №216092300653
 

Veroccio

Странник
Наш человек
Местное время
22:09
Регистрация
12 Май 2017
Сообщения
71
Репутация
0
Пол
Женский
ЗАЯЦ
b305aa6e85e5.jpg
Вера Бирюкова

Посвящается Великой Игре

Шахматная доска, настоящие деревянные фигуры. Красного дерева вместо черных и соломенного цвета вместо белых. Грозные ряды воинов стоят друг против друга. Первый ряд занимают пешки, неприметные труженики войны. Их много. И они гибнут первыми. Но, они же и самые перспективные. Каждая пешка, добравшись до противоположного края доски, может превратиться в грозную всемогущую Королеву. За пехотой выстроились тяжелые фигуры. А между ними, в центре, Король-топотун. Бессильный и самый зависимый из всех фигур. Но при этом главный.

Слава тому, кто придумал эту Великую Игру. От скольких кровопролитий отвлекли грозных правителей эти забавные и увлекающие своими битвами фигуры.

Два закадычных друга, Владимир Никифорович и Роман Васильевич, готовились вступить в поединок. Это был их способ дружить. Они проводили целые часы, а то и целые дни вместе, в этих баталиях. Оба интеллектуалы, кандидаты наук, ярые поклонники Игры.

Владимир Никифорович, гуманитарий, стройный, почти тощий, с великолепной чернявой шевелюрой и черными бегающими сумрачными глазами.

Роман Васильевич был технарь. Он был сложен более атлетично, блондин с пышной шевелюрой и небесно-голубыми глазами.

Усаживаясь, они оба зорко и хищно рассматривали поле битвы. Характеры у них были разные. Владимир Никифорович был степенный основательный флегматик, а Роман Васильевич, напротив, быстрый, взрывной холерик. Но их многолетняя дружба не омрачалась ни этими, ни другими обстоятельствами.

И оба они были заядлые шахматисты. Они упорно просиживали за доской, произнося полные скрытого смысла слова "так-так...", "да....", "уж?.."

И если один говорил: "А мы Вас конем, конем. Конем возьмем". Второй обязательно отвечал: "Берите, родные. Берите. Все берите". И все мироздание с его сложностями и проблемами умещалась в этих коротких емких высказываниях. И царило между ними полное взаимопонимание. Несмотря на традиционный спор физиков и лириков. Перед их дружбой даже эта древняя вражда была бессильной.

Оба они были заядлые курильщики. А во время игры и вовсе не выпускали изо рта сигареты. Поэтому играли они либо на кухне, либо на балконе. И сигаретный дым над шахматной доской клубился, как пороховой над полем битвы.

Владимир Никифорович задумчиво поднял коня. Эта деревянная фигура была удивительно приятной для рук, она отсвечивала чем-то таежным. Конь застыл над полем боя неведомой угрозой. Воздух почему-то уплотнился, стал вязким, как мед. Что-то прошумело, или прозвенело?..

Владимир Никифорович ощутил безудержное биение своего сердца. Как после напряженного бега. А почему как. Разве не он бежал сейчас изо всех сил, петляя и возвращаясь, запутывая следы? Тьфу ты... да он же заяц! Мать честная! И противные звуки: снег потрескивает под лыжами, собаки лают, гогочут пьяные охотники. В воздухе стоит тошнотворный кислый запах, запах смерти. А как хорошо было ему под Большим Деревом. Как тонко пахла кора, он до сих пор чувствует на губах живую шершавость дерева. Но стоять больше нельзя, и он снова побежал, выписывая сложные петли на снегу. Он должен уйти, он сильный, опытный, умный. Еще остановка. А теперь - прыгнуть, как можно дальше и ждать. Он теперь под прикрытием Густого Куста - как под куполом. Сквозь засыпанные снегом ветки ему видно все, а его не видно.

Так и есть, приближается Он, охотник, убийца. У него в руках это отвратительное оружие, которое убивает издалека, оружие труса. Заяц с презрением и страхом смотрел на вялые с похмелья движения человека. Да, он может не следить за формой, за него бегают собаки. Охотник покачнулся, сплюнул, зачерпнул рукой снег и протер лицо. Он лениво поворачивал голову, сплюнул еще раз. Заяц затаил дыхание, охотник медленно пошел по опушке. Куда он пойдет? Не повернет ли в сторону куста...

Хорошо, что собаки побежали по хитрому следу. Наш заяц опытный боец. Он сидит в своем убежище. Тут нужна железная выдержка. Казалось, что его может выдать только биение собственного сердца. Шуршал и звенел наст под короткими лыжами, воздух дрожал и блестел мириадами блестящих снежных крупинок, они слетали с деревьев и окрашивали воздух во все цвета радуги. Безмолвная песня зимы... Все становится другим, непохожим, странным... Заяц затаил дыхание. Деревья уплывали куда-то, менялись, остался только их едва уловимый запах и живое тепло в руке.

Владимир Никифорович наконец-то поставил коня, внимательно осмотрел доску, как бы ища чего-то и посмотрел на Романа Васильевича. Ох, и померещится же такое. Роман Васильевич тоже внимательно смотрел на доску. Над ними, в сигаретном дыму блеснули злобные глаза убийцы. Они оба, так ничего и не заметили.
Интереснейшая партия!

А Вы бы заметили?

1994 год


© Copyright: Вера Бирюкова, 2016
Свидетельство о публикации №216101000785
 

Veroccio

Странник
Наш человек
Местное время
22:09
Регистрация
12 Май 2017
Сообщения
71
Репутация
0
Пол
Женский
Лошадка
2b5fdd7ab456.jpg

Вера Бирюкова​

Любовь Михайловна еще раз осмотрела кабинет. Все в порядке. Письменный прибор, чистая бумага, свежая газета - все на своих местах. Осталось поставить цветы. Она каждый день покупала шефу свежие цветы. Идеально.

Любовь Михайловна молодая, ладная, стройная, слегка плосколицая блондинка с влажными карими глазами и пухлыми вишневыми губами. Ей уже 30, но она выглядит гораздо моложе. И она знает, что она не очень умна. Курсы секретарей только с третьей попытки закончила. Ее шефу, Ивану Сергеевичу, под 50. У него прекрасная, хотя и седая, шевелюра, мужественные правильные черты лица. Красавец мужчина. Конечно же все говорили, что он бабник. И еще, он отличался совершенно великолепной тупостью во всем, что он делал и говорил. Над ним постоянно смеялись, и Любочку это обижало. А когда он, на собрании их крупной транспортной организации, говорил, что грузы надо доставлять красной нитью и на высоте, все просто хохотали в голос. Его приближенные презрительно хихикали во время застолий, когда он рассказывал, что в загран поездке, он как-то встретил одну старую гречку и двух индеек без зубов. Люба не видела в этом ничего смешного, она его хорошо понимала. Он казался ей верхом совершенства, как и все, что он делал. Ходили слухи, что она была не только его секретаршей. Но оба были людьми семейными, их супругов все устраивало. А нам это не столь интересно. Из приемной в кабинет шефа вела двойная дверь с пространством между ними ровно в два шага, и это был Любочкин кошмар. У нее была клаустрофобия. Заходила в кабинет она довольно бодро, ведь, она шла к нему, своему кумиру, а вот выходила...

Вот и сейчас. Она закрыла за собой дверь кабинета и вдруг темнота засветилась вечерним светом, и она оказалась на улице. Она была лошадью, глаза косили. Слева была низкая металлическая изгородь с примитивными изображениями солнца и его лучей в сине-зелено-желтых цветах. Еще левее, по дороге, бежали странные четвероногие жуки, с блестящими разноцветными боками и круглыми ногами, они бежали странно, не отрывая ног от земли и распространяли вокруг себя жуткое зловоние. Лошадке было трудно дышать, она фыркала, но это не помогало.

Вдали виднелась роща, оттуда ветер доносил свежий воздух. Но до нее было далеко.

Она бежала по серому тротуару, Вдоль тротуара стояли акации, клонившиеся во все стороны. Справа на стене была серая полоса внизу, а выше стена была бежевая, с потеками, напоминавшими занавеси или березки, или дым. По тротуару шли люди. Они напоминали странных птиц на двух ногах, в ярких попонах, одни, женщины, чаще несли тяжелые сумки и пакеты, другие, мужчины, шли налегке, курили, жуткий запах, болтали. А за стеной был сад, там росли деревья с фантастической пятнистой коричнево-зеленой корой. На многих из них висели плоды, красные, синие, фиолетовые, оранжевые, полосатые. От них исходил съедобный вкусный аромат. Там, за стеной, был дом, покой, тепло, еда, безопасность. А здесь, странная суета, страх, тревога и необходимость.

Тут пальцы Любови Михайловны коснулись второй двери, она приоткрылась, и узенькая полоска света прогнала все ее кошмары. Она села на свое место. Вздохнула. Проглотила таблеточку валерьянки, посмотрела в окно. На другой стороне улицы стоял шикарный дом, с лепными карнизами, гирляндами и масками над окнами, она сразу же стала забывать свое видение. Все вокруг было родным и надежным. Уходил ужас, а в глубине души она знала, что завтра снова ступит за этот порог и перед ней снова откроется бездна страха.

А Вы знаете, что будет с Вами завтра?

1991 год


© Copyright: Вера Бирюкова, 2016
Свидетельство о публикации №216092901016
 

Veroccio

Странник
Наш человек
Местное время
22:09
Регистрация
12 Май 2017
Сообщения
71
Репутация
0
Пол
Женский
ЩУКА
8060c4ea6783.jpg

Вера Бирюкова
Раиса Михайловна еще раз придирчиво осмотрела себя в зеркале. Хороша. Пышная копна черных волос, заметьте, без всякого начеса, и ни одного седого волоска. Умело подкрашенные черные глаза, легкий загар с румянцем, алые губы, ну, никак не дашь больше тридцати. А ведь ей под сорок. У нее престижная работа. Метрдотель ресторана "Хуторок в степи", в десяти километрах от Сочи. Модный стилизованный интерьер, предметы казацкого быта, несколько куреней во дворе, на выходе с территории ветряная мельница. Есть даже свой колодец с чудесной водой.

Сегодня ждали французскую групп, сорок пять человек. Накрыли 5 столов по 9 человек, нет, один на 10. С ними был переводчик. Иностранные туристы у них бывают часто. Все уже привыкли. Туристов тянуло на экзотику, и кухня у них отменная, и танцы, у них осень хороший джаз-оркестр. И персоналу радость, подфарцуют себе потихоньку. Вот, уже автобус подъехал. Выходят солидные люди, тридцать пять - пятьдесят лет. Одеты прекрасно. Но привлекали внимание два человека: бабулька лет шестидесяти, вся в белом, сверху совершенно роскошный жакет из ангоры, белый, с перламутровыми пуговицами... а под ним белое платье макси, что ткань, что кружева! Просто восторг. И переводчица. Высокая, стройная, со стильной стрижкой, лет двадцати пяти. Она была в темно-синих брюках клеш, а сверху отливающая серебром туника, с пышными рукавами в темно-синюю полоску. Серебряное колье, ажурное, в восточном стиле, на руке массивный серебряный браслет с эмалью и кораллами. Все, вроде, разное, а смотрится великолепно.


И Раиса Михайловна, в своем строгом костюме мэтра вдруг почувствовала себя председателем колхоза.

И Степан, шеф-повар, вышел поприветствовать гостей и сразу же сделала стойку на переводчицу, кобелина неисправимый. Строгий взгляд Раисы Михайловны погнал его обратно на кухню, это была не ревность. Она сразу поняла, что Степке не светит. Но в сердце заныла заноза. И дернул же ее черт влюбиться в это чудо. Она ведь замужем, у нее хорошая семья, двое детей, брак по любви. А пять лет тому назад пришел к ним на работу шеф-поваром Степан и пошло поехало. И третий ребенок у нее от него. А Степан, как ни в чем не бывало, подошел к ним и пригласил девушку на кухню, на свежую щучью икру. Он сам поймал ее пару часов назад. И Раисе Михайловне пришлось подтвердить его приглашение.

Ужин был в разгаре. Туристы танцевали почти исключительно между собой. А бабуля в белом была нарасхват. Она легко и красиво кружилась в вальсе. А три молодых морячка сменяли друг друга на каждом новом туре. Честное слово, как на великосветском балу. Один даже кружил ее удерживая на одной руке. Окончание их танца весь ресторан отметил бурными аплодисментами. А она мило улыбалась в ответ. Вечер удался на славу. На следующий день вся группа говорила о бабуле. Ее осыпали комплиментами, а она радовалась, как школьница. Но прекрасный ангорский жакет на бабуле никто больше не видел. Только в Москве она сказала, что шеф-повар ресторана выменял ее на банку черной икры. Он хотел сделать подарок своей любимой. И эта идея ей понравилась.

Раиса Михайловна встала, обошла свои владения, подошла к переводчице и дальше они пошли вместе.

Она уверенно шла впереди, направляясь на кухню. Но где-то на выходе из зала воздух словно качнулся, оркестр умолк, но она отчетливо видела, что музыканты продолжали играть.

Странный зеленоватый свет залил все вокруг. Она плыла под водой, она - прекрасная большая щука. Колышутся водоросли, снуют рыбы, по пятнистому от солнца песчаному дну ползают мидии. Тепло. Хорошо. Щука слегка погоняла карасей, съела парочку и застыла между двух вод: теплый слой сверху и прохладный снизу. Ее сильное жилистое тело наслаждалось. Плавники и хвост едва шевелились. Жабры медленно качали воду. Все ее чувства говорили о радости жизни, о просторе, о неге. Время как бы остановилось. И вдруг слева от берега со дна начала подниматься муть, черные ноги двигались хлюпая по воде, с другой стороны было то же самое, сетью ловили их, речных обитателей. Посягали на ее свободу и жизнь. Хотели поймать ее, акулу пресных вод, она уже видела враждебное ячеистое тело сети. Собрав все свои силы, щука начала глотать воду с воздухом, даже высовывала голову из воды, закачивая воздух в пузырь. Теперь она шла по самой поверхности воды. Ее тело напряглось, как струна. Затем она ушла, сначала вперед от сети, развернулась и вложив всю свою силу в разгон, над самой сетью выпрыгнула из воды, плюхнулась в воду уже позади нее и ушла на глубину.

Сердце выпрыгивало из груди. Раиса Михайловна оглянулась вокруг. Все в порядке. Они уже были почти на кухне.

Сегодня она что-то очень быстро захмелела. Обнималась с переводчицей и как-то робко и беззащитно жаловалась на свою жизнь, на мужа, на Степана, на все их мужские измены и мелкое предательство. Даже на собственное благополучие.

Что это на нее нашло?

А на Вас находило нечто подобное?

1994 год


© Copyright: Вера Бирюкова, 2016
Свидетельство о публикации №216102100818
 

Veroccio

Странник
Наш человек
Местное время
22:09
Регистрация
12 Май 2017
Сообщения
71
Репутация
0
Пол
Женский
Сад камней
26083cfa2604.jpg

Вера Бирюкова

Ирина Сергеевна вяло собиралась на работу. Тяжело двигаться, на улице гадко. Слякоть. Ноябрь. Бесприютность. И снаружи и внутри. И все не то, и дом, и она сама, и работа.

Но идти надо, и вот, она уже перед зданием института в стиле убогого модерна. Что же оно такое обшарпанное, а ведь гордилась когда-то, что попала сюда. Осталась в городе. Инженер-конструктор. Престижный институт металлоконструкций. Свезло, да и только. Хотя, если честно, то это было не только везение. Был еще этот хмырь из отдела кадров Министерства. Теперь, подвыпив, она иногда, вроде смущаясь, говорит о каком-то зам. министра. Пускай завидуют. А остальные что, святые... А по сути, она сейчас простая чертежница, хотя недавно ей и дали старшего научного, и зарплата приличная. И все на личном обаянии. Даром никто ничего не дает. И плевать, у нее все хорошо.

Она не понимает только одного: почему никто не жениться на ней? Ведь выглядит она очень даже ничего. Светлые волнистые волосы, глаза карие, редкое сочетание. И хватка, вроде есть, честное слово. А все женихи как-то ускользают. А ей уже 35, как-никак, еще немного и все. Выйдет в тираж 40 лет и все. Бабий век. Она сейчас просто ненавидит всех своих бывших, особенно, работающих в институте. Переженились все на каких-то каракатицах. Дебилы. Господи, как противно. Зла на всех не хватает.

Да, при случае она бы им показала. отыгралась бы за все! Да, куда уж ей. Все осточертело. И коллеги, и работа, и кульман. Скорее бы обеденный перерыв.

Все. Теперь быстренько попить чай с бутербродом, на столовую времени нет. И в сад камней. Директор был недавно я Японии, и после приезда, придурок, устроил его во внутреннем дворике института. Это немного странно, но ничего лишнего. Скамейки на одного-двух человек по периметру, чистый золотистый песок, камни, на песке линии, концентрические, прямые, волнистые. На самом деле, ничего особенного. Но, когда смотришь сверху, чувствуешь, как тебя уводят эти линии куда-то, от серости, от скуки, от повседневности. Уводят и дурманят.

Вот и калитка, куст ивняка, горбатый мостик, шаг, другой, третий. Началось.

Словно огромная линза уплотнила воздух, закачались все линии и силуэты, мелодичный звук ворвался в сознание и утих, словно уснул. И она, маленькая, слабая, стоит перед огромным нагромождением камней. Ее тропинка проходит прямо перед глыбами, застывшими в неустойчивом равновесии и готовыми рухнуть в любое мгновение. Она знает, что эти камни - слова. Нужно их правильно сложить. И спастись. А не угадаешь, придавят, рухнут на тебя.

Наверху светиться голубоватым льдом глыба кварца - "свадьба", под ней вертикальный пилон красного гранита - "жизни", сбоку, чуть наискосок, малахитовые разводы - "молодых". Кварц наверху качается, она не может ступить ни шагу. Ноги чугунные, ей срочно нужно угадать слово. Оно должно подпереть неустойчивую пирамиду, именно с ее стороны. Секунды тянуться часами, в висках стучит, напряжение растет. Слово - камень не дается, но вот, наступает озарение, странный голос внутри радостно вопит: "праздник". И глыба габбро поблескивая синими звездами прочно ложится, подпирая пилон. Все решилось само собой. Пирамида стала устойчивой.

Глубокий вздох облегчения. Ирина Сергеевна оглянулась вокруг себя, посреди сада камней, она увидела профсоюзного лидера, который вздрагивал и пофыркивал перед глыбами, угрожавшими обвалом: "Смысл нашей жизни в труде на благо общества".

А секретарь парткома обильно потел от страха под фразой: "Главное для надсмотрщиков, - управляемость общества".

Ну почему предложения других так понятны, почему свое дается с таким трудом. Но когда вся фраза укладывается в огромную устойчивую пирамиду разнообразных камней, и она читает: "Свадьба - праздник в жизни молодых", она чувствует себя победителем, но при этом смертельно уставшим. Хочется рухнуть в постель и спать. Спать. Воздух снова задрожал, словно вздох пронесся по дворику. Она стоит посреди сада камней, чуть подальше с очумелым видом стоят коллеги, внизу перед ними, небольшие пирамиды из камней, линии на песке, тишина... Умиротворенность.

Пора снова на работу, хотя ей это все осточертело. А в глубине души она знала, что пройдет неделя и она снова придет сюда, чтобы испытать нечеловеческий страх, жуткое напряжение, и чувство триумфа и покоя в конце... Она вернется.

А Вы бы вернулись?

1992 год


© Copyright: Вера Бирюкова, 2016
Свидетельство о публикации №216100101223
 

Veroccio

Странник
Наш человек
Местное время
22:09
Регистрация
12 Май 2017
Сообщения
71
Репутация
0
Пол
Женский
Козел
968944b60b73.jpg

Вера Бирюкова

Юрий Иванович Плюйко как-то неохотно собирался на работу.

Посмотрелся в зеркало. Щечки лоснятся, глазки заплыли, кудри облетают и покрываются инеем. Обидно. В детстве он был таким красивым мальчиком.

Уже больше года он работает на завидной должности начальника отдела гидов-переводчиков Интуриста; а чувство победы все истончается, до этого, на более скромном месте начальника отдела научно-технической информации в одном из НИИ, он ощущал себя хозяином положения. Восемь подчиненных, все послушные, полусонные какие-то, и они его не беспокоили.

Но полтора года тому назад, он случайно встретился с Василием, они росли в одном детдоме, но теперь Василий сделал блестящую карьеру. Посидели, выпили. И в ответ на жалобу друга детства на свою работу, Василий предложил ему другую.

С начала он возликовал. Двести пятьдесят переводчиков в подчинении; возможность загранпоездок, до него отделом руководила какая-то баба. Потом оказалось, что работа была специфическая, многое было ему непонятно. А о его предшественнице ходили легенды: о ее компетентности, о деловой хватке, о неприятии сплетен и лести. В общем, тыкали его этой Галиной Ивановной, как фейсом по тейблу.

А он, по правде говоря, обожал перемывать косточки своим сотрудникам, особенно, подчиненным. Да и, против лести он тоже ничего не имел. Но захаживали к нему всего пару десятков человек, остальные только в силу производственной необходимости.

Да, и его остроумие здесь не заценили. Один раз он зашел в группу со своим ритуальным на бывшей работе: "Привет, мудачечки". Ему никто не ответил. Через пару недель, он совершил свою вторую и последнюю попытку в группе планирования экскурсий. Там работали переводчики, которые в силу разных причини не могли больше оставаться гидами-переводчиками. Своего рода тихая гавань в бурном интуристовском потоке. В центре комнаты стояла Людмила. Хорошенькая, слегка полноватая блондинка. В ответ на это, мягко говоря "приветствие", она повернулась к шефу лицом и глядя ему в глаза, хорошо поставленным голосом покрыла его таким вычурным трехэтажным матом, что он замер. И добавила: "Еще раз скажешь подобное, и я спущу тебя с лестницы!"

Он выскочил за дверь почти задыхаясь. Хотел начать прессовать даму, да вовремя узнал, что муж ее высоко сидит. Не свезло. А тут еще и этот нагловатый Игорь, классный переводчик из Английской группы. Он был хорош собою, прекрасно сложен, всегда чрезвычайно элегантно одет, но даже без намека на слащавость иных коллег-гуманитариев. А еще прекрасный музыкант, джазмен и бессменный режиссер всех веселых интуристовских капустников. Говорят, он тоже был не без связей. И он начал просто издеваться над шефом. В город начали приезжать группы канадских украинцев. У них в программе присутствовали обязательные встречи с общественностью. И ему так понравилось бывать на этих встречах, и представлялся он туристам в украинском стиле: "Юрко Плюйко", но если там был Игорь, он обязательно негромко, но внятно добавлял "Дурко", чем доводил Юрия Ивановича почти до истерики. К тому же, он узнал, что в новом коллективе, его наделили прозвищем Козел.

Вначале, Юрий Иванович надеялся на помощь своего одноклассника, но Василий высоко сидел и встречаться с ним не спешил. Конечно, все это вызывало у него чувство дискомфорта и беспокойства. А тут еще декабрь. Слякоть вперемешку с морозом, ледяная каша на улицах. Фу, мерзость...

Вот и сейчас, Юрий Иванович сидел у себя в кабинете, ощущая неприятную холодную влажность в ногах. Он подошел к окну, от батареи веяло приятным теплом. На противоположной стороне улицы сияло классикой здание Президиума Академии Наук.
Вдруг воздух стал каким-то вязким и полупрозрачным. Он оказался в тайге, его куда-то вели на веревке, открыли калитку, веревку сняли, и втолкнули в вольер. Остро пахло хищником. Ему навстречу шел Тигр. "Это смерть", - подумал Козел. И неожиданно, даже для себя, боднул Тигра в лоб. Тигр фыркнул и отступил. И началось странное сожительство, Тигр не трогал Козла, а Козел постепенно наглел: то начал прогуливаться у правой стенки вольера, по тигровой тропе, Тигр ушел на левую сторону. Потом Козел занял спальное место Тигра, в ложбинке, в самом центре вольера, Тигр устроился в углу.

Единственное, чего себе не позволял Козел, это приближаться к месту трапезы Тигра. Так прошло несколько месяцев: туристы приезжали к ним толпами, их снимали во всех видах, а они словно позировали, бегали друг за другом, лежали рядом.
Но Козел есть Козел. И однажды он обнаглел окончательно и подошел к обедающему Тигру сзади. Тигр зарычал, взмахнул лапой. Острая боль пронзила ляжку Козла. Он жалобно заблеял. К счастью, смотритель находился рядом и вынес Козла из вольера. Козла била мелкая дрожь, перед его полуприкрытыми глазами вихрем кружились острые радужно-яркие снежинки. Боль опускалась по ноге.

Юрий Иванович чуть не упал, нога подвернулась. Он огляделся. Он был в своем кабинете, все стояло на своих местах. Выглянул в окно, на краю тротуара и вдоль бордюра блестела грязная зимняя кашица из снега, воды и песка. Бедро и нога болели. Радикулит. Вот тебе и промокшие ноги и скачки по автобусам, будь они не ладны...

В голове возникла совершенно неожиданная мысль, но почему его не остановило предчувствие боли... Он отмахнулся от этой мысли. Ведь, это радикулит. Боль, словно острый коготь пронзала его нервы...

А Вы можете сказать, предчувствие боли когда-нибудь хотя бы кого-то остановило?

2016 год


© Copyright: Вера Бирюкова, 2017
Свидетельство о публикации №217010900890
 

Veroccio

Странник
Наш человек
Местное время
22:09
Регистрация
12 Май 2017
Сообщения
71
Репутация
0
Пол
Женский
Огненная птица

Вера Бирюкова

Как давно уже Настенька стала Анастасией Ивановной! Годков и не сосчитать. Но была она высокая, статная, ее глаза цвета спелой вишни весело сверкали юным блеском. Она всегда была доброжелательной, и пребывала преимущественно в хорошем настроении.

Хотя на склоне лет ей пришлось покинуть свой дом на цветущей гоголевской Полтавщине и уехать к сыну в Киев. А он все женился, да разводился. И она его жалела и, при этом, раскаивалась, что дала ему добро на первый развод. Первая жена была сварливая. Вторая блудливая. А третья и то и другое, да еще и корыстолюбивая.

Благо, что в Киеве мать настояла на отдельном жилье, была у нее комнатка в коммуналке, где обитали еще две ее ровесницы. Слава Богу, жили дружно.

Да и работу нашла она себе по душе. Она стала няней. У себя в деревне, она была учительницей младших классов и работу свою любила. А девочка ей попалась славная. И семья у них была большая и дружная. Ей было хорошо. Она гуляла с девочкой, готовила ее к школе. Только кормить ее было трудно, девочка в еде была привередливой. Каждый закармливал ее сладостями.

А когда ее подопечная пошла в школу, Анастасия Ивановна почти сразу нашла двух сестричек-погодок. Вот, у них были только мама и папа. И у родителей было правило: детей есть не заставляли, сладостями не кормили, поэтому и с едой проблем не было. Девочки были бойкие, активные, но вели себя хорошо. Удивительно. Но с этими двумя девочками у Анастасии Ивановны было меньше забот, чем раньше с одной.

И в спокойные минуты, ей вспоминалась жизнь в деревне. Ее учеба, замужество. Муж был старше ее на пятнадцать лет. В основном спокойный и рассудительный. Он практически не пил. Работал в школе учителем, да и дома многое успевал. В деревне их уважали. А их деревня называлась Веселый Раздел, когда-то многочисленные наследники дружно и весело разделили имение дядюшки, закатили по этому поводу пир на весь мир и на радостях переименовали деревню.
Все-таки, Гоголь был прав, своеобразные люди живут здесь. Вт и у них в деревне были уникальные экземпляры.

В семье Гали и Петра регулярно загуливал Петр, а Галя плакала и вычитывала ему мораль. Он ее утешал, слегка заикаясь: "Ну-ну... Гал-люня, не п-плачь. Там ведь б-было только шкурка за шкурку. А л-люблю я только тебя", - и в семье снова на какое-то время воцарялся мир.

Другая пара была еще колоритнее, там во всю гуляла жена. И, когда Одарка в очередной раз ждала ребенка, мужики наседали на ее Степана: "Ну ты что, не знаешь, она же нагуляла его с Мишкой". А муж всем неизменно отвечал: "Ну, мужики, вы совсем забыли народную мудрость, чей бы бычок не вскочил, а телятко наше". И их тоже все оставляли в покое.

Да, много комичного было в жизни. Но трудностей было не меньше: помимо основной работы, нужно было вырастить урожай для семьи, постоянно ремонтировать дом и другие постройки, да мало ли что приходится делать в деревне. Повезло, муж у нее был рукастый и трудолюбивый. И сын у них родился хороший, умный, ласковый.

А как прекрасна в деревне весна: с конца апреля цветут абрикосы, вишни, яблони... Воздух благоухает, заполняется жужжанием пчел. Просто чудо какое-то. А когда созревали ягоды, весенние работы уже были закончены, а сбор урожая еще не начинался, все гнали самогон. Практически в конце каждого огорода была низенькая кирпичная печка с высокой гончарной трубой. Обычно печка была маленькая, только на одну кастрюлю. Специально для приготовления пиши летом. Там его и гнали, чтобы кислый запах браги не застаивался в доме. Рецептов у всех было множество. По ходу дела, все обменивались результатами своего труда, пили по ложке, но в конце дня весело было всем.

И частенько по вечерам в эти дни собирались у кого-то в доме, и тут уж песни и веселье продолжались далеко за полночь.

А тут война: мужа в армию не взяли, и возраст, да и ранен он был серьезно в ногу еще в первую мировую...

Немцы у них в деревне появлялись наездами на пару-тройку дней. На это время все жены прятали своих мужей по погребам, от греха подальше.

А когда немцев погнали обратно, тут и вовсе нужно было держать ухо востро. И мужики выходили на улицу только по ночам.

Канонада все приближалась. Анастасия Ивановна сидела с сыном в хате. Жили они в доме брата мужа, врача, который давно уехал с госпиталем. Вдруг дверь распахнулась от сильного удара. На пороге стоял здоровенный немец, с огромным, как ей показалось, рыжим лицом, щетина, догадалась она. Он весело закричал с порога: "Матка! яйка!"

Анна Ивановна достала корзинку с десятком яиц, он жестами показал, что надо все пожарить. Сын тихонько сидел в уголке. Немец причмокивая и насвистывая старательно съел все. Сказал: "Гут, зер гут, матка". И ушел. А через несколько минут Анастасия Ивановна услышала гул не то ветра, не то самолета. Она выглянула в окно, их дом уже горел во всю. Немец, паршивец, поджег. Анна Ивановна набросила на голову сына его зимнее пальто, сама, укутала себе голову и спину, а потом и сына, огромным толстым шерстяным платком, схватила свою гитару с голубой лентой и попыталась открыть дверь, но этот гад подпер ее снаружи. К счастью, в доме был еще один выход. Она бросилась туда, открыла дверь, ей в лицо дохнуло жаром. Была осень, ветер раздувал пламя.

Она вся задрожала мелкой дрожью, бросилась вперед и почувствовала под собой какую-то упругую опору, которая понесла ее. Ей казалось, что она стала птицей, вроде из огня. Но этот огонь не обжигал. Ее перья были плотными и блестящими. Могучие крылья мягко взлетали и опускались, на спине она чувствовала совсем легкую ношу и понимала - сын. И прикрыла глаза. А когда она их открыла, они уже были в саду. Огонь горящего дома обжигал ей лицо и руки. Они отбежали с сыном подальше. Соседи уже тушили пожар. В селе горело еще несколько домов. К счастью, большинство осталось целыми: драпая, враги не успели сжечь все.

Ночевали они у соседей. Ее сын совсем не пострадал от огня. А у нее болели руки и лицо. И еще она долго чувствовала запах горелых перьев.

На утро в село вошла Советская Армия. Солдаты остановились на пару часов на отдых. Их кормили, кто чем мог. И один солдат, явно из Средней Азии, сел рядом с ней и казал: "Сестра, плохо. Горела, лицо болеть будет, руки. Зима скоро. Но я лекарь, я дам тебе две мази. Сначала мажешь эту, а потом другую. И все будет хорошо". И пару месяцев она мазала лицо и руки и на самом деле, все зажило, хотя мороз она переносила в эту зиму плохо.

А еще она очень ругала себя, что не взяла свое зимнее пальто. Ведь, был уже сентябрь, холодало. И почему она взяла гитару...

А Вы бы вынесли свою гитару из огня?

2017 год


© Copyright: Вера Бирюкова, 2017
Свидетельство о публикации №217020301763
 

Veroccio

Странник
Наш человек
Местное время
22:09
Регистрация
12 Май 2017
Сообщения
71
Репутация
0
Пол
Женский
Ласточкино гнездо
ed2f8c84ec5b.jpg

Вера Бирюкова

Алле Анатольевне и Ивану Федоровичу

Алла с мужем и дочкой на даче. Жара. Все заняты. Дочь подметает дорожки, Алла варит вишневое варенье. Ваня варит борщ. Вечером у них будет небольшой междусобойчик: несколько друзей и пара сослуживцев. Шашлыки уже маринуются.

Ласточки, свившие гнездо под крышей, учат птенцов летать. Алла вышла замуж на четвертом курсе университета. Как-то в их южный город из Москвы приехала на стажировку группа курсантов. На месяц. Конечно после снежной и бледноватой Москвы у курсантов слегка срывало крышу от черноволосых смугло румяных красавиц.

И красавицы-студентки тоже удостоили своим вниманием курсантов. Все они были высокие статные, как на подбор. И все ловко и весело отплясывали с девушками на факультетских вечерах, а еще прекрасно пели. Но самый красивый и остроумный был Иван.

Неудивительно, что через месяц Алла с Иваном поженились.

Сказать, что они были красивой парой, это ничего не сказать. Алла была смуглянка, черноволосая, стройная, как француженка. А ее лицо могло повергнуть в депрессию любую итальянскую киноактрису. А Иван напоминал одновременно и молодого Тихонова и мужественных героев американских ковбойских фильмов.

Распределение в Киев после училища не давало надежды на быстрое получение квартиры. Какое-то время им пришлось снимать разные хибары, но уже через несколько лет, они получили квартиру и построили дачу.

Иван занимался наукой, защитил диссертацию. Работал он в Академии ПВО. Преподавал. А еще он входил в комитет по ПВО страны. И новая система создавалась при его активном участии. Забегая вперед скажем, что несколько участников проекта довольно быстро получили генеральские погоны. Иван в том числе.

Семья жила дружно, без больших скандалов и явных отклонений от семейного курса.
Алла как-то очень умело гасила вспыльчивость мужа и его приступы ревности, а сама она, к счастью, была не ревнива, ибо за ее Иваном дамы зачастую устраивали настоящую охоту.

Алла пошла работать переводчиком в "Интурист", в те времена "Интурист" по праву считался цветником города Киева: чего стоила, например, хотя бы чешская группа. Все ее переводчики были красотки, почти все отменно пели и танцевали. В общем, если бы заснять один из праздников этой группе, получился бы хит среди американских мюзиклов.

Но вернемся к французам. Эта группа славилась новогодними утренниками для детей: у них был бессменный Дед Мороз с дивной фамилией Король, со сменными Снегурками, со своими сценариями, масками и костюмами. После выступлений дети обедали в соседней комнате бутербродами и соками и праздник продолжался дальше уже под руководством старших детей, а в соседней комнате родители пели под гитару и балдели от вина и общения.

А еще многие стремились попасть на занятия по страноведению, которые проводились именно в этой группе. То ли набор стран - от Франции до Румынии - был очень привлекателен, то ли эрудиция остроумие коллег-авторов. В результате, многие занятия проводились в актовом зале, да и там места было маловато.

Вскоре Алла Анатольевна стала ее руководителем. Мудрым и справедливым. Хотя, поверьте, очень непросто руководить коллективом личностей в сложной и быстро меняющейся обстановке. Но она упорно зимой, когда работы было поменьше, повторяла грамматику французского языка. Была в ней какая-то мягкая сила, результат неистребимой женственности. Это и помогало ей быть всегда на высоте.

Хотя лет эдак через двадцать вычурные англосаксы назовут мягкой силой самое отвратительное и грязное пропагандистское вранье. Их героями станут выдуманные картонные персонажи, покрытые ярким глянцем и махровой ложью. Именно этой силе будут приписывать они свои, так называемые "победы", пытаясь втащить грязь и подлость на вселенскую высоту. Темна вода во облацех.

На обед был борщ, дочь уложили спать. У нее довольно долго было хрупкое здоровье. Сами они сидели в беседке. Алла читала французские журналы, Ваня занимался своими чертежами.

Зной становился почти осязаемым.

И вдруг они увидели себя ласточками. Фрачные пары сверкали великолепием, их детки смешно пытались летать, и уже довольно легко прыгали с ветки на ветку. А они вдвоем устремились вверх, к солнцу, к свету. Воздух благоухал. Их тела пьянили жизненные силы и этот сказочный полет. Это был гимн свету, жизни, движению. Удивительно, но одновременно, они видели себя сидящими в беседке.
Кстати, резкие повороты на лету надо начинать в начальной фазе свободного падения, мелькнула мысль в голове Ивана. Это было озарение? Полетом навеяло? Или результатом раздумий и испытаний?

А жизнь была вечной, в ней всегда будут дети, покой, упоительные полеты во сне и наяву.

Они вырастят своих птенцов, улетят с ними на зиму в теплые края, затем снова прилетят сюда. Здесь они снова совьют гнезда и продолжат новую жизнь. И дети их детей тоже будут возвращаться сюда потому, что их дом здесь.

А Ваши дети вернутся домой?

2016 год


© Copyright: Вера Бирюкова, 2017
Свидетельство о публикации №217011200779
 

Veroccio

Странник
Наш человек
Местное время
22:09
Регистрация
12 Май 2017
Сообщения
71
Репутация
0
Пол
Женский
Дерево
7dbb494db0fd.jpg

Вера Бирюкова

Наталочка, Наталка, Наташа, Наталья Лукинична...

Летели годы, менялось имя этой боевой девчушки, в меру хулиганистой предводительницы своих сельских ровесников.

Их было три сестры. Она старшая. Вполне благополучная семья: отец - священник. Спокойный, доброжелательный, справедливый. Ему часто приходилось навещать прихожан из других деревень. И почти всегда его сопровождала Наталочка, помощница и любимица отца. И с самого раннего детства она усвоила молитвы и каноны православия.

А вот, от матери ей очень часто попадало: скорой на руку, острой и даже злой на язык.

Дом у них был просторный и уютный. В нем всегда царила идеальная чистота. Мать была непреклонна, как бы не уставали они в школе, на огороде, в конце дня - все наводили порядок в доме. А по субботам - настоящая генеральная уборка. Училась она неплохо, закончила десятилетку, а после школы, ей было 17 лет и в нее влюбился парень, старше ее на несколько лет, красавец, со звучным именем Владимир.
Наташа была очень хороша собой, миниатюрная натуральная блондинка. И с самого детства, она умела красиво одеваться. Всегда была тщательно причесана. И н всю жизнь сохранился у нее вкус к элегантной одежде и любовь к дорогой обуви.

Сыграли свадьбу, началась семейная жизнь. Они начали строить дом. Через год родился сын, дом был достроен, но вдруг ее муж запил и загулял. Это сильно потрясло Наташу, но не сломило ее. Она ушла от мужа, развелась.

А поскольку их село было недалеко от Киева, она устроилась на работу в городе, поступила в торговое училище. Работала продавщицей, официанткой, завскладом.
С какого-то возраста стала осветлять волосы. И оставалась все такой же стройной, элегантной, красивой.

Вокруг всегда вились поклонники, но мужиков к себе она не подпускала. Ни коллег, ни друзей, ни поклонников. Они ей были просто противны.

А потом случайно встретила водителя, он работал на "Волге" в соседней типографии. И как-то она вышла во двор покурить и увидела, как Борис Иванович мыл свою "Волгу". Это было какое-то действо. У нее создалось впечатление, что он моет живое существо. Сошлись они удивительно легко, у них появилась дочь Юля и, несмотря на происки свекрови, жили они очень дружно. Она всегда ждала его из командировок, иногда до ура. А он старался съездить с ней за покупками, привезти что-нибудь вкусненькое.

А еще с самого детства Наталья отличалась кулинарными способностями. Особенно удавалось ей мучное. Ее пироги с мясом, рулеты с маком, штрудели имели божественный вкус и такой же вид.

После выхода на пенсию Наталья Лукинична неожиданно для всех стала уборщицей. Убирала в зажиточных семьях. Ей нравилось, что после нее в доме воцарялись чистота и порядок.

Всю жизнь она курила. Любила иногда со своими подругами выпить бутылочку Мускатного шампанского или Кагора. Воевала за порядок в подъезде и во дворе. И все жильцы к ней прислушивались.

Еще она знала множество рецептов народной медицины и охотно делилась ими со всеми.

А однажды, в маршрутке, увидев, как вор роется в сумке у девушки, объявила об этом вслух. Когда вор начал ей угрожать, она попросила водителя остановиться и выбросила вора на тротуар, хотя был он покрупнее ее.

Она всегда была в форме, была полна энергии и оптимизма. И всю жизнь работала без устали. У нее была одна милая привычка: если она видела старую липу, на какое-то время, прислонялась к ней спиной. И дальше продолжала свое дело. Она даже не знала, почему так делает.

Но как-то в молодости, ей впервые поручили самостоятельно продать полный рефрижератор Дарницких пельменей. Их раскупали быстро потому, что качество было отменное. В этот раз, товар тоже разошелся мгновенно. Она пересчитала деньги и похолодела. Денег была ровно половина, Водитель ждал. А она прислонилась спиной к могучей липе, говорили, что ей было несколько сотен лет. Воздух задрожал у нее перед глазами, небо качнулось и она поняла - она дерево. Корнями чувствовала она доброе и влажное нутро земли, ствол был прочным, соки двигались по нему вверх и вниз. Вниз их тянула земля, а верх вытягивало солнце. Тысячи листьев, как глаза, видели все вокруг: и небо, и солнце, и дом напротив, и смешных суетливых людей. Все пролетало, как в кино, она видела молодого парня, а потом его же - древним стариком. Вчерашние девочки вели за руки своих детей. Появлялись толпы людей в других одеждах, с другими лицами, они часто убивали тех, кто жил здесь раньше, а потом и сами исчезали навсегда.

Она не знала, как долго это длилось. Но когда она открыла глаза, водитель также молча ждал ее. Она была совершенно спокойна. Собрала со своего раскладного столика полотенце, клеенку, и под клеенкой обнаружила вторую половину денег.

А видение свое, она забыла едва отрыв глаза. Именно после этого у нее появилась привычка иногда прислоняться спиной к липе. Она говорила: "Это мое дерево".

А у вас есть свое дерево?

2016 год


© Copyright: Вера Бирюкова, 2017
Свидетельство о публикации №217011000814
 

Veroccio

Странник
Наш человек
Местное время
22:09
Регистрация
12 Май 2017
Сообщения
71
Репутация
0
Пол
Женский
Горный орел

Вера Бирюкова

Ох, ты, Коля, Коля, Николай,
Сиди дома не гуляй...


Высокий, статный, чернявый кареглазый и добрый Коля обладал недюжинной силой. Он еще не стал Николай Васильевичем, а уже загулял знатно. На службу его призвали из Южной Сибири на Черноморский флот. Служить три года, вместо двух. А ему понравилось. Он с детства был влюблен механику, в железо. В четырнадцать лет уже водил машины. Закончил рабфак по специальности автомобильные моторы. А тут такая роскошь: вокруг железо, а внутри мощнейшие двигатели, вкусно пахнущие смазкой и бензином. Он стал корабельным механиком, быстро дорос до стармеха - деда. На флоте всегда было особое отношение к механикам, духам: они ведь работают ниже ватерлинии, считай под водой.

И море ему полюбилось: живое, беспокойное, переменчивое, пахнущее солью и солнцем.

В его характере чудным образом сочетались взрывной темперамент и доброжелательность. И великолепное чувство юмора. В увольнительные на берег моряки ходили по пять-шесть человек: частенько случались драки с местными парнями, от которых он никогда не уклонялся. Короче, у сослуживцев он пользовался заслуженным авторитетом.

Когда началась война с финнами, он пошел добровольцем. Всю войну прошел в разведроте.

Снова вернулся на флот. Всем войскам службу продлили на год. Потом перенесли дембель. Неумолимо надвигалась война. И Вскоре разразилась безумная грозная стихия. Не все знают, но черноморские моряки с первых дней войны пошли в наступление: смяли оборону румын и немцев и на несколько десятков километров углубились на румынскую территорию. Но вскоре пришел приказ отступать: возникла угроза окружения.

Потом моряки защищали Одессу. Топили свои корабли и превратились в морскую пехоту. Своими яростными атаками заслужили у немцев прозвище "Черная смерть"Потом его назначили техническим руководителем роты ремонтников. Квалифицированные рабочие на восемнадцати-двадцати крытых грузовиках со станками - летучках. Двигались вместе с линией фронта и чинили всю "раненную" технику. Потом Севастополь. А в начале осени 1941 года им приказали передислоцироваться на Большую землю. Немцы изо всех сил рвались на Кавказ. Очень им хотелось русской нефти.

На переправе через Керченский пролив к Николаю подошла пожилая интеллигентная женщина, профессор Ленинградского университета. Она умоляла его вывезти шестьдесят девочек-студенток, присланных в Крым "на окопы". Таких людей немцы считали военнопленными и сразу отправляли в концлагер. Но был приказ посторонних не брать. Николай подумал, проверил их документы, предупредил, что их на берегу будут проверять особисты и, на выделенных ему двух баржах, перевез всех через пролив. Привел их к розовощекому лейтенантику-особисту, а тот сразу разорался: "Шпионок привез!" и матом. Николай незамедлительно ответил: "Вот ты и проверь. Ты же особист. А если ты импотент и тебе девушки до лампочки, то я наших красавиц немцу не отдам". Ну и адрес добавил... Его взяли под стражу.

На утро его допрашивал усталый майор, лет пятидесяти, внимательно выслушал, разъяснил, что приказ нельзя нарушать никак и никогда. Ведь, его могли запросто расстрелять прямо у переправы. И предложил ему войти в состав спецчасти, которой предстояло выбить две дивизии немецких альпийских стрелков с Эльбруса. Знаменитый "Эдельвейс" и Горных егерей. Самую элиту.

Сначала им пришлось немного повоевать в предгорьях. Затем прошли двухнедельную подготовку по альпинизму. Ему было легко, в молодости они часто ходили в походы на Алтай.

И вот он здесь, в горах, на склонах Эльбруса, самой высокой горы в Европе. Их распределили по огневым точкам. Выдали сухие пайки: консервы, сухари. Ему досталась удобная точка, в расщелине между двух скал. Скала повыше защищала его от немцев, которые были сверху. Иногда кашевары приносили им горячую еду в термосах. Но чаще, приходилось жевать крупы, он сначала подолгу держал их за щекой, а потом жевал. Ему сильно докучала гречка, она ранила щеки изнутри.
Немцы находились выше. От туда простреливались почти все склоны. Они изначально, еще до их прихода, заняли "Приют 11", построенный в тридцатые годы. Он господствовал над склонами, округлый, обтекаемый, как глубоководное чудовище, выброшенное на сушу. И экипировка у немцев была лучше. У них была даже пара легких пушек. Плюс все необходимое для постройки бункеров.

Снизу стрелять было сложно. Но приноровились и медленно, но верно, выбивали альпийцев. Николай разместился с удобствами: скалы надежно прикрывали его, он мог незаметно осматривать склоны и вести огонь с двух сторон. После снегопадов, в моменты затишья, он обтирался свежим снегом и насухо протирал тело чистой портянкой.

Однажды на рассвете, когда первые лучи солнца выглянули из-за склонов, Николай оказался в небе, стал орлом, что ли... Полетал над немецкими позициями, увидел их огневые точки, тропы отхода, бункера, и снова оказался между своих скал. Орел как-то мгновенно забылся, но он стал стрелять прицельнее и почему-то всегда знал, откуда ждать "гостей".

После 21 ноября 1942 года жалкие остатки двух горных немецких дивизий сдались в плен, их капитально отрезвила Сталинградская битва. Наши всех отпустили: пусть рассказывают дома, как их бьют в России.

А Николаю и еще группе солдат выпали на долю и высокая честь и трудная работа: сопровождать наших альпинистов к вершинам Эльбруса, чтобы сорвать немецкий флаг и снова водрузить советский. Немцы мечтали, что эта самая высокая вершина Европы будет носить имя Адольфа Гитлера.

Около двух недель они ждали: в горах разыгрался настоящий снежный шторм, а когда он утих и наступил рассвет, Николай снова оказался в небе. Он облетел весь маршрут к вершине, а на земле снова напрочь забыл о полете. Но во время восхождения четко предупреждал об опасностях и трещинах, чем немало удивлял опытных альпинистов.

Советский флаг был водружен, а от немецкого флага осталось только древко, да несколько жалких обрывков ткани. Слишком свирепым был шторм.
Николай был награжден Орденом Боевого Красного Знамени и медалью "За оборону Кавказа".
Потом был ускоренный курс летного училища, направление в авиаполк, где он до конца войны служил старшим механиком. Они освобождали Украину, Румынию, Венгрию. Закончил Николай войну в Будапеште. Летом 1945 года, и приехал на Полтавщину, освобождая которую встретил свою любовь. Ему предлагали остаться в армии. Но после десяти лет армейской службы его руки и душа просили обычной повседневной жизни и работы.

Труд был мирный, но чувствовал он себя, как в бою. Он отстраивал страну, строил свой собственный дом, растил детей: дочь Веру, сына Евгения и племянника жены - Ивана. А первые лет десять после войны, по вечерам, под Новый год, ходили посмотреть огни городской елки группами по десять-двенадцать человек: в стране был разгул бандитизма.

Потом он стал преподавателем в училище механизации сельского хозяйства. И в ДОСААФ он бесплатно преподавал вождение автомобилей и мотоциклов, потом за это стали немного платить. Он хорошо помнил войну, когда убивали шофера - машину бросали, и он считал, что в наше время, водителем должен быть каждый. И скольких мальчишек, оставшихся сиротами, он спас от пьянства и прочих соблазнов безотцовщины, передав им свою любовь к технике.

И были простые человеческие радости. Веселые застолья, на которых первым звучал тройственный тост: "За Родину! За Победу! За Сталина!". Все наслаждались простой мирной жизнью: песни, танцы под патефон и радиолу. Выезды на природу. Уха и шашлыки. Он своими руками сделал первую моторную лодку на восемнадцать человек. Чем Вам не яхта? По воскресеньям пили живое настоящее пиво в чайной "Павильон" с друзьями, женами, подругами. По вечерам ходили в кино. Играли в карты, гоняли бильярд. Устраивали веселые незлые розыгрыши. Их называли "подначки". Все наслаждались простой мирной жизнью. А о войне говорил скупо и редко.

Забывались бои, свист пуль и боевые потери. Только иногда, во сне Николай видел с высоты птичьего полета заснеженные скалистые склоны со следами боев.

А Вы летали над полем боя?
2017 г.


© Copyright: Вера Бирюкова, 2017
Свидетельство о публикации №217041101528
 

Veroccio

Странник
Наш человек
Местное время
22:09
Регистрация
12 Май 2017
Сообщения
71
Репутация
0
Пол
Женский
Речка

Вера Бирюкова

Яшиной Анне Станиславовне

Она вошла в больничную палату. Поздоровалась со всеми молодо и звонко. Медсестра проводила ее к койке у окна. Она аккуратно сложила вещи. Огляделась. Палата была на шесть человек, занято всего три кровати. Да и Анне Станиславовне, как ветерану войны, была положена отдельная палата. Обещали завтра освободить. Лучи послеполуденного солнца подсветили шапку ее довольно коротко подстриженных волос. Некоторые пряди еще отливали золотом, а ведь ей под восемьдесят!

Анна Станиславовна обратилась к полной симпатичной женщине, лет пятидесяти, ее соседке. Что-то спросила, та ответила. И между ними пробежала какая-то искорка. И они почти не расставались все время, пока обе были в больнице.

Анне Станиславовне захотелось рассказать о себе. Она родилась на хуторе, близ Ворзеля, под Киевом. Семья была большая и дружная. Но она больше всех любила дедушку. Он был очень верующим. И в три года внучка попросила разрешения молиться вместе с ним. Дед разрешил. С тех пор утром и вечером Аня молилась, обстоятельно и грамотно. Происходило все на чистенькой летней кухне. В доме иконы не хранили. В те времена за это можно было поплатиться.

И сейчас по утрам и вечерам она молилась. Доставала складень, зажигала переносную лампаду. Молилась за всех людей, за всех православных, за родных и близких. Каждый день в свою молитву добавляла что-то новое: за сокращение озоновой дыры, за улучшение экологии, за мир... Молилась чуть в стороне от всех, тихо и ненавязчиво.

А еще она прекрасно пела. Ее великолепное сопрано звучало абсолютно молодо. Иногда она просила у всех разрешение попеть в палате. Все с удовольствием слушали. Народные русские и украинские песни, романсы, арии из оперетт.

А еще она рассказывала о своей первой любви. Парня звали Петр, он был ее земляк, на пару лет старше ее. Хлесткий, красивый, хулиганистый. И кличка у него была соответствующая - Малина.

Аня поступила в медучилище в Киеве. На все выходные приезжала домой. Их свидания, жаркие объятия кружили ей голову.

Но однажды, она приехала в субботу чуть позже обычного и видела, что ее Петр увлеченно выплясывает с Маней-Лолой, местной красавицей, высокой, стройной, с пышной грудью. Ее даже не портили оспинки на лице. Она была девушкой друга Петра. Но Петр к Ане даже не подошел. И она ушла на другие танцы. За деревней, остановилась танковая часть, они устроили там танцплощадку и по субботам и воскресеньям устраивали танцы под музыку собственного оркестра.

Был у нее там и поклонник, красавец Павел, сдержанный и внимательный. Ей было с ним уютно и интересно. Больше Аня на деревенские танцы не ходила. А Петр не подходил к ней. Прошло пару месяцев, солдаты собирались на зимние квартиры. Павел сделал ей предложение. Она согласилась. Когда слухи о свадьбе дошли до Петра, он встретил ее на улице и предупредил зло и коротко: Если она выйдет замуж, он ее убьет. Она ничего не ответила. А через неделю была свадьба, ей так нравился ее народный свадебный костюм: ленты, цветы. После ЗАГСа приехали домой.

Аня выходила с летней кухни, в стороне от застолья, увидела перед собой Петра с пистолетом. Он выстрелил, Аня упала, пуля попала в мякоть ноги, навылет. Петр сбежал. Младшая сестра появилась неподалеку и Аня попросила ее принести вилы и чистую простынку, макнула ее в кровь, испачкала вилы и сказала, что наткнулась на них случайно. Сама обработала рану. К счастью, никто не видел эту сцену, а Петр сбежал из деревни. И они больше никогда не встретились. Но ей передавали, что своим друзьям он грозился убить и ее, и мужа, и детей, если они появятся. А после войны тетка рассказала ей, что он покончил с собой.

С Павлом они жили дружно, весело. Она работала фельдшером в областной больнице, он в своей части. Жили они в малюсенькой квартире в военном городке, на улице Довнар-Запольского. До ее работы было недалеко. Часто она ходила туда пешком. А за год до начала войны, она родила сына, но мужа в это время уже дома не было: сказал, что их часть уходит на ученья. Ей было трудновато, но уже были подруги в Киеве, приезжала на помощь сестра, и война застала ее в своей квартире, с годовалым ребенком на руках, а от мужа приходили письма, военные треугольнички.

Семьи военных должны были эвакуировать. Но Аня снова решила все по-своему: она пошла в военкомат и попросилась в поезд-госпиталь с условием, что с ней едет и ее сын. И так уехала с поездом на фронт. Ей с сыном выделили двухместное купе. И был тяжелый труд. Отступление, раненые, им оказывали первую помощь и распределяли по госпиталям и снова направлялись к линии фронта, попадали под бомбежки и обстрелы, недосыпали, иногда паек становился совсем скудным, но ее никто и никогда не видел в унынии. Изредка, она даже пела для раненых и персонала.

А осенью, их отправили за Урал: по дороге они получали новых раненых, оперировали, лечили. А у нее началась странная полоса: однажды, они прибыли на маленькую станцию, где только-только окончился налет немецкой авиации, на перроне, неподалеку от станции лежала убитая женщина, а рядом с ней стоял серьезный мальчик лет 4-5, она сказала, что возьмет его себе. Собрала все документы, что были при его маме. Справку ей выписал представитель военной комендатуры. Их в купе стало трое. Потом появились еще три мальчика, мать одного из них была еще жива, просила не бросать ее сына, а последней сняли девочку, с крыши поезда. где она лежала в объятиях убитой матери. Девочке было 1,5 года, у нее была открытая форма туберкулеза. Главврач госпиталя предложил отправить девочку в спецсанаторий, но Анна сказала, что сама выходит ее. Уже за Уралом, когда они прибыли на станцию назначения, главврач сказал, что вынужден оставить ее здесь, у него все-таки госпиталь, а не детдом. Оформили все справки, кто-то делился с ней своим пайком и поезд ушел, а она осталась со "своими" детьми.

Поселили ее в каморке при школе, обещали дать квартиру, да что-то не спешили. Но ей повезло - в соседней каморке жил старый школьный сторож Иван Кузьмич. Он как-то сразу взял ее под свою опеку, помогал готовиться к зиме. Привлек еще нескольких женщин. А через пару недель сказал, что она должна пойти на прием к председателю поселкового совета: ему кто-то наплел, что в школе поселилась цыганка с кучей детей. На следующий день с утра Анна Станиславовна со всеми документами вошла в кабинет председателя. И одним махом сорвала платочек: ее золотые кудри почти до пояса рассыпались по плечам, по спине. Председатель онемел. Потом у них был серьезный разговор, в их больнице была хроническая нехватка специалистов, да и квартира при больнице пустовала. Ее сразу же оформили на работу, выписали дрова и уголь для отопления квартиры. А Кузьмич привез кое-какие запасы овощей и солений и бросил клич среди жителей поселка. Короче, жизнь у нее постепенно налаживалась. А в последующие годы, Кузьмич помогал ей выращивать овощи, на выделенной ей делянке. При первом же сборе урожая, она была поражена обилием и величиной овощей продолговатые картофелины были величиной с хорошее полено.

А через год приехал муж: он был ранен, из госпиталя его выписали на поправку на целых полторы недели.

Павел похудел, на висках появилась проседь. Он стоял на пороге и растерянно смотрел на детей, а они на него.

На вопрос, - "Чьи это дети?" - Аня ответила: "Мои. Но если захочешь, они станут и твоими". И он задал еще один вопрос: "А мой здесь есть?" И она указала ему на самого маленького и он безоговорочно принял ее решение.

После войны они вернулись в Киев, мужа направили преподавателем в танковое училище. она снова работала в областной больнице. Закончила вечернее отделение мединститута. Стала гинекологом. Защитила диссертацию. Они воспитывали своих детей. И девочку она вылечила.

Как-то к ее мужу зашел в гости его друг детства Яша. Он был главврачом где-то в Крыму. Его жена была тяжело больна. Анна Станиславовна сразу поняла, что она ему нравится, но вел он себя корректно. А она думала о нем только, как о друге мужа.
Однажды Яша приехал в Киев и остался на выходные. Как всегда, привез всяких южных вкусностей. А на выходные они поехали к бабушке. Муж дежурил по училищу и поехать не смог. Старший мальчик Коля, ему уже было одиннадцать лет на электричку опоздал. Но он уже сюда ездил сам и они все уехали. А когда он не появился с очередной электричкой, Аня запаниковала. Она знала, что мальчик очень любит реку. И пошла его искать. Ее сопровождал Яков. Они обошли все его места, но его нигде не было. Аня устала, расплакалась, не могла идти, Яша нес ее на руках. Отдохнув, она снова пошла. А дома ее уже ждал Коля, он приехал следующей электричкой. За ужином было вкусно и весело, Яша ушел раньше всех, сослался на усталость. Аня с мамой помыли посуду, поговорили. Аня пришла в свою спальню, а в постели ее уже ждал Яша. Они стали любовниками. Аня переживала. Это грех. Но встретились ей удивительные слова Марины Цветаевой: "Бог, не суди, Ты не был Женщиной на Земле" и она успокоилась. Они очень подходили друг другу по темпераменту. Она просто познала настоящую близость. Через два года жена Яши умерла и он сделал ей предложение: выйти за него замуж и со всеми детьми переехать в Крым. Но Аня ему отказала, оставила все, как было. А еще через пару лет Яша предложил ей оставить всех и уехать с ним куда-то очень далеко. Что это за прекрасное далеко не сказал. Она снова ему отказала. Прощались они со слезами и больше никогда не встретились.

А дети подросли. Анна Станиславовна переговорила с ними, рассказала их истории, сказала, что они с Павлом только их опекуны, поэтому дети ничего им не должны. И под совершеннолетие она каждому вручала их документы, оставшиеся от родителей. Но ни один из них так и не нашел никого из родных.

Они все получили высшее образование. Обзавелись семьями. И все помогали своим приемным родителям.

Сама Анна Станиславовна иногда вспоминала странное видение, посетившее ее в поселке за Уралом. Она увидела, что течет рекой, выбираясь из лесу тоненьким ручейком. Потом принимает другие потоки, становится полноводной и судоходной, чувствует единство со всеми водами, морями, океанами. И питает корни растений, рыб, животных свежей студеною водой. Утоляет их жажду. Какое-то странное видение.

А Вы утолили чью-то жажду?

2017 г.


© Copyright: Вера Бирюкова, 2017
Свидетельство о публикации №217071401852
 

Наида

Специальный специалист
Заслуженный
Местное время
21:09
Регистрация
19 Мар 2017
Сообщения
19,994
Репутация
0
Награды
8
Местоположение
Маленький городок
Пол
Женский
Всё прочла. Понравились неожиданные вопросы в конце каждого рассказа. Спасибо. Жду ещё.
 

Создайте учетную запись или войдите в систему, чтобы комментировать

Вы должны быть участником, чтобы оставить комментарий

Создать аккаунт

Создайте учетную запись в нашем сообществе. Это просто!

Авторизоваться

У вас уже есть учетная запись? Войдите в систему здесь.

Верх Низ