Astillas.

Прощаться нужно было так же затяжно. Чтоб ничего не забыть чтоб запечатлеть на обёрточной бумаге, обложках незачем, на две читанные строчки купленной беллетристики, на запотевших окнах(пальцы лучше всего хранят память)-Ла Галетт, Де Ларетт, Бюиссон...уголки, уголки...Сен Дени с рисунками плесени , повторяющей переход через Рейн. И открыта дверь , и ты можешь выходить, но всё мнёшься на пороге, сам не понимая-для чего.
И уже привычный в круизах тост за отъезжающего стал нашим бородатым анекдотом и не побуждал Жаков бросаться мне на шею с коверканным русским "не уезжай ти наш голюбчик..." Голюбчик убивал насмерть всю компанию, но вскоре и над ним перестали смеяться, и женщины прекратили попытки вернуть того гляди упущенное, многие тогда орали об отъездах , но держались за этот левый берег, понимавший их...хотя бы понимавший...
Суровый , в колоритном пенсне на толстой золотой цепочке, катавшися за мной шариком Жак опять по обыкновенью начинал со "скажи , Жак, ты же экономист, когда у меня кончатся деньги?" И на следующих же торгах срывал куш по моей наводке, покупая мне коробками дорогущий шоколад, который я дарил девчёнкам без зазренья совести...
Они трескали его тоннами и белозубо улыбались мне, наплевав на всех стоматологов мира.
В ноябре я окончательно разозлился и швырнул яблоко в кресло так, что оно раскололось ровно пополам, как ножом разрезали. Полез на атресоли, скинул на пол свой огромный рыжий чемодан, вытряс оттуда обиженных пауков и зашвырял его всем, что попадалось под руку. Поверх всего этого бедлама красиво улеглась Виржин, скептически поигрывая кончиком хвоста. И она смеялась, да смеялась, ржала надо мной в голос, как лошадь. Как не положено кошке, стоящей мне 30 франков в неделю. Я тут же позвонил и заказал ей загранпаспорт, чтоб ничего себе там не думала и выскочил вон.
Я бегал по Монмантру, как угорелый. По одному и тому же маршруту, напоминая себе, что российские вечера бывают не менее упоительны, что Париж для ублюдков и растлителей, а я не такой, да не такой....и не пошёл на Сан Мишель, сразу завалившись в Лидо ,заказал себе с порога анжуйское не по бокалам, выдув его прямо из горлышка, заслужив "загадочную русскую душу" и восторженные взгляды женщин.
Потом я читал...оооо....никогда больше я так горячо и эмоционально не перевирал ненавидимого Бродского, я говорил о трусости и предательстве и снова , как вампир свежей кровью упивался теперь уже обэриутами, находя глубокий смысл в бессмыслице и остановился только когда прохладные , влажные и очень мягкие пальцы залезли под воротник глухого свитера толстой вязки, добавочно утеплённого уже ненужной Виржин шерстью. Я даже зажмурился, так мне было приятно и захотел посмотреть на эту неслыханную дерзость, но меня уже крепко развернули за плечи и толкнули в зал.
Танец это то, что я делаю прочно, но не сейчас и не с эти партнёром. У неё явно была профи школа и не бальная, а балетная, поэтому я сначала стушевался, пока она не показала мне тело и я не вошёл в её ритм. Тяжесть классического рисунка тут и растворилась в искромётной импровизации, а я забылся, каким то печальным и тихим сном, совершенно отдельным от движений. Не видя зал, не слыша восторженного ропота и не замечая сразу опустевшего танцпола. Вокруг нас не было никого, я почти не видел партнёра , какой то странный туман застилал взгляд, но мышцы послушно напрягались и расслаблялись, следуя другому, так же сложенному телу, пока мой известный бунт не прорвался наружу и я не перехватил инициативу. Я повёл сарабанду с её полуоборотами, уже прислушиваясь к аплодируемому нам ритму и в угоду публике, дразня её, делал те резкие, непредсказуемые становки, от которых захватывает дух и у танцоров и у публики. И закончил так же неожидано , завернувшись в неё и тут же оттолкнув.
"Оооооо...." -прокатилось по Лидо и я невежливо выскочил вон, не поблагодарив за танец. На какой то скамейке , уткнувшись в спинку я вдруг разом,, на одном дыхании прорыдал и эту парижскую, лёгкую и...тяжёлую , как свинец осень и то, что задерживало меня в ней.
Как она нашла меня в этих сумерках? И зачем так неожиданно поцеловала в тыльную сторону ладони, разжав мои пальцы своими- да, да, нежными и такими слабыми...Виржин?
- Ой только не надо меня, как ваших девок. Я не играю в социальные игры. Марсель. На все века и немножечко дальше...как случится.
Я не увлекался топонимикой ,знал только порт на Лазурном. И ничего не видел в полумраке. Ощущал только свежесть никак не угомонного дыханья на своей щеке, а потом меня проводили домой. Молча. Не сказав ни слова. Шли на шаг впереди и почти не шуршали листьями. Как бесплотный ангел, зачем то посланный мне в эту горячечную ночь.
Я даже не засомневался , захлопывая за собой дверь после далёкого и хрупкого "адье".

- ...полетите в Махачкалу...
Обрывком прямо под кожу,как внезапная заноза и можно сказать только сссс....нет! Ни за что.
Ей досталась великая радость. Видеть меня растерянным. Поэтому она настойчиво стала продолжать. А я стоял и отвлечённо ласкал пальцем листик алоэ, стирая с него пыль и вздрагивая, если кололся.
Назойливый голос спрашивал про какие то причины. Приводил доводы, а я опустил лицо, чтобы видеть только самый краешек горшка,с застывшим на нём бликом, совсем не тёплым и солнечным, а скорее лунным на мягком фоне серебристой глазури...да, я очень талантлив в абстрагировании.
И всё же правда- смотря от чего. И сейчас я с разбегу наткнусь грудью на то фото- руки твои и мамины ,а в них утята. Только что вывелись.
Твои я не замечаю, -и так знаю, что они прекрасны, а вот мамины- с широкой ладонью и натруженными пальцами,сильные руки кумыкской крестьянки и такая ...нежность. Такая несказання нежность.
Ты посылала мне простенькие дары - утренние розы с росой, утят, дагестанское небо с низкими тучами. У тебя ничего больше не было для меня. И ты стеснялась, что этого так мало. Не понимая, что мне больше и не нужно ничего. Кроме вот этого - всю ночь корпеть над тетрадками,но встать рано ,чтоб застать на цветах росу и послать её мне. Есть ли что бесценнее?
И я приехал, совсем не за тем, о чём ,вероятно , подумала ты. И два часа терзал эскизами кубачинского мастера. Получилось! Алый рубин, обрамлённый сапфировой россыпью. Лепесток розы в росе. Как я ещё мог сказать тебе то, что страшно произнести вслух?
То, о чём никто из нас и не подозревал,когда начинал эту беседу о Сапольски. Эту глухую и никчемную беседу из- за которой...да,если вдуматься, именно из за неё я ношу в ключице железку, похожую на стрелу...и не хочу её вынимать.
Антон со своей печки- берегите любящих вас людей, их не так уж и много...
Вот поэтому. Я никогда больше не сяду в пыльную маршрутку с Северного вокзала. В Хас. Откуда я переправлялся когда то на ещё одну войну. Игрушечную по сравнению с той, что я нёс в себе туда. В последний раз.
Берегите любящих вас...даже если для этого нужно от них навсегда отказаться.

Бача сказал(а):

Берегите любящих вас...даже если для этого нужно от них навсегда отказаться.

Нажмите, чтобы раскрыть...

Ты такой молодец!:tango:

а есть ещё из этого цикла?

Наида сказал(а):

?

(из не прошедшего в Дагестанский цикл)

а есть ещё из этого цикла?

Нажмите, чтобы раскрыть...

ГОРНАЯ МЕЧЕТЬ.
Упаси нашу ненависть,как бы тебя я не звал,
Сколько б разных имён тебе в плясках веков не давали,-
На горошинки чёток мой шестиконечник упал,
А в сплетеньи решёток виденья креста заиграли.

Пусть никто не поверит в такого святого меня-
Это будет моя никому непонятная рана.
Над преломленным хлебом в танцующих бликах огня
Размешаются строки Талмуда и суры Корана.

Сквозь уже надоевший и дикий кликушеский ор,-
Пусть опять мне приснится - и снова весь мир я жалею!
Что в далёкой маршрутке среди остывающих гор
Мусульманская девочка спит на плече иудея.

@Бача, а ещё (шёпотом)?

ЯСЕНЬКА
Бывают ночи, когда не спится.
И я думаю о тебе.
Санли блюз, ты во мне как боль ,как ожог.
Страшное дело- война.
Рухнул телецентр и пыль,пыль. Морду полотенцем обматывал мокрым.Инче нечем дышать. Выдали респираторы, бесполезно минут через пять.
Жилой квартал рядом безнадежен. Но мы пошли по развалинам.
Обычная жизнь навыворот. Не буду. Не о чем.
Последний дом. Еле устоявщиий и Комба ,и Йож- отвал ,вряд ли чё.
Я не помню, почему полез. Послышалось.
Она лежала под ванной вместе со стеной. Руку перебило ещё вначале, но , пытаясь её вытащить, она её ещё и перекрутила. Кость торчала белым осколком, я вынул нож и...перетянул куском кителя. Зубами оторвал.
Трепал по щекам - только не спи, девочка! Потеря крови большая. Чёрные кудри по плечу,смешанные с кровью прилипают и я зову ,зову ...только не спи...как тебя..." Яся ". Только не спи!
Госпиталь, палатка до самолёта - вечность . И я ору на хирурга, который уже зашивается, матом....я не вижу никого и ничего,кроме быстро бледнеющего личика.
Вы знвете,как ребёнок стновится лёгким,когда умирает? И как это страшно?
Мы всё успели с тобой, Яська! Всё, всё. И даже выжить. И родить.
Мне вчера пришло письмо. Меня разыскивают. Я не отвечу. Мне хватит того, что ты все же жива.
И пусть, что в совсей другой по названью стране.
И что я помню и думаю...уже не о тебе.
.

Добавлено через 7 минут



Добавлено через 7 минут

[MEDIASERVICE] https://youtu.be/tnlZTvBvyig [/MEDIASERVICE]

Добавлено через 42 секунды

[MEDIASERVICE]https://youtu.be/tnlZTvBvyig[/MEDIASERVICE]

@Бача, не спится,читаю.
Как ты можешь так вот мысли на бумагу переносить.
"Бели вукови".
А тебя запечатлел фронтовой репортёр?
Да. Но я не публикуюсь сильно. По двум причинам. Обе серьёзны.

@Бача, тебе б печататься.

" ЗА БЕРЁЗЫНЬКА"
Из местного фольклёра строчка то. " А ты ,тятька , не гадай. За берёзынька отдай" - пела девушка отцу и эта " заберёзынька" почему то трактовалась мной ,как нежелание идти замуж. Лучше уж за берёзу. Грустно.
А оказалось другое совсем.
Обещал глину посмотреть. Да на обжиг попробовать. Некогда и некогда. Да и карьерную глянул уже- нету смысла. Как не протирай- нету вязки,крошится в пальцах. Но соседка Люся настойчиво требовала глянуть ещё за Молвой. Там- де на обмаз печи беру. Всё порывалась проводить, да некогда- хозяйство,сам понимаешь. Я и пошёл, как выдалось, один.
Махнула рукой - " заберёзье пройдёшь , там и сам наткнёшься." И опять это " заберёзье" неверно сассоциировало с " за рощей".
Я почти ни разу не ходил за дамбу, как то было незачем. Раз только за калиной- саженцем проехать пришлось. А здесь и ехать не надо, по первому морозцу легко и быстро зашагалось вдоль околицы, да под горку. Подниматься было ещё веселей под поющий стон трескающегося под ногой первого ледка. На выдохе взбежал в гору, оставив по правой руке берёзовую рощу. Хмурую ,реликтовую, где стволы тёмными окружьями до верхушек- уже не девичьи сарафанчики, а старушечьи понёвы.
" Окраю оврага ямки накопаны" - вспомнилось Люсино, а овраг как сам под ноги пришёл.
Та! И не надо пробовать! Бело - серые оскалы " ямок" ,больше похожих на пещеры обнажили сокровенное. Пласт лежал туго и не узорчато,как ломоть сливочного и сочился густой влагой. Пальцем только провёл и не стал даже кусочка брать. И так всё ясно.
Весело на открытьи рванул обратно,но решил кругом,чтоб по всем ямкам пройти. Да нечаянно споткнулся ,счастливый ,о косячный валун. Знавал я раньше такие. По недавней древности ставили их под венцы срубов, чтоб не гнило нижнее бревно. Должно б ещё три ,если не ошибся.
И остатние три нашлись. Торчали среди редкого шиповника, охранявшего бывшее жилище. Любят и потеперь здесь из него изгороди сажать.
Чего уж чего, а окрестности я знаю и сам, и хоть понаслышке. И сёла их- и живые, и мёртвые. Принял родным этот край,не знать - грех. Но вот чтоб здесь?
И пошёл, пошёл дале- угадывать. Тесно не стоят деревенские избы- от пожаров оберег. Только следующий камушек только на конце рыги и обнаружил. Может быть дельные местные мужики остальные и свезли по хозяйствам.
Сел на заглаженнный , круглый ,а сверху плоский валунок ( надо, чтоб без единого скола, а то жизнь в избе " колоться" будет- вспомнилась дедова передача) и представил ,как стояли в ряд по оврагу избы , бегали вокруг них плечистые ребятишки в длинных рубахах белых, да запрягали к пару...замечтался , пока корова рогом в бок не толкнула,да не засмеялся не по- стариковски звонко дальний ,ненашенский пастушок. Перегоняли дальние уж на зимник.
Встал передо мной " огонька не будет?" Да не прикурить же ,а поболтать со свежим человеком.
- Что бродишь,шалый? - хитрый васильковый прищур светился насмешливо.
- Глину искал ,а нашёл вон что. - кивнул я себе под ноги.
Дедок прищурился ещё больше, да и отвернулся в сторону со вздохом:
- Заберезья остатние.
Всё думал я и искал хуторского начала истоки. Отгадал мне их дальний пастушок. Вон они где. В Заберезье. Потому и камни далеки друг от друга- хуторами жили. Не вписались крепкие хозяйские мужики в сельскую общину. Маловат надел для крепкого крестьянского плеча. Оттуда и хутор. Жили бобылями или выбирали в жёны таких же крепких красавиц,спорых на работу. Чтоб кипело, да детишки вились, как берёзовые веночки - не согнешь и не сломаешь. "Выделенные"- припомнилось завистливое словечко.
И другим совсем смыслом наполнилось фольклёрный " заберёзынька". " Что ж ты гадаешь,тату, когда хуторской сватает?" А это твердь земная. Достаток и уваженье. И потомство тебе в радость ,батюшко.
Щёлкнул кнутом старик,да и я побрёл. С находкой и светлой думой о тех, кто и посейчас " хуторские".

@Бача, обожаю читать твои рассказы.
Как подобранный кот?

@Talamasca, Вам , синьора)))
Фламенко.
Из Торревьехи в Барсу. И так хотелось по побережью, но клиент орал испанским матом, забыв напрочь про известную испанскую " маньяну". Непланированый выезд - и сколько радости. Барселона,мой бог, мой огонь. К тебе, к тебе. Ну и что, что по ближней платной, да вот...не верь бабе, обманет. Навигатор голосом милой дамы завёл таки в горы! И мне бы надо было насторожиться, но я уже обнимал душой Саграду Фамилью и хлестал красное с Гауди. Потому то удивлённый бородатый рыжий гном ,сторож пустовавшего в это время горнолыжного курорта на моё " Барселона?" посмотрел на меня,как на сумашедшего , и махнул рукой куда то между сияющих вершин.
Я опоздал аж на шесть часов, приехал в полночь и совсем забыл про неё.
Люба, Любочка, Любаша. Назначенный мне технический переводчик, даже для испанки чересчур изящная и худощавая ,всё же ждала меня под тихим ,моросящим дождиком, рядом с Хи. И я простил всех на свете женщин,включая ту, что сидела в навигаторе.
Мокрый посиневший кулачок,сжимающий предназначенный мне зонт, а я даже не позвонил предупредить, такая скотина!
Извинительный кофе в лобби вообще ни о чём. Но ей было достаточно того,что я приехал, с заработком туго, а тут такая оказия. Я всё понимал, но мне было страшно стыдно,когда она ,стеснительно отвернувшись ,вытирала салфеткой мокрый носик и следы ,разрушительного для её недорогой косметики ,дождя. Ангел мой, ну как вот я!
Разговор не клеился и я обратил внимание на афишу фламенко.
" А знаете ,ведь я когда то..."
Она рассказывала про свои детские бальные танцы, а я вдруг неожиданно вспомнил, как на испанском отделении университета Линочка Крамер неожиданно прошлась по рекреации в вихре каскадных па, в окончании которых жёстко и пронзительно свистнул подол её длинной и широкой юбки.
А Любочка...Любочка. Изнурительная эми через Красный Крест. Муж с марокканскими корнями, не слезающий с дивана даже вне сиесты, трое детей. И...всё же любимая Испания, с тайной детской мечтой о танце...и моя мечта!
Я очень много видел фламенко. И странная суть недосказанности таилась во мне. Лучшие сцены,лучшие исполнители и ...не то, не то...не было обжигающего кровь чувства наполненности огнём страсти. Того самого,что подозревал я в тебе, танец. Не было того мягкого каскада с жёстким свистом в конце, как тогда в университете, у девушки, вероятно тем летом узнавшей любовь.
Провожал Любочку в такси " ну что Вы,что Вы это так дорого,я добегу..." Потом стоял у афиши и смотрел на цветущие под дождём огоньки проезжающих машин.
Но мою задумчивость прервал портье: " Фламенко?" Я посмотрел на афишу и стал отнекиваться. Но портье был настойчив , пока я не понял, что не о том, что на афише идёт речь. Два влажных смятых билетика и на них номер машины,которая отвезёт - куда? Это выглядело загадочно и авантюрно, но я уже пошёл на поводу у странного чувства удачи, которое периодически направляет меня в верную сторону...не головой,нет.
А дальше закуролесило, как всегда. Будто щепочку в потоке несло меня утром в магазин, где я тщательно выбрал и бата кола, и кастаньеты, и веер ,чуть темнее ,но ярче тоном,чем платье. Даже туфли, я не знал размера,но уже понимал ,что они подойдут. Только так, только сейчас...и в номере уже к вечеру я разложил всё это богатство на постели и позвонил Любочке.
И мне было уже всё равно,как разахалась и разохалась, и покраснела,как девочка, украинская женщина с испанским сердцем. Я вышел, в коридор,чтобы она переоделась. Растерянная и не понимавшая, что же происходит.
А потом мы мчались ,опаздывая ,далеко за город,где цыгане уже разжигали свой костёр и разливали по бокалам молодое розовое, пахнущее мечтой и счастьем.
В зале , похожем на вкопанную наполовину в землю бочку, нам достался балкон. В полумраке, только по краям дощатой сцены в плошках горел огонь,я почти не видел свою спутницу. Но я уже знал про чудо. Откуда? Никогда я вам не скажу.
Дальше началась сказка. Настоящий фламенко всегда имеет сюжет. И в этом сплелись любовь и отчаяние. И старый цыган уводил под лозы молодую цыганку. И, о кровь души, это видела его жена.
Дрогнула крепко сколоченная сцена ,когда в финальном сошлись две любви. Верная и крепкая, проверенная временем и совсем юная, только что расцветшая под весенней лозой. И тем же свистом врезало мне в уши, когда мужчина вспомнил, кем ему надо жить ...поздно,поздно!
Я был пьян. Нет,не их благодатным розовым, нет...танцем,что наполнил меня до краёв -я нашёл тебя, мой фламенко!
Но было ещё не всё,я знал. И совсем не удивился ,когда старая цыганка вывела на сцену...Любочку.
Перебор нежных аккордов ...ну давай,же давай расскажи им...о высоком полуденном солнце твоей Испании! И она смогла. Да так,что подхватив её чувства все цыгане пустились в безудержность страстного танца...
Через неделю я улетал. Увозил с собой ещё один осколочек того,что скорее всего, и есть счастье- сделать счастливым другого. Хоть на немного,пусть даже и на мгновенье.
Отправлявший меня суровый "представитель" тихонько тронул за рукав- Вас провожают. И я оглянулся. В том же платье ,чуть поодаль от толпы мне махнула рукой Испания. Оставшись такой, только такой, какой увидел я её ночью у костра - верь,надейся и ,до последнего вздоха,-люби.

@Бача, спасибо!
Нравятся мне словесные обороты.:give_heart:

Орган.
Первый раз ещё в Прибалтике. Я неплохо музыкально образован, спасибо тебе, моя Одесса! Но вот органная музыка ...она всегда давалась мне тяжело. Я не чувствовал разделения звука,с моим математическим строем и это дико меня бесило,мешая воспринимать. Ре- минорная Баха, непреложная классика- мимо,мимо...но где то под Вентспилсом,если не ошибается память ,мы бродили по колкому балтийскому песку с женщиной, с которой мне предстояло расстаться...как часто похожести противоречат друг другу! Было светло - печально, мы заедали местное зелёное пиво сущиком,местной же таранькой, я кормил ею с рук и был рад,что они пахнут рыбой - веская причина не обнимать то, что осталось от шёлка и мёда...собирать клочки.
Бродили,как потерянные и набрели. На древний рыбачий костёл. В нём работали реставраторы. Там орган,он когда то провожал рыбаков в море,а теперь слегка охрип от печали же расставаний или балтийской солёной влажности. Его нежно и трепетно обихаживал паренёк с прозрачными ,стройными руками и выраженный рисунок крупных вен на них напоминал спутанный нотный стан.
- Можно?- он подвинулся и я пару раз качнув педаль легко пробежался по клавишам ,- Увы, не понимаю.
И тогда он взял меня за плечо ,долго водил по костёлу, а потом поставил в какую то точку,велел замереть и заиграл.
Я всегда по особенному воспринимал музыку. Не ушами,не мозгом, а всем телом ,кожей,каждой клеточкой своей и ,может быть,всё же- душой. Потому ,видимо,тот ,самый верхний, и кинул меня с тарзанки, навсегда искалечив связки. " Духи ада любят слушать эти царственные звуки, бродят бешеные волки по дороге скрипачей..."- навсегда захлопнулась дверь в виртуозное исполнительство. Жаль- нет. Я умею гениально слушать.
И тогда ...неизвестно,почему кровь вдруг потекла в обратную сторону. Звуки шли через меня,я чувствовал их властное,медленное течение, наполнявшее меня то безбрежным отчаянием ,то лаской, то непонятным и безотчётным восторгом и я принял музыку в себя,как принимают яд- минутка блаженства и - сферы,невозможные для восприятия живому, а когда узнал весь смертный ужас этой сладкой власти сбежал от неё в дюны,лицом зарывшись в липкий песок Балтики и только ему доверив свои слёзы- понимания того,что не объяснит ни одно слово,только звук,звук. И маленький рыбацкий орган обнял меня всем сердцем и шепнул ,уже шепнул, а не закричал в ухо " понимаешь? понимаешь!" А я всё еще рвал в себе тонкие и прочные нити неба, так надо, надо...кому?
Чтоб потом в Париже со всех ног нестись ночью в пустой собор- мой верный Пьеро нашел возможность дать мне послушать настройщика же, только другого ,более полного и солидного инструмента. И вот я уже сам нашёл ту точку , где услышал стук твоего сердца, Париж моей зрелости,где не до туристических литографий, а только труд и кипение разума над древностью веков и их такими смешными репризами - одно и то же,одно и то же каждый раз и сколько можно!
Нежная и чистая, пахнущая талой водой прохлада окутала меня. И я забыл о горгульях, надёжно охраняющих Истину. Ах не то,не то вы охраняли,зубастые птички, с рожей моего пекинеса! Плохо ,всё же плохо охраняли...
Потому что в баре anti, в Лос- Анжелесе, неожиданно вдруг запылал экран огромной плазмы и уже не горгульи и розы витражей уходили вникуда, нет...под беспечным жаром ,отчаяние всё же может быть беспечным,знаете ли...лопались трубы старика, говорившего со мной когда то о любви и всепрощении. И о памяти, которая должна нести смысл. Смысл и радость, оттого,что проходили,прошли и больше не должны вернуться! Раз помним.
Я успел тебя услышать ,старичок. Я передам. Дальше. Как обещал.

Цикада
Вот и кончились последние гостевые объятья. Мы остались одни, мои мальчишки, перед широким морским закатом, собравшим все краски мира, ох ты ж щедрая моя Эллада! Только что в сиртаки, не случайно зазвучавшем из телефона отца Христофора мы выделывали ,на потеху девочкам, коленца ,так похожие и на семь сорок ,и на армянскую разновидность лезгинки, но этот последний наш вечер присмирил весь задор. Мы присели в кружок на ковре с прохладными бокалами розе в руках. " Вся королевская конница,вся королевская рать..." - я не скрывая по- отцовски любовался вами, красивые мои человеки!
А вы ждали чего-то. Может напутствия,может каких - то серьёзных слов, когда ещё соберёмся так вместе. И зеленоглазый совёнок из самого чистого серебра блестел у каждого на шее- наш фирменный ,семейный, " мафиозный" знак, я придумал его сам и даже начеркал эскиз для ювелира.
И вам понравилось всем,без исключения...а молчание затягивалось и даже начинало смущать и тут Димка, средний рыцарь круглого стола вдруг неожиданно выручил - спросил:
- Па,а помнишь сказку?
- Какую?
- Про кузнечика, ты мне её сам сочинил. Расскажи,а?
Эх, не зря ты ,сынок, выбрал дорогу врачевателя.
Расскажи ...ну не сейчас же!
Но меня уже вывело в тот странный крымский вечер, когда твоя бабушка захотела вылить за окно ведро кипятка, где в кустах жимолости пели те самые кузнечики,не дававшие тебе спать. А я её остановил. И на ходу сочинил тебе сказку.
Этот месяц рядом с Ай- Петри, в древней крымской резиденции был только твоим. Ты питал синевой моря взгляд и твои, изначально изумрудные глаза, становились васильковыми с отливом в морскую волну. И волосы неожиданно начали виться -я про себя стал звать тебя Греем, именно таким я его и представлял. Заговорил ты тоже там. Неожиданно по - английски. Так странно природа исказила твои первые осознанные звуки.
Каждое утро мы шли на пляж мимо мозаики с дельфином на веранде. Ты садился на корточки и гладил его по спине. Когда мы пристали к тебе в очередной раз с " мама- папами" ты в отместку выпалил своего " долпина" и мы чуть не померли со смеху, напророчив тебе Кембридж.
А вот кузнечик...я поймал тебе серенькую цикаду в тот же вечер и ты " кормил" её цветами из маминого букета, а потом мы отпустили её восвояси и ушли слушать сказку. Про неё,про неё.
Жил - был мальчик. Самый обычный и необычный на свете. Он умел складывать пирамидки,строить домики из морского песка, рисовать солнце,понимать разговор птиц и цветов, видеть сиреневые закаты и любить всё то, что делает мир добрее. Тихой и незаметной, детской и очень взрослой любовью. Когда краешек солнца уже шипел в мокром морском горизонте , он садился на крылечко слушать звуки,доступные не каждому. В их числе был и цикадный оркестр. Не всякое неискушённое ухо услышит в наборе однообразных , на первый слух, звуках волшебную мазурку, и плавный мэнуэт и немножечко Вивальди. Он слышал.
Но однажды случилась беда. Дирижёр этого славного оркестра попал в ловушку. Стекло! Оно было прозрачным и сбило его с пути. А окно захлопнулось. Неожиданно,как и всякая судьба.
Мир ,такой родной и красочный был совсем рядом - рукой подать! Но невидимая и неведомая преграда не пускала к нему, как не колотись об неё грудью. И он выбился из сил, очаявшись успеть на концерт. Тогда и увидел его мальчик. Нежной шёлковой салфеткой, самой тонкой её складочкой,- только бы не навредить, он выпустил на волю свою музыку.
Беда не приходит одна. Через неделю мальчик заболел. Тёмный ,непроходящий жар лишил его сна. Доктора не могли ничего поделать, но вот...цикада, тот самый , дирижёр затревожился не увидев на крыльце своего самого верного слушателя. А когда всё понял, ровно с закатом солнца разместил свой оркестр под окном у малыша. Что это была за музыка! Все маковые росинки, все лепестки сон травы и нежного дурмана собрала она в себя!
" Спи - усни, милый, мы посылаем тебе в сны своих ангелов,чтоб они дунули тебе на ресницы. Сладко - сладко. И ,отдохнув, ты завтра снова улыбнёшься нам и миру."
И мальчик заснул. Когда рано утром к нему на цыпочках вошла мама , он улыбался во сне, самой счастливой и здоровой улыбкой. А за окном всё ещё пели ...утром,утром! - " неугомонные" цикады.

" молчит моя чудо-держава". Взрослые мои маленькие мальчики. Другой южный вечер. А цикады те же! И во всех четверых моя сила. Сила нежности и добра. О которой не любят мужчины.
Но папе то можно)))

@Allegra, почему то хочется посвятить Вам)))

@Бача, ты гениален.

Тёзки.
Когда напряжённая работа нарушает мой сон - выхода только два. Поезд и автобус. Потому что все снотворные мира- мимо и сразу. Я беру билет туда обратно в поезд, выкупаю целое купе и сплю. Или, если времени мало, спасают пригородные автобусы. Укачивают они, конечно ,хуже. Но выспаться дают.
В тот раз был автобус. Моё любимое место на заднем колесе и никого рядом. Блаженство! Я погрыз непременную мятную таблетку, свернул улиткой под шею дежурный кашемировый шарф и ушёл на пару часиков поболтать с Морфеем.
Когда она подсела, я даже не почувствовал, а проснулся от того ,что под ухом тихонько и сдавленно всхлипывали. Я не пошевельнулся, только скосил немного ближний глаз. Всё ,что успел разглядеть- ярко малиновая прядка волос и драная загорелая коленка. Явно подростковая. Порывшись в сумке нашарил половинку шоколодки и бережно положил ей на коленку. Она вскинулась,а я ,наконец , обернулся и смог увидеть- всё в ней рассчитывало на шок. От малиновых волос до золотых подковок на носках почти мужских казаков.
- Малолетку клеите? - стрельнула в меня уже потёкшими длинными ресницами.
Отвечать им надо соответственно,иначе беседа не состоится.
- Много чести.- я достал ещё бумажные платки ,повернул к себе за подбородок и тщательно убрал с мордахи размазанную косметику.
Она явно ошалела.
- Завут тебя как, малолетка ?
- Евгения.
- Ну хорошо ,коль так. А чё за тоска то?
- Отстань.
Подобрала колени под руки и уткнулась лицом. Девчёнка была явно не из простых. Брендовые тряпки, рюкзак со знаменитым везелем и то ,что посверкивало в ушах, явно не тянуло на штамповку.
Но я уже потерял интерес , потому что недолгий но глубокий сон давно стучался в уставший мозг.
Она толкнула меня сама.
- Слышь,курить идём.
Была небольшая остановка на перекур и что там ещё.
- Я не курю.
- Ну проводи тогда девушку, правильный.
Я нехотя вышел. Стоял и разглядывал покрытый инеем дальний лес, сверкающий на солнце голубоватыми искрами, чёрные проталины на горбатом поле и серые клочки засохшей тимофеевки,сиротливо торчащей среди белого. Сна уже не получится, я понимал. Поэтому с интересом присматривался и к ней,неумело держащей сигарету в тонких,быстро замерзших пальцах.
- Шоколадка вкусная была. А ты кто?
- Дед Пихто и бабка с пистолетом,садиться пойдём, неправильная.
Мы сели , но через десять минут её начало отчаянно колотить.
- Ты чего ?
- Температура наверное.
Шарф, мечтавший быть подушкой, перекочевал к ней на плечи. И это больше отцовское,чем постороннее, ласковое движение прорвало плотину. Она плакала и шептала, шептала и плакала...так отчаянно,что у меня чуть не лопнуло сердце.
Об отце. Который женился второй раз. Потому что мама умерла. О том, что не нужна больше никому и со злости она...перепробовала всё.
- Ты же видишь,я всё перепробовала! - шептала она,захлебываясь слезами,а я видел,видел эти тонкие запястья, со знакомыми следами.
- Я не хочу больше, доеду до конечной и всё! Я знаю,как!- но я знал другое. Ей хотелось, чтобы спасли. Чтобы вытянули из этой дыры одиночества. Хоть кто. Хоть как. Хоть даже я...
Знаешь, Женька. У тебя есть тёзка. Он ничего не умеет говорить. Кроме одной фразы. " Я хороший мальчик". Смотрит в пол и говорит. Вот это. Ну или в стену. Там раньше штукатурка обсыпанная была. От грибка след. Похожий на карту мира. Я ему её там и нарисовал. Чтоб не зря смотрел.
У него никого нет. Были, но его не захотели. Ещё маленького. А те,что захотели - однажды оставили на крыльце. Детдома. Ночью. Он им не понравился. Тяжело с ним. Оставили, позвонили и уехали. С тех пор он только это и говорит. Убеждает. Себя. А может тех, кому он не показался. Он аут и тоже Женька. Тёзка твой.
- Что такое аут?- в её глазах уже не было не слезинки.
Аут, Женька, это диагноз. Когда ты не можешь выйти . Из своей темноты. И помочь некому.
- Но он же маленький, ему там страшно!
Страшно,Женька. Ещё как. Одному всегда страшно. И не только маленькому.
Всю дорогу мы ехали молча. Завидев автовокзал,она дёрнула меня за рукав.
- Где он?
- Кто?
- Тёзка мой?
Я начеркал на обрывке шоколадной обёртки адрес.
Прошёл месяц и я привез холодильник в детский дом. Небольшая спонсорская помощь. Одежду, обувь, немного игрушек и непременный вискарь Олеже. Главврачу. Детдом коррекционный, а мы с ним давние друзья.
Поговорили о делах хозяйственных и он вдруг хлопнул меня по плечу:
- Слышь, ну и подсуропил ты мне девку! Я ведь сразу догадася, что это ты. Кто еще у нас по автобусам сватает.
И рассказал. Как на нашего безнадёжного Женька сначала посыпались подарки. А потом пришла она. " Королева Шантеклера"- ржал Олежа. Её вначале и пускать не хотели. Но пропуск велели оформить аж из министерства. Она жила рядом с ним. Целыми днями. Часами. Водила за руку. Читала сказки. Пела. Иногда носила на руках. Оставалась ночевать. Приводила клоуна. Научила держать ножницы и теперь вся палата в ромашках...
- Да вон они- Олежа махнул рукой за окно, где из остатков почти растаявшего снега двое лепили " грязевик". Я смотрел и не мог наглядеться.
- Знаешь, она просит отдать. Когда исполнится восемнадцать. Отдадим?
- А налей ка нам ,рыжий чёрт, за ангелов! - и серьёзно уже - Отдадим. Тёзки же.

Добавлено через 26 секунд

@Шана, Шанежка, тебе)))

@Бача,

@Бача, тронуло. Спасибо тебя, дорогой.

Философия метаморфозы. Туннели.
Отрывок.
Красные зонтики девичьего винограда. Как вас , однако, раскрасили селекционеры! От сиреневого почти чёрного, до нежно - лилового будто платья раздарили. И листья стали похожи на цветы. Диковинные цветы, собранные в симметричные букеты и оттого несколько искусственные на вид и ещё этот восковой глянец!
Мюнхенская осень с неожиданным снегом на гераньевых шапках. Заснеженные велики на стоянках и запах надкушенного яблока гуляет в воздухе. Балкон клиники достаточно низок,чтобы хорошо видеть двор.
Тевтонски тяжёлое серое здание. Веков полтораста на вид, ещё и этот вездесущий виноград совсем его не молодит, а на клумбе внизу - оброненный кем то кусочек шёлка. Всё нежное и золотистенькое. От волос до туфелек в грязи уже прокопанной клумбы, " мама заругает" и подол платья уже точно мокрый и грязный.
И всему этому тоже ...веков полтораста. Док Герцог безнадёжен:
- Посмотришь?
Я не вижу и вижу смысл.
- Ну ты же док, я то чего?
- Мать просила, глянь ,а? Тебя просила, она...
Ну ты можешь и не договаривать, друг мой. Скорее всего её хорошо спонсирует твои прожекты и, если б они не были так полезны моей теме. Да чего там объясняться ,я не профессионал, но всё же кинул ,на всякий случай:
- Аспергер?
- Там всё комплексно, могу показать карту...
Но я уже пошёл вниз, так и не сводя глаз с безумства девичьего. Винограда.
Платье и туфли действительно были грязными и 150 надо было делить на 30. Пять. Но очень ранние пять.
К ним, как впрочем и ко всем детям, до контакта доверия надо опуститься. Когда то ругали меня за это, намекая на сравненья с животными, а пошли они к чёрту и я тоже сел коленями в грязь.
Она ковыряла палкой жирную немецкую глину. Этот момент - он всё же непредсказуем.
Наковыренную грязь она укладывала в лепёшки и чертила на них палкой совершенные линии. Идеально параллельные друг- другу.Монотонные, однообразные движения и чёткие прямые. И ей интересно. Знаю.
Этот момент. Он всё же. Непредсказуем.
Я катал в руках большой кусок того же ,из чего она делала свои лепёшки.
Рядом с ней и ждал.
Пришло нескоро это странное лето. С " барским " колодцем на задворках хутора. Перемежающимися грозами и светлой тоской. Абсолютно несвойственной ребёнку. Я ходил к колодцу,как завороженный. Из него давно не брали воду,говорили в нем утопилась ведьма,но он пах неожиданно приятно хмурой тиной. Опирался грудью на покосившийся сруб и зелёный след от моха на белоснежной рубашке пророчил беду. Мне хотелось, чтоб сруб обвалился. Чтоб я полетел вниз, в эту обволакивающую черноту, я знал, неведомо откуда, что выживу. Даже представлял,как наяву, что выберусь по стенке,словно кошка, цепляясь и обрывая ногти. И всё томленье неизвестного и этого грозового лета всё же толкнуло меня вниз.
Всё произошло не так, как я видел. Атлетически гибкое тельце мгновенно схватилось за конец верёвочного обрывка и выкинуло себя наружу из манящей темноты. По пояс в уже вонючей ,взбаламученной тине ,с глазами к небу и сладкими ,светлыми слезами...
а грязные руки лепили колодец, совсем не тот ,но- колодец рядом с параллелями дорог через горы и золотистым мюнхенским цветком.
И, вместо себя, я бросил в темноту пять центов, а за тысячную долю секунды до того ,как они мягко утонули в месиве снов, обрывков и желаний она подняла голову и мы встретились взглядами. Мы...встретились ...взглядами. И я знал, что она первый раз в жизни посмотрела в глаза другому человеку. Раздельно и внятно. Абсолютно чисто и бесстрастно она произнесла:
- Зачем ты это сделал?
И мы оба знали,что мы сейчас не о монетке, безвозвратно утонувшей в небытие. В отличии от нас.
Я быстро уходил, чтоб не продолжать, я свернул в свиток своё лето и завернул в золотое, чтоб больше никогда , а док Гарцог бежал за мной и " расскажи, ну скажи ,как тебе удаётся! " И женщина из- за поворота " она говорила с Вами, я видела, видела..." и надо объяснять...
Через пару дней. В тиши приятного на ощупь кабинета перекрёстный допрос. А кто из вас поверит, что нелюбовь портит генетику? Что три поколения нелюбви уже встроятся в геном? И на четвёртом или пятом вырвутся наружу? Никто. И доказательств нет.
Кроме монетки, которой так и не удалось остаться. Она бы вам рассказала.