Теракт против системы образования

Скорее всего, в эту тему.
Родители у этих девочек есть? Чтобы объяснить им, где зло и где добро? А где днище?

Керченский стрелок обрел преданных фанаток в интернете

Житель Керчи Владислав Росляков, убивший 20 человек в политехническом колледже, стал предметом обожания противоположного пола. Пользователи имиджборда «Двач» обратили внимание на паблики во «ВКонтакте», посвященные его жизни и смерти, которые изобилуют восхищенными комментариями от девушек. Они жалеют Рослякова, признаются ему в любви, некоторые пишут, что помешались на нем.

Обитательницы пабликов называют устроившего бойню в учебном заведении хорошим человеком и восхищаются внешностью Рослякова. «Такие глаза уставшие, наполненные пустотой», — пишет Вероника Лермонтова. «А мне кажется, такие, знаешь, кажется, глаза опасности и безумства. Непредсказуемость и неуверенность. Боже, я б утонула в этих глазах» — отвечает ей Карина Колесникова.




«Мне его *** (ужас) как жалко. Он такой красавец. Вы только посмотрите на его походку, телосложение, рост... Плюс глаза голубые и светленький. Девочки поддержат», — пишет одна из пользовательниц.

Она признается, что влюбилась, и хочет верить в то, что Росляков не умер, а вместо него покончил жизнь самоубийством «артист» или «хотя бы просто человек, похожий на того, у кого такая красивая походка».

Посетительницы паблика ее действительно поддерживают. «Я так хочу познакомиться с ним, поговорить по душам, пообщаться. Чертовски обидно, что этого никогда не случится. Пусть меня закидают камнями, но я думаю, что был хорошим человеком. Что сотворило с ним общество и родители — другой вопрос... Мне его не хватает», — признается другая.

В этой же ветке обсуждения девушки рассуждают о том, что самоубийство студента может быть постановкой. «Хотелось бы в это верить», — добавляет одна из них, добавляя эмодзи, выражающее веру.

Toreador сказал(а):

Родители у этих девочек есть? Чтобы объяснить им, где зло и где добро? А где днище?

Нажмите, чтобы раскрыть...

Очередной кумир. Просто в голове не укладывается. Как же может обесцениться человеческая жизнь... Девочки даже мысли такой не допускают, что на месте убитых этим подонком могли быть и они.

Ника сказал(а):

Девочки даже мысли такой не допускают, что на месте убитых этим подонком могли быть и они.

Нажмите, чтобы раскрыть...

Нет. Для этого надо слегка поумнеть.

Это были дети-легенды, примеры для подражания,
которые нужны любому обычному ребёнку.
Они не были вымышлеными героями
и не являлись плодом чьей то фантазии.
Их жизни были оборваны, изуродованы не щадящей никого войной.



Пустота заполняется?

Попалось в сети:

Я не знаю, что на самом деле произошло в Керчи. Я не специалист по стрельбе и взрывам, поэтому не могу опровергать официальную версию. Да и надо ли? Факт: 18-летний парень убивал своих ровесников. Один он был или целый взвод – пусть разбираются знающие люди. Но один точно был.

Я не видела результатов психиатрического обследования этого парня. Поэтому ставить диагнозов тоже не буду.

Я хочу поговорить только об одной из возможных причин. Очень возможных.

Как только дошла до нас эта страшная новость, моя дочь сказала: «У нас в классе тоже есть такой мальчик». Какой такой?!

Мальчик, которого травят. Над которым издеваются. Над которым смеются пацаны-одноклассники. И дочь сказала: «А вдруг он тоже так сделает?».

Вот этого я сейчас опасаюсь больше всего. Не того, что запретят интернет-ресурсы, пропагандирующие чего-то там такое, из-за чего дети становятся убийцами. Не того, что возле каждой школы сейчас встанет полк Росгвардии. Не того, что прекратят торговлю оружием. А того, что мальчики и девочки, которых травят, захотят прервать издевательства таким же способом.

И интернет с оружием тут ни при чем. В середине 80-х мальчик с ружьем пришел в школу, где училась моя сестра. Пришел для того, чтобы убить одноклассника, который над ним издевался. И убил. Тогда не было ни интернета, ни пособий по изготовлению взрывных устройств, ни сообществ имени Колумбайна. А был мальчишка, которого травил одноклассник и который не смог остановить эту травлю иначе.

Сегодня на занятиях утренней группы (дети 13-14 лет) я спросила, в чем, по мнению ребят, причина такого зверства. И они хором ответили: «Травля». Они не сомневаются.

А потом я спросила, у кого в классе есть человек, которого травят. На занятиях было 12 человек. Руки подняли 12 человек.

А потом мне стало еще страшнее. Потому что четверо моих ребят начали говорить о том, что те самые жертвы травли «сами виноваты». Не так себя ведут. Не умеют общаться. Не уважают остальных (как именно надо проявлять уважение не сказали, не знают).

Долгий и непростой был разговор. Поэтому тезисно:

Нет, никому не пришло в голову обратиться за помощью к классному руководителю или школьному психологу. Потому что: «Им все равно нет никакого дела», «Только хуже будет», «Она и так все знает», «А что они сделают?»

Нет, никто не готов выйти на разговор с одноклассниками, чтобы высказать свою позицию: так нельзя, это подло. Потому что тогда сам станешь жертвой.

Девочка Маша сказала, что жертва из их класса «шантажирует всех суицидом». На мой вопрос, как они будут жить, если угроза приведется в исполнение, в шоке замолчала. Потом сказала: «Мы об этом не думали».

Нашлись 3 человека, которые в меру сил поддерживают жертву. Потому что сами были в такой ситуации. И выкарабкивались тоже сами. Ни одному не помогли родители: один не решился обратиться, двоим сказали «Решай сам». Слава Богу, у них хватило сил.

Вывод: дети не готовы идти за помощью к взрослым. Не видят смысла. Не верят. Это тот самый случай, когда, в результате потери доверия к тем, кто сильнее и умнее, слабый и незрелый пытается опереться на слабого и незрелого.

Они еще маленькие, не смотря на свои 13-14 лет. Они не знают, что выход есть всегда. Они сегодня впервые услышали от меня стихотворение Высоцкого про Одного, который не стрелял. И поняли, что можно стать тем Одним. И спасти человека. Или людей. Или себя.

Я обращаюсь к тем, у кого есть дети школьного возраста. (Начиная с 1 класса. Девочка Алена сказала сегодня, что ее травили всю начальную школу. «Теперь не травят, но если бы вы знали, как я их ненавижу!»)

Нет, не так.

Я ВЗЫВАЮ к тем, у кого есть дети школьного возраста. Поговорите с детьми. Спросите, есть ли у них в классе такой человек. С большой степенью вероятности, ваш ребенок - с теми, кто травит. Потому что их примерно в 30 раз больше, чем тех, кого травят. Узнайте у ребенка, что происходит. Какую позицию занимает он. Что он может сделать. Чем помочь жертве. Не надо дружить до гроба. Не надо ходить за руку и вместе отбиваться от обидчиков. Можно просто подойти и сказать: «Я на твоей стороне. Я сочувствую тебе и готов помочь». Можно собрать вокруг себя несколько одноклассников, которые поймут. Можно однажды встать и громко сказать: «Вы ведете себя как садисты, потому что только садистам хорошо, когда другим плохо».

Найдите возможность поговорить с родителями жертвы. Скорее всего, они просто не в курсе. Или не знают, как действовать. Или считают, что это несерьезно. Или уверены, что их ребенка это не может касаться априори.

Попытайтесь инициировать родительское собрание. Настойчиво. Потому что лучше перебдеть.

Приглашайте школьного психолога, инспектора ПДН, специалиста по детской конфликтологии, Господа Бога – кого угодно, кто сможет достучаться до родителей, которые так же, как их дети, уверены, что жертва «сама виновата».

Про то, как вести себя родителям жертвы, написано много полезного. В основном, это правила грамотного ведения боевых действий. Порой на самом деле необходимо подключать тяжелую артиллерию.

Я сейчас не об этом.

И я не знаю, что на самом деле произошло в Керчи.

Я о том, что героя Высоцкого спас тот, который не стрелял.

Нажмите, чтобы раскрыть...

«Невозможно вместить в себя 30 чужих бед». Должен ли учитель проявлять эмпатию к ученикам
Учителя часто размышляют о том, как сохранить авторитет у детей, не возводя бессмысленные границы. Есть ли предел проявления эмпатии и обязан ли учитель проникаться трудностями учеников и стремиться помочь каждому в любой ситуации? Моя небольшая история послужила поводом для подобных размышлений.

Чего боятся дети
На уроке обществознания требовалось обсудить с шестиклассниками тему страхов: чего боятся дети, а чего — взрослые? Как победить свой страх?

Мальчик-молчун, на моих уроках истории обычно дремавший, ответил одним из первых.
— Дети боятся, когда их бьют ремнём.
— Ремнём?
Бить детей? Что-то новое в моих идеалистических представлениях. Новое ли для этой школы в престижном районе Москвы? Значит, этот тихий, забитый требованиями родителей и осушённый невниманием одноклассников ученик приходит домой и встречает там ремень? По дороге домой мальчик не покидал моих мыслей.

Смотрел с вызовом
Во время урока мальчик-наглец ударил соседа, а затем громко, отчётливо произнёс известное слово из трёх букв. Я запомнил сектор класса, где это произошло, но кандидатов на преступление было двое. Случайным образом угадал и оставил его на перемену.
— Давай поговорим. Расскажи, что он тебе сделал?
— Ничего.
Мальчик улыбался шире, чем обычно.
— Зачем было его бить?
— Я не бил его. И слово не говорил.

Про слово я не спросил. Мальчик выдал себя довольно быстро. Главное, впрочем, было не это, а его улыбка и взгляд прямо в глаза — открыто бросающий вызов через нашу разницу в возрасте и статусе. Мне хотелось подавить его — резкими, тяжеловесными словами. Впоследствии я корил себя за это желание, но прекрасно понимал его причину.

Человек наслаждался ситуацией нашего кратковременного общения, понимая, что даже двойка по моему предмету ничего не изменит в его жизни, а меня это общение тяготило.

Как с ним работать — не знаю
Саша серьёзно отставал в развитии. В шестом классе этот мальчик — имя которого я, конечно же, изменил — не мог читать дальше двух строчек и пересказывать только что сказанную ему фразу. Саша смотрел волком и игнорировал меня. После второй двойки я пошёл к классной и честно во всём признался: как с ним работать — не знаю. Классная коротко рассказала о его недуге.
Этому мальчику я решил посвятить час в неделю — то время, которое Саша ждал приезда родителей по четвергам. Мы медленно, шаг за шагом разбирали пройденные параграфы.
В конце первой встречи мальчик мне улыбнулся, а на следующий день встретил объятиями и такой же улыбкой
У Саши очень богатые родители, которые не уделяют ему внимания, а ещё у Саши форма аутизма.


Эти три небольших зарисовки я привожу для того, чтобы начать разговор о главном, о процессе, который происходит в школе между учениками и учителями. Речь не идёт о получении знаний. Всё дело в том, что знания и навыки передаются в ходе общения, пусть и пропущенного через методологию педагогической науки. Отношения личностей с разным опытом и зачастую разными ценностями самым прямым образом влияют на учебный процесс.

Как выбрать правильную стратегию в этом общении — сдержать дистанцию, и в то же время остаться человеком чувствующим, способным на сострадание? Впервые я задумался об этом, будучи готовым пустить слезу после нескольких историй моих учеников однажды вечером после дня в школе. Они не рассказывали их мне, эти истории — агрессии со стороны сильных, непонимания сверстников и замыкания в себе — довольно быстро угадывались. Первый месяц работы в школе привёл меня к следующим размышлениям.


Возможные стратегии эмпатии
Мои старшие коллеги, за работой которых я по возможности пристально наблюдал, действовали, как когда-то большинство моих собственных учителей — как роботы. Те проблемы, с которыми ученики приступали к их дисциплинам — педагогические, личные, семейные — они старались игнорировать, нормируя лишь оценку в зависимости от успеха учеников. Им приходилось подстраиваться. С тройками в аттестате оставались те, у кого это не получилось.

Я пришёл в школу, имея опыт репетиторства, преподавания по скайпу и олимпиадных курсов. На последних мог позволить себе вальяжно опершись о стол, полтора часа удерживать внимание слушателей. Перспектива преподавания в обычной школе, конечно, говорила мне о более жёсткой обстановке.

Чего я точно представить не мог (а если бы мог — то не захотел бы) — так это морального насилия по отношению к детям и отсутствия у преподавателя эмпатии

Моральному насилию — различным осечкам, перебиваниям и принуждению к разным вещам вроде пересаживания от болтливого соседа — я научился в первую неделю. Наведение дисциплины среди 30 шестиклассников далеко от идеалов гуманизма. Мой следующий урок состоял в ограничении эмпатии.

Лучший способ заинтересовать человека — попросить его рассказать о себе, иногда задавая вопросы. Рассказывая вам свою историю, человек невольно проникается к вам симпатией — как к некому, кому доверил часть себя. Спустя некоторое время я начал узнавать подробности жизни своих учеников вне школы — отчасти благодаря «Вконтакте», отчасти из случайно услышанных обрывков разговоров.

Мало-помалу доля историй, в которых заключалась неотрефлексированная боль, невысказанное страдание, копилась, а я всё больше понимал, что моё вмешательство в жизнь учеников будет как минимум неэтичным. Единственное, чем я могу помочь — давать осторожные советы в те моменты, когда их просят, и разрешать конфликты, возникшие в пределах моей компетенции — на уроке. В тот день, когда я был готов поддаться эмоциям сам, рухнув после работы на диван, ко мне пришло некоторое понимание ситуации — весьма печальное для меня и моего гуманистического опыта.

Я понял, что будучи эмпатом, нельзя проникаться детскими историями, пусть даже и известно об их искренности. Ведь дети часто лгут. Невозможно вместить тридцать бед в себя одного и выстраивать преподавание, ориентируясь на каждого. В школе, где образование есть стандартизированный поток, нельзя быть до конца гуманным. И в этот момент я понял своих учителей.

Министр просвещения Ольга Васильева на общем собрании членов Российской академии образования заявила, что после ряда чрезвычайных происшествий в школах и техникумах психологи нужны в каждой образовательной организации.

​"Трагические события этого года в наших школах и колледжах показывают, что мы не в безопасности. И что присутствие психологов в каждой школе не только необходимо, он должен быть буквально в каждой школе».

Нажмите, чтобы раскрыть...

Детский омбудсмен Анна Кузнецова на собрании заявила, что нужно провести исследования и создать новые меры обеспечения безопасности в образовательных организациях:

«Сколько бы мы ни выстраивали металлические рамки, обучали охрану, ставили на входы вооруженных людей, оборудовали камерами и применяли иные внешние меры к охране наших учреждений, самое главное — это внутренняя безопасность нашего ребёнка. Сегодня именно исследования должны стать фундаментом новых мер. После каждого чрезвычайного происшествия вырастает запрос и риск неправильных решений — быстро, скоропалительно. Надо сказать, что в детстве не может быть быстрых и коротких решений»

Нажмите, чтобы раскрыть...

В связи с последними новостями и заявлениями Васильевой (см. пост выше) и Голиковой (кину под спойлер)

Как обычная школа в Техасе на полгода превратилась в тюрьму.
Почему после «Колумбайна» мир помешался на безопасности, но не стал более защищённым.
Воспоминания выпусника колледжа о том, как в 1999 году стрельба на другом конце страны изменила жизнь нескольких тысяч американских школьников и студентов в тихом городе в штате Техас. https://theoutline.com/post/4739/allen-texas-high-school-arming-chers-metal-detectors-columbine-school-shooting?zd=3&zi=yle4b4hd

Мне было 16 лет, когда в 1999 году два подростка пронесли ружья, пистолеты и самодельные бомбы в школу «Колумбайн» в Центральном Колорадо. Они убили 13 человек, ранили ещё 24, а после покончили жизнь самоубийством. В тот момент я жил в Техасе и даже не представлял, как стрельба в 660 милях от дома скажется на моей жизни.

Город Аллен с населением меньше 100 000 человек считался одним из самых безопасных в стране. Мне он казался до неприличия скучным. Я был ершистым подростком, не признавал одежду других цветов, кроме чёрного, а на уроках, вместо того, чтобы слушать учителя, читал книжки. Тогда я не понимал, насколько прекрасным было это время.

На следующий день после трагедии в Колумбайне я пошёл на занятия как ни в чём не бывало. Я ещё не знал, что мы не закончим этот учебный год. Я не знал, что в полицейский участок раз за разом будут сообщать о заложенных бомбах, что это вызовет панику во всём городе, школы будут эвакуированы, а мы практически забудем о прежней спокойной жизни.

Через два дня после «Колумбайна» руководство средней школы «Кертис» в Аллене собрало всех студентов в одной аудитории. Нам запретили одеваться в чёрное, носить футболки с изображениями Мэрилина Мэнсона и длинные пальто. Потому что те, кто устроил стрельбу в Колумбайне, делали всё то же самое. Таким был конец апреля 1999 года — время, когда взрослые стали до ужаса бояться подростков.

Восемь эвакуаций за 20 дней
26 апреля. В этот день в городе заработала анонимная линия, куда можно было пожаловаться на что-то подозрительное.

29 апреля. На горячую линию поступило первое сообщение о бомбе, якобы заложенной в одном из школьных автобусов. В это время года в Техасе обычно влажно и жарко. Сотни детей, согласно регламенту, эвакуировали из школы. Они стояли в пустом поле по соседству, потея под солнцем и передавая друг другу мобильные телефоны, чтобы связаться с семьями. Сообщение о бомбе оказалось ложью. Полиция нашла звонивших и арестовала их.

«Мы следовали официальной процедуре: если нам поступало сообщение о бомбе, мы сначала эвакуировали всё здание, а потом его обыскивали. Эта процедура гарантировала безопасность, но вызывала хаос и панику», — говорит Тим Каррол, представитель по связям с общественностью в школьном округе Аллена.

11 мая. После анонимного звонка об угрозе, которая оказалась ложной, эвакуировали начальную школу.

12 мая. Ту же самую начальную школу эвакуировали снова — после очередного звонка. Детей решили отвезти в местный колледж, но как только они вышли из автобусов, полиции сообщили, что колледж заминирован. Властям пришлось эвакуировать и его.

В тот день чаша терпения родителей и школьников переполнилась. Дети — и я в их числе — стали прогуливать уроки, потому что больше не чувствовали себя в безопасности в стенах школы. Родители требовали от властей реакции, хотя никто толком не знал, какой она должна быть.

14 мая. После 11 ложных сообщений о бомбах и восьми эвакуаций в учебных заведениях объявили об окончании учебного года. Правда, несколько дней спустя передумали. Нам предложили вернуться на последние две недели полугодия, чтобы сдать экзамены. Они оставались обязательными. Разумеется, практически все эту идею проигнорировали.

Исключение за протест
«Мне было совершенно ясно, что чесать всех под одну гребёнку и вводить такие меры не было никакой причины», — говорит Дженнифер Боччиа, в то время студентка колледжа. После собрания она решилась на протест — и пришла в школу с простой чёрной повязкой на руке.

Руководство учебного заведения отреагировало предсказуемо эмоционально. Дженнифер вызвали к директору, заставили снять повязку, а за отказ пригрозили отстранить от занятий. В ответ она связалась с Американским союзом по защите гражданских свобод и рассказала обо всём прессе.

Тогда руководство школы предложило девушке удалить запись об отстранении от занятий из её личного дела в обмен на публичные извинения. Девушка отказалась — и написала об этом в местную газету. Американский союз гражданских свобод обвинил школу в нарушении первой поправки к Конституции и подал в суд. Дело выиграли, и строчку об отстранении от занятий из личного дела Боччиа удалили.

Школа-крепость, школа-тюрьма
После «Колумбайна» американское общество разделилось на два лагеря: те, кто говорили, что школы свихнулись на безопасности, и те, кто готов быть оправдывать какие угодно действия ради ощущения, что их детям ничего не угрожает.

Новый кампус колледжа, куда мы вернулись на учёбу в августе, был совершенно не похож на прежний. Здание в пригороде Техаса стало похоже на огромное каменное чудище и больше напоминало крепость. На входе появились металлодетекторы, в коридорах — камеры видеонаблюдения. Здание патрулировали вооружённые полицейские, они останавливали детей и обыскивали сумки.

Чтобы отвлечь от себя подозрения, мы носили вещи в сетчатых или прозрачных рюкзаках

Ящичков с личными вещами нам больше не полагалось. Чтобы попасть в здание, мне приходилось по часу стоять в очереди к металлодетектору. Поверьте, вы бы не захотели отдать своих детей в такую школу.

«Для нас, 17-летних подростков, новый порядок обернулся шоком. Я чувствовала себя преступником, и всё время думала, что с нами нельзя так обращаться», — рассказывает одна из бывших студенток.

«Мы делали очень много вещей во имя безопасности учащихся, но относились к ним не как к тем, кого надо защитить, а как к тем, от кого нужно защититься», — говорит Джил Блумберг, директор коллегии Парк Слоуп в Бруклине.

Учителя тоже оказались в двусмысленном положении. Их учили распознавать бомбы и оружие. Они должны были обыскивать учеников вместе с полицейскими. Но самих преподавателей тоже обыскивали при входе в кампус. Ни одна из этих мер не оправдала ожиданий.

Один из учеников сумел пронести в школу нож — и похвастался этим перед учителем

Доходило до абсурда: особо отчаянные, чтобы позлить обыскивающих, приносили в карманах живых котят.

К счастью для студентов, эксперимент продолжался недолго: к концу учебного года школьное руководство решило, что содержание металлодетекторов слишком дорого, и отказалось от них. Сейчас, почти два десятилетия спустя, всё забылось, как страшный сон.

Но в других городах этого не произошло. Повышенные меры безопасности и нулевая толерантность ко всему, что могло бы ей угрожать, с годами стали нормой. В 1997 году в американской школе работали порядка 13 тысяч полицейских. К 2003 году их число увеличилось почти на семь тысяч.


Разговор по душам и сочувствие более эффективны, чем металлодетекторы
Эффективность металлодетекторов в школах не подтверждена исследованиями. Но, по мнению Американской ассоциации социального здоровья, такие технологии меняют представление студентов о безопасности и о том, как её достичь.

Хёзер Швортс из американской некоммерческой организации RAND (Research and Development) совместно с коллегами выяснила, что репутация школ страдает от использования охранной техники. «Они нужны не для того, чтобы защищать, а чтобы создавать видимость, что школа — это неприступная крепость», — говорит Швортс. По её мнению, здоровый климат в школьном коллективе и дружеская, доверительная обстановка гораздо эффективнее борются с агрессией.

К такому же выводу пришли в Чикаго. Здесь рассматривают законопроект о том, что школам нужно выделять гранты для сотрудничества со специалистами по психиатрической помощи. Это поможет распознать агрессию в зачаточном состоянии и предотвратить трагедию до того, как потенциальный преступник вообще попробует что-то предпринять, говорится в докладе Американской психологической ассоциации.
К сожалению, не все верят в силу психиатрической помощи. Разговор по душам и вовремя проявленное сочувствие многие не считают решением проблемы. Нам кажется, что только металлодетекторы и полицейские по периметру школы могут гарантировать безопасность. На самом деле они только сеют страх и панику. Те, кто учился в Аллене в 1999 году, в этом убедились.
Рамки металлодетекторов на входе в Allen High School


Проверка учеников Allen High School

Батшеба сказал(а):

Разговор по душам и вовремя проявленное сочувствие многие не считают решением проблемы. Нам кажется, что только металлодетекторы и полицейские по периметру школы могут гарантировать безопасность.

Нажмите, чтобы раскрыть...

У меня нет доверия к школьным психологам. Я видела, кто там работает. Возлагать на них ответственность за безопасность - пустой номер.
Металлодетекторы и полицейские? В Керчи был металлодетектор. Но и задняя дверь почему-то была открыта именно в тот день. Это я к тому, что если кто-то решит что-то сделать, он (они) сделает. Наверное, время сейчас такое, что от этого нет никакой защиты.

@Фрези Грант, и ведь он точно знал, что дверь будет открыта...

Под Красноярском школьник устроил стрельбу из ружья по окнам школы, пытаясь застрелить одноклассника

Ученик девятого класса в поселке Абалаково Енисейского района Красноярского края пытался застрелить одноклассника в здании школы из охотничьего ружья. Его удалось остановить.

Ученик пострелял по окнам и машинам возле здания, в саму школу зайти ему не удалось. Очевидцы рассказали, что у стрелявшего легкая умственная отсталость, он обучался в коррекционном классе.

«Мальчик с ружьем пришел на территорию школы, его в фойе встретил дежурный. Спросил, зачем он пришел, мальчик развернулся и вышел из здания. Через пять минут прибыл участковый. На улице школьник открыл стрельбу», — сказал представитель школьной администрации.

Нажмите, чтобы раскрыть...

Администрация школы отдала распоряжение закрыть все входы в школу. В результате происшествия никто не пострадал. Стрелка задержали на улице. Сейчас на месте работает полиция. Один из учеников школы рассказал, что мальчик пришёл мстить однокласснику, который избил его незадолго до случившегося. Девятиклассник выстрелил в сторону убегающего обидчика, но не попал.

Добавлено через 18 секунд

Известно, что Павел К. находится под опекой бабушки и дедушки. Его маму и папу лишили родительских прав. Под опеку пожилых людей попали также его две сестры и брат, который сейчас находится на домашнем обучении.